Глава 1

Рассвет в южных морях всегда приходит неожиданно. Казалось бы, только начали тускнеть на небе звезды – и вот уже небо посветлело. Горизонт как будто по мановению волшебной палочки раздвигается, и становится видна четкая граница между светлым небом и темным океаном. Небо все светлеет и светлеет, и вот появляются первые лучи солнца. Водная гладь, если океан спокоен, начинает искриться. Кажется, что солнечные лучи пронизывают не только небо, но и верхние слои воды. Солнце поднимается, и небо сразу меняет цвет с темно-голубого на бледный с песочным оттенком – цвет Аравийской пустыни. Океан вздыхает утренним бризом, обдувая прибрежную полосу пустыни свежим воздухом.

Три быстроходных катера дрейфовали в йеменских водах. Полтора десятка сомалийцев, вооруженных пистолетами и автоматами, лежали в суденышках и дремали. Лишь один наблюдатель с биноклем в руках стоял в полный рост. Короткий возглас наблюдателя поднял на ноги невысокого смуглого человека с крючкообразным носом. Приложив бинокль к глазам, тот тоже стал всматриваться в даль. Прозвучала команда крючконосого, и вооруженные люди зашевелились, протирая глаза и потягиваясь.

Шариф Туни, двадцатилетний сомалиец, находился в одном катере с главарем. Это был его третий выход на дело, но парень все еще волновался, как будто это происходило в первый раз. Юноша относился к своему пиратскому занятию с тайной гордостью. Он гордился своим старым застиранным камуфляжем, который был ему несколько маловат, и широкой повязкой через весь лоб, не дающей волосам спадать на глаза и задерживающей капельки пота в жару. Но больше всего Шариф гордился стареньким российским автоматом «АК-47» с выщербленным деревянным прикладом и пегим металлом ствола, потерявшим со временем часть воронения.

Шариф, любовно и старательно чистя свое оружие по вечерам, представлял себя храбрым и мужественным героем, собиравшим дань с проплывавших мимо кораблей для своего бедного и никому не нужного народа. Он чувствовал себя защитником людей, борцом за права и еще кем-то, но не мог понять кем, потому что чувства захлестывали его и мешали ему сформулировать свою жизненную позицию. То, чем он занимался, нравилось ему, он считал, что выполняет нужную для своего народа работу.

К тому же пиратство было единственным ремеслом, которое позволяло местным рыбакам выбраться из нищеты. После падения режима Мохаммеда Сиада Баре в 1991 году сомалийское государство, как единое целое, фактически перестало существовать. Потом значительная часть страны оказалась под временным контролем Союза исламских судов (СИС). Вашингтон увидел в этом прямую опасность возникновения в Сомали режима, подобного режиму талибов в Афганистане. Поэтому США поддержали вторжение эфиопских войск, которые после разгрома отрядов исламистов остались в Сомали с согласия Переходного федерального правительства. Однако боевики СИС не сложили оружие, и партизанская война в стране приняла затяжной характер.

Шариф и главарь Али, по прозвищу Акула, пожалуй, единственные, из всей шайки полуграмотных рыбаков, кто понимал, что нынешнее сомалийское правительство, по сути, ничего не контролирует в стране, хотя и опирается на поддержку эфиопских войск. Сейчас страна представляла собой мозаику, собранную из отдельных племенных анклавов. Северные же кланы просто отделились, создав де-факто два государства – Сомалиленд (провинции Санаг, Вокуй, Галбед, Тогдхеер) и Пунтленд (провинции Барии, Нугал и северная часть провинции Мудуг).

Серьезных попыток примирения противоборствующих группировок до сих пор не предпринималось. Правительственные структуры были бессильны изменить ситуацию. В высшем руководстве страны творилась неразбериха. Кабинет министров постоянно перетасовывался, но каких-либо изменений к лучшему от этого не происходило, поскольку вновь назначенные министры предпочитали отстаивать прежде всего интересы своих кланов. Пока в стране находились эфиопские войска, сила оставалась на стороне президента Абдулахи Юсуфа Ахмеда, но с их уходом ситуация грозила взорваться, и исламисты были готовы вновь дестабилизировать обстановку в стране. Сомали вновь было на грани очередного витка «войны всех против всех».

Шарифа эти мысли не особенно занимали. Он лишь хотел, чтобы не только он сам, но и простые люди из его родной деревни, в которой он вырос, не голодали. Когда Али отдал приказ заводить моторы, у Шарифа, как обычно, захватило дух. Сейчас они откроют огонь и принудят судно остановиться. Он вместе со своими товарищами поднимется на борт и покажет этим сытым европейцам, кто здесь главный.

Катера взревели мощными моторами и рванулись вперед, охватывая турецкий сухогруз полукольцом. По отработанной схеме пираты сперва дали несколько автоматных очередей по ходовой рубке. Один из катеров зигзагообразно пару раз пересек курс корабля, давая понять, что требует остановиться. Судно послушно сбросило ход.

– Быстро к бортам, – покрикивал Али, – они уже подали сигнал бедствия! У нас всего полчаса на то, чтобы сделать дело и убраться.

