Глава 6. Тони – главный герой лекции. Часть 2

Скарлетт смотрела на меня влюбленным взглядом. Кажется, ей нравились мужчины с характером и с глубокими морщинами на лице. Конечно, я не сразу стал таким суровым малым. До инцидента с Тони я был прилежным копом. Много не высовывался и делал, что говорят, но после того происшествия все поменялось. Меня, как и всех, залихорадило. То, что случилось, коснулось каждого, государственная структура управления поменялась не только в Америке, но и за ее пределами. Вся планета была захвачена вихрем изменений. Люди, которые в реальности руководили мировыми процессами, скончались, оставив после себя пустоту, которую необходимо было заполнить, и началась борьба за место под солнцем.

– Так что уникального в этом копе? Почему Тони стал таким важным сукиным сыном? Какого хера о нем запели на всех каналах и страницах газет? – Я замолчал.

В этот раз рук было меньше. Видно, не все достаточно смелы, чтобы держать мой удар. Студенты смекнули, что за ответом последует мой новый вопрос и, возможно, он будет не из приятных.

Я осмотрелся. Рука Скарлетт тянулась к небу. Меня это радовало. Она играла со мной, а я с ней.

Кивнув рыжему парню, я дал слово ему.

– П-п-п-п-потому что, – заикаясь выдавил тот, – в н-н-н-него никто не верил, а-а-а он оказа-за-зался копом со стальным шара-ра-рами ме-ме-между ног.

Рыжий замолк, вызвав своей речью легкие улыбки на лицах однокурсников.

– Да, парень, да, – кивая головой, как игрушечная собачка на панели автомобиля, произнес я. Юнец с крупными веснушками обрадовался, что я похвалил его. Он заметно преобразился в лице и застучал пальцами по деревянной парте.

– Только ты мне ответь вот на какой вопрос: а в тебя кто-нибудь верит? Ты запинаешься, как старый драндулет. У тебя на эту тему комплексов нет? Ты не паришься, что тебе приходится выдавливать из себя слова, точно твердые котяхи при запоре?

Студент занервничал, внизу его глаз образовались два бассейна слез, которые вот-вот должны были дать протечку, покатившись по оранжевым щекам. Когда лицо разделили два соленых ручья, рыжий резко встал и, то и дело дергая рукой у носа, принялся собирать манатки, чтобы свалить подобру-поздорову.

– А ты куда это собрался? – спросил я.

Под изумленные взгляды остальных он, не обращая внимания на мой вопрос, продолжал складывать свои вещички в кожаный рюкзак.

– Парень, урок еще не закончен, – пожал плечами я. – Если ты сейчас вынесешь отсюда свой зад, то ты никогда не получишь зачет по моему предмету. – Я посмотрел на него. – Никогда. А если ты знаешь, что обо мне говорят, то ты не станешь рисковать, правда?

Студент замер. О чем-то думая, он не шевелился. В его голове происходили вычислительные действия. Его коробочка зашуршала, мои слова отрезвили его, и теперь он стал сомневаться в целесообразности своих действий.

– Хороший мальчик, – похвалил его я. – Ты понял правила игры, и это шаг к получению зачета. Садись, дружок, садись и слушай историю дальше. – Я выписывал слова, как бизнесмен выписывает чеки – филигранно.

Конопатого мальчугана подкупила речь о зачете, и он сдался мне. Да, я вел себя как конченый мудак, я был пропитан злобой, я изрыгал ненависть на этих тупых отпрысков, потому что они не могли мне дать сдачи. Я, как и сама жизнь, бил по яйцам и смеялся, смотря, как студенты проглатывали новый пуд несправедливого дерьма.

– Потом вы вернетесь сюда и скажете мне спасибо, ведь то, что делаю я с вами, – это учу уму-разуму. Закаляю ваш характер. Думаете, Тони случайный герой этого дела? Конечно нет: у этого детектива хватка была что надо. Он знал, для чего ему нужны зубы, и он их использовал по полной, он грыз сталь и глотки. И надеюсь, я помогу вам овладеть этим умением – сжимать свою пасть и молча делать то, что от вас требуется.

Я посмотрел на Скарлетт – кажется, ей нравилась моя речь. Она, подперев подбородок, завороженно слушала, как я фонтанирую жгучими фразами.

