§ 6. Предмет и система науки уголовного права

I. Наука советского уголовного права изучает преступление и наказание как правовые явления в их историческом развитии, советское уголовное законодательство и практику его применения^[56].

Наука уголовного права прежде всего изучает все вопросы, непосредственно составляющие предмет уголовного законодательства. Это необходимо для обеспечения и укрепления социалистической законности и является обязательным условием правильной и соответствующей интересам государства и граждан работы органов юстиции. Кроме того, наука уголовного права изучает те философские проблемы, знание которых является предпосылкой марксистского решения конкретных вопросов судебной практики и советского законодательства: в первую очередь проблемы причины и следствия, необходимости и случайности, свободы и необходимости и ряд других.

Исходя из того, что «весь дух марксизма, вся его система требует, чтобы каждое положение рассматривать лишь (а) исторически; (р) лишь в связи с другими; (у) лишь в связи с конкретным опытом истории»^[57], наука уголовного права изучает уголовное право в процессе его возникновения и развития. Однако если в двадцатые и тридцатые годы в работах советских криминалистов гипертрофировались социологические и уголовно-политические моменты и недооценивалось значение логического изучения действовавшего права, то в дальнейшем, с конца тридцатых годов, уголовно-правовые проблемы не исследовались с социологической точки зрения и научная литература была построена почти исключительно на анализе действовавшего законодательства и судебной практики.

Между тем советская наука уголовного права не может «ограничиться одним лишь юридическим аспектом исследования преступления и наказания, а должна всесторонне изучить преступление и меры борьбы с ним, выяснить социальную природу преступления, социально-политическую значимость борьбы с отдельными видами преступлений. Поэтому юридический аспект должен сочетаться с социологическим»^[58].

Наука уголовного права обязательно должна изучать также социальные проблемы преступности и личности преступника, хотя они и не могут быть отражены в Уголовном кодексе^[59]. Даже изучение Особенной части уголовного права не может сводиться лишь к вопросу о правильной квалификации, а должно касаться и таких проблем, как движение преступности, состав преступников, структура преступности и т. д. Наука уголовного права служит не только для учебных целей и судебной практики, но и для помощи в законодательной деятельности, а без изучения указанных проблем она эту функцию выполнить не в состоянии. Изучение этих вопросов очень важно также для практики борьбы с преступностью.

XXII съезд КПСС и Программа партии поставили задачу обеспечить «искоренение всяких нарушений правопорядка, ликвидацию преступности, устранение всех причин, ее порождающих»^[60]. Это требует в первую очередь всестороннего изучения причин преступности. Значительную долю работы в этой области должна осуществить наука советского уголовного права.

Наука советского уголовного права в широком смысле – это одна из социальных общественно-политических наук, имеющая своей целью борьбу с преступностью, а в дальнейшем и полную ликвидацию преступности в коммунистическом обществе.

Для выполнения этой задачи наука уголовного права разрабатывает теоретические проблемы, решение которых необходимо для наиболее рационального выбора государственных и общественных мер борьбы с преступностью (анализирует причины преступности, вырабатывает меры профилактики преступности, изучает эффективность наказания). С этой целью изучаются также вопросы истории уголовного законодательства и история науки уголовного права. На основе данных науки уголовного права разрабатывается уголовное законодательство.

Задачей науки уголовного права является также разработка теоретических проблем, необходимых для правильного, в соответствии с волей законодателя, применения норм уголовного права в судебной практике. Этой цели служит учение об уголовном законе, учение о преступлении и, в частности, об основаниях ответственности и составе преступления, учение о применении наказания и т. д.

II. Преступление и наказание, изучение которых является основным содержанием науки уголовного права, есть явления классовые и исторические. Они возникают вместе с появлением классов и государства и вместе с ними прекратят свое существование.

Первобытнообщинный коллектив не знал, а завершенное коммунистическое общество не будет знать уголовного права. Это не значит, что во внеклассовом обществе невозможны отдельные эксцессы. В. И. Ленин писал: «Мы не утописты и нисколько не отрицаем возможности и неизбежности эксцессов отдельных лиц, а равно необходимости подавлять такие эксцессы. Но, во-первых, для этого не нужна особая машина, особый аппарат подавления… коренная социальная причина эксцессов, состоящих в нарушении правил общежития, есть эксплуатация масс, нужда и нищета их. С устранением этой главной причины эксцессы неизбежно начнут “отмирать ”. Мы не знаем, как быстро и в какой постепенности, но мы знаем, что они будут отмирать. С их отмиранием отомрет и государство»^[61].

Однако эксцессы во внеклассовом обществе – не преступления, а реакция общества на эти эксцессы – не наказание как определенная форма общественных отношений. Действие, опасное для общества, только тогда становится преступлением, когда оно направлено против отношений, охраняемых господствующим классом, меры принуждения только тогда принимают характер наказания, когда они применяются государством в интересах господствующего класса.

Карательные функции внутри страны уже сейчас резко сократились, и они будут сокращаться впредь. В соблюдении правил социалистического общежития все более важную роль призваны играть товарищеские суды и подобные им самодеятельные органы, которые должны наряду с государственными учреждениями выполнять функции охраны общественного порядка и прав граждан, предупреждать проступки, наносящие вред обществу. Однако полное отмирание государства и прекращение всех его функций, в том числе и функции борьбы с преступностью, произойдут лишь при полной победе коммунизма.