Продолжая обстреливать судно, катера приблизились к борту сухогруза. Там матросы уже спускали пассажирский трап. Али первым бросился к трапу, заткнув за пояс свой пистолет. Через несколько минут пираты были на борту. Товарищи Шарифа стали сгонять моряков к борту, а молодой сомалиец вместе с главарем бросился в рубку. В дверях они столкнулись с испуганным турецким капитаном. Али, выхватив из-за пояса пистолет, ударил его в лицо рукояткой. Капитан пошатнулся, но устоял на ногах.

Шариф поморщился, но промолчал и бросился к аппаратуре. Первым делом он, как обычно, отключил связь, систему опознавания и слежения. Он, как наиболее грамотный из всей банды, был ответственен за техническую сторону дела. Сделав все, что положено, Шариф встал спиной к переборке, где была смонтирована вся электроника. Широко расставив ноги и угрожающе выставив перед собой автомат, парень казался самому себе крутым героем боевиков. Единственное, что не нравилось ему сейчас, – это излишняя жестокость их главаря. Экипаж напуган и не оказывает никакого сопротивления, и просто так избивать безоружных людей было, по мнению Шарифа, совсем не обязательно. Отнять деньги и помочь сородичам – это благородно, а бить людей ради своего удовольствия – низко и подло!

Товарищи Шарифа уже обыскивали каюты моряков. Али сразу понял, что груз гранулированного полиэтилена не представляет большой коммерческой ценности. Перепродавать его – дело долгое и канительное. Да и выкуп за команду получить у турков, возможно, не удастся. А если и удастся, то переговоры, с хозяевами судна, скорее всего, затянутся надолго. Али не любил связываться с турками. Но ему не зря дали кличку Акула – главарь не гнушался ничем. Сейчас он выпотрошит судовую кассу и соберет из личных вещей команды все ценное, что можно будет продать. Все равно день не пропал даром. У Али были хорошие связи с перекупщиками.

Главарь поглядывал на часы. Времени оставалось совсем мало. Скоро на помощь судну может подойти сторожевой корабль йеменских ВМС. Наконец последний пират выбрался из трюма на палубу корабля. Узлы из наволочек и простыней стали спускать в катера. Али, приказав турецким морякам лечь на палубу лицом вниз, последним спустился в катер. Под восторженные крики грабителей и стрельбу в воздух пираты на большой скорости двинулись на юго-запад.

– Эй, поберегите патроны! – крикнул Шариф. – Потом вам придется покупать их за свои деньги!

– Ты чего раскомандовался, Шариф? – осадил молодого человека Али. – Люди радуются добыче, у их семей появились деньги, чтобы купить еды, лекарств, починить рыбацкие лодки. Зачем ты мешаешь им радоваться? Или может быть, ты хочешь стать командиром вместо меня?

– Я не рвусь в командиры, Али! – возмутился Шариф, даже привстав с лавки от избытка чувств.

– Тогда зачем ты все время лезешь со своими советами? Твое дело выполнять то, что я приказываю. Или тебе что-то не нравится?

– Мне не нравится, что ты каждый раз избиваешь моряков, Али! – заносчиво воскликнул Шариф. – Зачем это, если они и так подчиняются тебе и отдают все, что ты требуешь?

– Замолчи, Шариф, – стал терять терпение Али, – я буду поступать с неверными так, как считаю нужным!

– Эти турки и их капитан, которого ты избил, такие же мусульмане, как и мы! – не унимался Шариф.

– Ты мусульманин? – удивился Али. – А ну-ка прочти мне хоть одну молитву…

– Да, я не молюсь, как вы все! – продолжал горячиться Шариф. – Я забыл, как это делается, за годы своих скитаний, но мои родители были правоверными. Может, я и вернусь к нашей вере, но не тебе меня учить и попрекать, Али. Ты молишься Аллаху, а сам нарушаешь его заповеди! Я подчиняюсь тебе, но не попрекай меня верой! – выкрикнул Шариф и отвернулся от главаря.

Али сопел и бешено таращился на своего молодого товарища по ремеслу, но не стал больше ничего говорить, а только смачно сплюнул за борт и тоже отвернулся от Шарифа.

Несколько дней Али где-то пропадал. Когда он вернулся и раздал своим пиратам вырученные от продажи награбленного добра деньги, в деревне начался праздник. Как и обычно в таких случаях, в деревне устроили массовые танцы с пением. Аккомпанемент был простой – хлопки в ладоши, притопывание, стук деревянных дощечек. Шариф помнил, как в их деревне раньше на праздниках звучали бубны и барабаны. Помнил он и звуки, извлекаемые местными музыкантами из морских раковин. Обычно поводом для праздника в их деревне становилось любое мало-мальское событие: рождение сына, приплод верблюдицы, получение какого-то дохода.

Для празднования пираты сняли свой потрепанный камуфляж, в котором ходили на разбой, и оделись в привычные одежды. Мужчины обрядились в набедренные повязки и длинные накидки из белой, оранжевой или синей ткани местного производства. Наряды женщин представляли собой яркие куски ткани длиной 10—15 м, один из которых обертывался вокруг бедер, а другой вокруг груди.

В самый разгар веселья к Шарифу подошел старый рыбак – хромой Юсуф.