– Тони был принципиальным малым. Он не любил много трепаться, а лишь действовал, как бойцовский пес. Он кое-что понимал в целях и двигался к ним, как стрелы Робин Гуда – прямиком в яблочко. Да, Тони грешил и имел скрытые связи с мелкими жуликами, но он шел на это ради большого дела, он разменивал маленький жетон на суперприз, отнимая его у игрового автомата, который называют «однорукий бандит». И вы, наверное, слышали много разного вздора об этом старике, и это нормально, ведь репутация чистая только у того, кто ни хера не делает, а человеку активному всегда можно приписать чего лишнего, поэтому и у Тони репутация не девственная. Конечно, мне повезло, что я имел честь обменяться с ним парой фраз, потому что таких людей, как он, почти не осталось.

Глава 7. Тони заглядывает к своему информатору

Разбудив дикого «мустанга», я мысленно попрощался с хозяином забегаловки: после такого презента он явно уедет куда-нибудь подальше из этой дыры.

Я кивнул Гарри, который смотрел на меня, стоя у окна в серых разводах. Он махнул в ответ.

Мой железный скакун выехал на большую дорогу, чтобы помочь мне отыскать какого-нибудь узкоглазого парня, разбирающегося в японских иероглифах. Я чувствовал себя ковбоем на Диком Западе, одиночкой, вставшим на борьбу с краснокожими мерзавцами, украшающими себя разноцветными перьями. Всегда будут те, кто захотят пойти против норм, и всегда останутся парни вроде меня, бойцы, готовые надрать задницы козлам, разрушающим моральные устои. Борьба добра и зла – штука бесконечная, и дерьмо, в которое я сейчас ввязался, воняло именно этой схваткой.

Пока я вилял между консервных банок, неторопливо движущихся по дороге, внутри моей груди все жгло. Только мой приятель «мустанг» мог понять, каково это – жить с жаром внутри, у него тоже было горячее сердце, и оно также вело его вперед.

Подъехав к порту, я утихомирил двухдверного проказника, с дикого галопа перейдя на темп помедленнее. Ворота в гараж Кислого были заперты изнутри: амбарный замок, который он, уходя, вешал на стальные петли, отсутствовал. Я затормозил. Вокруг было тихо. Я нажал клаксон на рулевом колесе – «мустанг» издал протяжный звук, напоминающий сигнал воздушной тревоги. Кислый знал голос моего железного друга, но сегодня открывать не спешил.

Я заглушил двигатель, и стало еще тише. Гребаное ничего. Солнце приближалось к зениту, железная коробка нагрелась, и в ней становилось душно, мой кожаный плащ грубого пошива заставлял меня потеть.

После пяти минут ожидания высокие, четырехметровые ворота распахнулись и за ними появился полный силуэт – это был Кислый. Я выбрался из железной капсулы. Хозяин гаража встречал меня с вытянутой рукой, но вместо того, чтобы пожать ее, я попросил прикурить. Две самокрутки Гарри уже выветрились из рабочей половины легких, и мой дряхлый скафандр просил добавки. Кислый неохотно достал из кармана пачку и, открыв ее, жестом предложил угоститься. Я вытащил две сигареты, засунул их в нагрудный карман Кислого и забрал себе остальное. Он хотел было возразить, но я двинулся в сторону гаража.

– Все так же перебиваешь номера? – кинул я.

Кислый не сразу, но пошел за мной.

– В городе рассказывали забавную историю, как один тип подогнал машину, с которой ты уже успел поработать. – Я достал сигарету и закурил. – Вор ворует у вора, а другой вор помогает скрыть это воровство.

– Тони, что тебе надо? – взъерошился механик.

Хотя я и наведывал этого парня чаще, чем родные заглядывают к больному в палату, мне всегда приходилось обозначить, кто тут главный, и самый лучший способ это сделать – зайти к нему в мастерскую и посмотреть его свежие работы.

Если преступника поймать на одном дельце и закрыть на него глаза, то он может немного помочь. А если закрывать глаза каждый день? То, по логике, этот негодяй должен благодарить своего спасителя ежедневно. Схема была проста, как зеленые какашки младенца: я вижу новую тачку на легализацию, закрываю глаза на этот кусок металла – и получаю свежую порцию данных. Так как Кислому привозили ворованные тачилы с периодичностью раз в двенадцать часов, мне было легко подсадить его на подписку.

Все сплетни города стекались в стены этого гаража. Мелкие рыбешки криминала собирали крохи из карманов честных горожан, которые у них значились лохами для кормежки. И этот низший слой преступной организации переносил самое большое количество информации. Мерзкий закон Парето в действии: о двадцати процентах всех серьезных дел в округе знали восемьдесят процентов шестерок, которые совершали восемьдесят процентов всех преступлений в городе.