И при коммунизме останутся некоторые общественные функции, аналогичные теперешним государственным функциям, но характер и способы их осуществления будут иные, чем на современной стадии развития. Конечно, и при коммунизме сохранится необходимость общественного воздействия в отношении отдельных лиц, совершающих действия, представляющие опасность для общества, однако эта функция утратит свой политический характер и будет осуществляться путем непосредственного народного управления.

III. Наказание, как и преступление, есть явление историческое и классовое. Термин «наказание» применяется не только в праве и не только в уголовном праве, но и в других областях общественной жизни: например, термин «наказание» упоминается в Уставе партии, где указывается на то, что «высшей мерой партийного наказания является исключение из партии» (ст. 9).

Наука уголовного права изучает только наказание, которое применяется государством через судебные органы за совершенное преступление. Оно возникает на определенной ступени развития человеческого общества вместе с государством и классами и носит классовый характер.

Активная роль уголовного права осуществляется в значительной мере путем применения наказания и угрозы наказанием, что, конечно, не исключает, а предполагает активно-воспитательную роль определенных уголовно-правовых норм.

IV. Отвергая исторический и классовый характер преступления, некоторые буржуазные авторы пытались определить преступление как деяние антиморальное, безнравственное. Не вызывает, конечно, сомнений, что между преступлением как действием, опасным для господствующего класса, и моралью господствующего класса имеется известная связь, однако такое определение антинаучно и не дает правильного понятия преступления.

В эксплуататорском обществе нет единой морали. Ф. Энгельс писал: «…каждый из трех классов современного общества, феодальная аристократия, буржуазия и пролетариат, имеет свою особую мораль…»^[62]

Деяние, нравственное с точки зрения буржуазной морали, может быть безнравственно с точки зрения пролетариата. Но если в эксплуататорском обществе сосуществуют разные морали различных классов, то оно имеет только одно право, а поскольку преступление есть правовое понятие, постольку оно не может в эксплуататорском обществе быть основано на морали, ибо никакой единой морали в эксплуататорском обществе нет; но и морали эксплуататоров далеко не всегда соответствует то, что понимается под преступлением в действующем праве, и это вынуждены признавать даже буржуазные авторы.

Такого мнения придерживался, в частности, крупнейший русский буржуазный криминалист Н. С. Таганцев: «Преступное не может и не должно быть отождествлено с безнравственным; такое отождествление, как свидетельствуют горькие уроки истории, ставило правосудие на ложную стезю, вносило в область карательной деятельности государства преследование идей, убеждений, страстей и пороков, заставляло земное правосудие присваивать себе атрибуты суда совести».

«Действие, вполне правомерное, – пишет Таганцев, – может быть тем не менее глубоко безнравственным. Внешняя набожность как средство обмана, раздача милостыни из-за получения ордена не будут заключать ничего преступного, но можно ли признать эти деяния нравственными? Наоборот, воровство, учиненное единственно с целью оказать помощь лицу, глубоко нуждающемуся, спасти другого от нравственного падения, будет деянием наказуемым, но всегда ли заклеймим мы учинившего его эпитетом безнравственного человека?»^[63]

Один из крупнейших английских криминалистов Д. Ф. Д. Стиффен спрашивал: «Признает ли право какую-либо систему нравственности за истину и как именно?» – и отвечал: «Право не утверждает ничего подобного, оно не имеет никакого дела до такой истины.

Право есть система исключительно практическая, изобретенная и поддерживаемая в видах известного существующего в действительности состояния общества… Право вполне независимо от всякой нравственной философии», и хотя суд «ссылается беспрестанно на нравственные чувства», но это делается «ради известных особенных целей»^[64].

В марксистском понимании мораль не противопоставляется праву и не отождествляется с ним, хотя признается их взаимная связь, а в известных условиях и взаимозависимость. Если в условиях капиталистического общества преступление часто не признается аморальным поступком, даже с точки зрения морали господствующего класса, то иначе решается этот вопрос в условиях социалистического общества. Морально-политическое единство советского народа служит основой для одинаковой моральной оценки общественно опасных действий всеми советскими гражданами. В социалистическом обществе право само является выражением морали.

Как правило, всякое преступное деяние в условиях социалистического общества аморально, но не всякое аморальное действие достигает такой степени общественной опасности, при которой требуется вмешательство права. Большое число деяний, признаваемых социалистической моралью безнравственными, не влечет за собой уголовной ответственности (например, пьянство, беспорядочная половая жизнь, азартные игры и т. п.).

V. Как уголовное законодательство, так и наука уголовного права разделяются на Общую и Особенную части. Такое деление уголовного права возникло сравнительно недавно. Еще до XVIII в. действовали отдельные уголовные законы, определявшие конкретные преступления и предусматривавшие применение за них конкретных наказаний. Дальнейшее развитие науки уголовного права привело к выделению ряда общих институтов, относящихся в равной мере ко всем преступлениям (стадии преступной деятельности; соучастие; обстоятельства, исключающие уголовную ответственность; виды наказания и его задачи и т. д.), в самостоятельную часть уголовного права. Таким образом возникло разделение как законодательства, так и науки уголовного права на Общую часть, рассматривающую эти общие институты, и Особенную часть, где рассматриваются конкретные преступления и установленные за них наказания.