Здание Кислого было храмом сплетен. Досаждало лишь одно но: этот толстый придурок додумался арендовать гараж в порту, что было уж слишком пошло и ни хера не смешно. В каждой голливудской истории ночной порт значится штабом плохих парней, по самую шею увязших в криминале. Помещение, которое я сейчас осматривал, словно сошло со стоп-кадра тупого боевика. Из-за этого мне не раз приходилось удваивать энергозатраты на отмазывание своего информатора. Каждый коп, будь он кристально чистым, как слеза ребенка, или грязным, как уставший шахтер, знал об этом местечке, и мне приходилось применять недюжинную смекалку, чтобы ребята в погонах не заглядывали сюда на огонек.

– Я сейчас зайду к тебе в кабинет и удобно присяду за столом, а ты мне привезешь какого-нибудь японца или китайца, знающего английский и способного перевести пару иероглифов, – выпуская дым, сообщил я.

– Тони, не хочу тебя расстраивать, но до меня дошел слушок… – неуверенно произнес информатор. – Ребята говорят, что ты вроде как без значка. Так что теперь ты не можешь здесь указывать и впредь не сильно-то способен нам помочь.

Кислый трясся, как голая баба, увидев большой член перед половым актом.

Я промолчал. Тут подошли несколько парней, измазанных в мазуте, и как-то недобро стали глядеть на меня. Моя сигаретка аккуратно тлела между зубов. Я посмотрел на этих клоунов и, развернувшись, пошел в сторону будки Кислого. За моей спиной раздались шорохи и перешептывания.

– У тебя там есть свежий выпуск «Нью-Йорк таймс»? – кинул я.

– Эй, Тони! – кто-то из парней меня окликнул. – Тебе было сказано, проваливай, пока здоров.

– Что ты делаешь? – раздался шепот Кислого.

– То, что ты боялся всегда, – гоню прочь этого старика.

Я не останавливался. Гараж размером в половину футбольного поля был забит крадеными тачками; чего-чего, а своего «мустанга» я бы не хотел здесь увидеть.

– Эй, папаша, ты не понял? – прорезался высокий голос еще одного отморозка.

– Вы его не знаете, перестаньте! – Кислый пытался успокоить своих ребят.

Я стоял уже у двери в грязный кабинет Кислого, когда услышал быстрые шаги в свою сторону. Я развернулся. Почти вплотную ко мне стояли три парня. Один из них походил на медведя гризли, а его приятели – на небольшие кухонные шкафы.

– Тони, так тебя зовут? – пробубнил гризли.

Огонек на сигарете подбирался вплотную к моим пальцам. Я вспомнил, как часом раньше затушил бычок о блестящий лоб молодого недоумка. У меня мелькнула мысль повторить этот трюк, но я решил, что мои фокусы должны быть разными, поэтому бросил окурок на пол.

– Посмотри, – произнес я, – представь, что это ты.

Я занес свою правую ногу и втер дымящуюся чертовку в бетонное покрытие ангара.

– Парни, хорош, хорош, все нормально, пускай Тони посидит в моем кабинете, а я пока смотаюсь за узкоглазым, – расталкивая ребят, проговорил Кислый.

– Босс, хорош нас успокаивать, мы не малые дети, и нам надоело, что этот тип тут трется каждый день и что-то вынюхивает, – прозвенел низкорослый.

– И если у него нет при себе жетона, то пускай катится ко всем чертям, – добавил второй.

– Вы не понимаете, кто это, – перестав бороться со своими парнями, сказал Кислый. – Если вы его ударите, он ответит выстрелом из своего кольта. Если вы решите наехать на него с помощью винтовки, он вернется и проучит вас из огнемета. Ну а если у вас завелся гранатомет и вы выпустите пару снарядов в этого чувака, – Кислый показал на меня, – то он заедет сюда на танке.

Вот почему Кислый был боссом у этих выскочек: в случае чего он знал, как урегулировать любой конфликт и подмазать, кого надо. Он никогда не лез на рожон, а, если уж пахло жареным, включал мозг.

– Даю тебе тридцать минут. И пускай твои парни умоются, больно у них лица чумазые, – сказал я, открывая стеклянную дверь в будку Кислого.

Спинным мозгом я чувствовал, как его парни недоумевали.

– Босс, ну дай я ему врежу, а? – прокряхтел гризли.

– Если ты ему врежешь, то будешь искать другой гараж.

За закрывающейся дверью раздались недовольные возгласы. Я упал на изрядно потертое кресло. Передо мной раскинулся рабочий стол Кислого. На нем лежала куча барахла – это был не стол, а мусорное ведро. Я приподнял взгляд и вонзил его в спины уходящих парней, которые, почувствовав это, повернулись, демонстрируя недовольные гримасы. Казалось, что этим ребятам не дали прокатиться на самокате или в самый разгар соревнования отняли футбольный мяч. Я вытянул ноги перед собой и откинулся на спинку кресла. Впервые за день мне не хотелось курить. Я сложил руки в замок и занес за затылок. Мне бы не помешало немного отдохнуть, поэтому я прикрыл глаза и вспомнил страстное тело Дейзи.

Эта девочка сейчас бы была кстати, она бы помогла мне снять напряжение, зажав мой ствол своим небольшим ротиком. Я сглотнул слюну.

Когда я первый раз передернул свой член, я осознал, что больше никогда не смогу себе отказать в этом убойном удовольствии. Мой первый опыт общения со своим елдаком открыл мне мир дикого кайфа, поэтому в тринадцать лет я завел себе двух подружек (одной было мало). Я насаживал их на свой шампур что было мочи. Член у меня тогда был твердый, как деревянная палка. Подружки были старше меня, и у них были сиськи размером со спелый гранат. Они не знали друг о друге, но, когда уличили меня во лжи, предложили устроить приключение на троих. Так, в четырнадцать лет я уже спал с двумя девочками одновременно.

К двадцати шести я бросил вести счет цыпочек, успевших попрыгать на моем поршне, но годом ранее число перевалило за сотню. В те годы я совал свой член куда ни попадя, разве что только не чистил им канализационные трубы, а так мой хер видел многое. Скоро я поймал себя на мысли, что в пятьдесят мой градусник перегреется и я не смогу им пользоваться как полагается, поэтому стал трахаться еще чаще. В сексе я был как отбойный молоток, дергался интенсивней дятла Вуди, словно боялся, что не успею насладиться своим стояком.

Девочки не жаловались: из-за большого опыта мы с моим дружком научились делать необычные вещи. Чтобы произошло цунами сильней, чем на Мальдивских островах две тысячи четвертого года, было достаточно вставить хорошенько разогретый аппарат в приемный пункт, и случались первые признаки влажности. При желании я мог открыть свой продюсерский центр, потому что рядом со мной у девчонок прорезался голос. Никто не мог сохранять молчание. Иногда на ритмичные звуки моей безупречной работы ложились сладостные крики удовольствия и получались недурные музыкальные решения, которым мог позавидовать даже сам дырявый сэр Элтон Джон.

Я еще разрешал себе изредка улыбнуться лишь потому, что в моем преклонном возрасте член у меня был в исправном состоянии. И Дейзи неплохо справлялась с ним, настолько неплохо, что некоторым заклинателям змей стоило бы у нее поучиться.

Эта двадцатилетняя девчонка работала стриптизершей в клубе «Дырявый носок», вход туда был только по пригласительным. Обычные ребята лишь слышали об этом заведении и все как один мечтали туда попасть. Это место был раем на земле. В нем девочки не только снимали с себя женские побрякушки и белье под неторопливую музыку, но и с радостью могли позволить заткнуть любую дырку на своем теле, если гость решит, что его заглушка хорошо зайдет вовнутрь. Так могли поступить с любой, кроме Дейзи. Она была под моим покровительством и чувствовала себя защищеннее многих банковских счетов. И если даже какой-то недоумок по незнанию или от сильного возбуждения вдруг вытаскивал свой кукан на глазах Дейзи, то папочка приходил и объяснял парню, что так поступать не следовало. Охрана в клубе была подмазана, поэтому проблем с информацией у меня не было. Эта девочка была моей, и только мой штопор мог откупоривать эту стройняшку.

Дейзи танцевала как богиня, и я был не против, я разрешал ей немного повоображать на сцене. Она, как маленькая мартышка, вытаскивала свои огромные сиськи из прозрачных чашечек лифчика и крутилась на месте, демонстрируя их непревзойденную упругость. У нее была непродавливаемая грудь, такая же задница – любой шлепок отлетал от гладкой кожи быстрей баскетбольного мяча в жаркие минуты матча. Дейзи была произведением искусства. Если бы Хью Хефнер пронюхал про мою малышку, то он бы выгнал из своего особняка всех девиц и не вылазил бы из «Дырявого носка», засматриваясь, как она умеет дразнить мужское желание.

Я ждал нашей встречи и мысленно рвался к Дейзи, чтобы она меня утешила, подергала мою лыжную палку, помогла папочке умчаться в мир сладких грез.