Алексею Долматову посвящаю

Дьяволы бывают двух видов: разжалованные ангелы и сделавшие карьеру люди.

Стефан Цвейг

Часть 1

Вместо пролога

Алексей Долотов значительную часть своей жизни провел в дороге – автомобили, поезда, самолёты… Поклонники его творчества жили не только в России – он исколесил с концертами, что говорится, полмира. Но всё это осталось в прошлой жизни. Пришло время совершить необычное путешествие.

Каждый подследственный рано или поздно превращается, за редким исключением, в осуждённого, и однажды утром надзиратель объявляет ему, чтобы тот собирался на выход из камеры с вещами. О том, что его отправляют на этап, заключённый узнаёт только внизу, на первом этаже, где конвой проверяет личные дела, скрупулёзно сверяет фотографии с физиономиями живых людей (бывали случаи, когда вместо одного заключённого на этап уходил другой), инструктирует «пассажиров», «грузит» их в «воронки» и везёт… на железнодорожный вокзал. Этап – дело не скорое, не суетливое. Иной раз в соседний регион заключённого могут из СИЗО в колонию везти месяцами.

Колонии разбросаны по всей стране. В какую из них попадет осуждённый и как долго продлится путешествие, одному богу известно. И все это время, пока осужденного везут из СИЗО в «зону», несмотря на многочисленные реформы, неуклюжие попытки властей очеловечения пенитенциарной системы, ни адвокат, ни друзья, ни родственники не имеют представления, где находится заключённый, куда его везут, да и вообще, жив он или нет.

О дальнейшей судьбе Алексея переживать особо некому, кроме двух маленьких детей, родных у него никого не осталось. Бабушка, Тамара Константиновна, умерла. Случись эта страшная трагедия при ее жизни, вряд ли пожилая женщина смогла бы перенести такой позор.

О бесчинствах, которые творит конвой по отношению к осужденным во время этапа, Алексей был наслышан – как издеваются над заключенными, избивают, даже иногда случаются чудовищные убийства арестантов. Однажды, слушая рассказ бывалого сокамерника, осужденного уже второй раз за разбой, Долотов спросил:

– А за что хоть бьют-то?

– Хм, – усмехнулся бывалый арестант, – рожа твоя не понравится или вдруг покажется, что ты в сторону конвоя не так посмотрел, возьмут и отмудохают.

На кого-то этап наводил ужас, но только не на Алексея. Ему было все равно, что будет с ним. Жизнь для него перестала иметь значение, и если она внезапно оборвется, он будет этому только рад. Когда-то он высоко взлетел, и, не удержавшись, рухнул на самое дно, потеряв смысл дальнейшего существования.

Все тот же сокамерник Андрей посоветовал брать с собой на этап минимум вещей и за некоторое время до поезда ничего ни есть, ни пить.

– Почему? – недоуменно спросил Алексей.

– Ну, ты даешь, музыкант, – развел руками сокамерник и добавил: – чтобы в «столыпине» потом на парашу не ломился. Так что, на всякий случай возьми с собой пластиковую бутылку, полиэтиленовые пакеты – ты же знаешь, по закону подлости, в самый неподходящий момент так даванёт на клапан, что хоть волком вой, а конвою лень выводить зеков на оправку. Из еды бери чай, сушнину разную, печенье, сухари, пряники, конфеты. Курева прихвати побольше, сигареты в неволе – это, можно сказать, конвертируемая валюта.

Долотов в пути с благодарностью вспоминал сокамерника и его советы.

Когда-то, в далеком 2000 году Алексей уже имел трения с законом – привлекался за употребление и хранение наркотиков. Тогда ему было двадцать два года. Та история случилась после окончания МГУ, повезло – иначе попёрли бы из универа.

Однажды Долотов договорился с приятелем встретиться в районе Киевского вокзала. Алексей приехал раньше времени. Пока ожидал товарища у входа в метро, к нему подошел милицейский патруль. В то время, после серии прокатившихся по стране терактов, проверка документов, а зачастую и досмотр вещей, на вокзалах, в аэропортах стали обычным делом. Для Алексея это было впервые, никогда прежде его не останавливали. Долотов не понял, чем его физиономия привлекла внимание милиционеров. С документами у него было все в порядке – коренной москвич. Алексей вел себя развязно, разговаривал с пренебрежением, тем самым вызвал ответное негодование молодых милиционеров, и заурядная проверка документов закончилась препровождением в участок и обыском, чего Лёха никак не ожидал. Милиционеры вывернули все карманы, в недрах которых обнаружили несколько пакетов с «дурью». Результат неосмотрительной дерзости оказался плачевным – Долотов и не заметил, как оказался на тюремной шконке.

Он проклинал себя: «Надо быть полным идиотом, чтобы с наркотой в кармане вести себя подобным образом»». Если бы не его надменность и спесивость, возможно, и проблем никаких не возникло бы – предъявил документы, и будь здоров.

Алексей понемногу приторговывал «травкой» и в тот раз приехал на встречу именно с этой целью. Зелье предназначалось для приятеля по имени Самвэл, и лишь немного – для себя. Армянин был его старым и проверенным клиентом, который уже в течение нескольких лет покупал у него марихуану.

Нельзя сказать, что Алексей был матерым наркоторговцем, он понимал, что торговля наркотой – это плохо и очень опасно. Но он, как и многие его коллеги, придумал себе оправдание, мол, нужно же как-то выживать. Он не мог себе позволить постоянно сидеть на шее у бабушки. Как ни пытался Алексей убедить стражей порядка, что вся трава исключительно для его личного употребления, они не поверили и посчитали, что количество изъятого зелья предназначено для распространения. Алексей знал, что за «траву» можно получить срок, но он всегда надеялся, что эта участь его минует.

Выполнение милицейского плана по поимке преступников никто не отменял и заработанная «палка» была, как никогда, кстати. Пока Алексей находился в СИЗО, в стране сменилось руководство и новый президент объявил амнистию для всех осужденных по легким статьям. Суда у Алексея еще не было, а потому его освободили прямо из следственного изолятора. В тот раз Долотову повезло – удалось избежать и срока, и судимости.

Первый раз Лёха попробовал марихуану, когда поступил в университет. В то время, практически все студенты, и девушки, и парни, баловались травкой. Это было так же естественно, как курить сигареты. Как-то раз Алексей после студенческой вечеринки остался ночевать у друзей в общежитии. Гуляли шумно, весело, алкоголь тек рекой, дым от марихуаны стоял коромыслом. Как ни пыталась утихомирить разошедшихся студентов вахтерша, на ее возмущения никто не обращал внимания. Под утро терпение пожилой женщины закончилось, и она вызвала милицию. Мало того, что Алексей прошел в общежитие нелегально, по чужому пропуску, так еще с собой у него было приличное количество «травы».

Когда в коридоре общежития кто-то громко закричал: «Мусора!», Алексей предусмотрительно успел передать пакет с наркотой одногруппнице. Мария его надежно спрятала в своей комнате. Если бы в ту ночь милиционеры нашли в комнате зелье, уголовное наказание последовало бы неминуемо. А так молодые люди отделались выговорами, да Алексей вдобавок ещё и запретом целый год посещать общежитие. Через несколько дней, когда все улеглось, Долотов решил забрать у Маши марихуану. Какого же было его удивление, когда девушка принесла ему почти пустой пакет, в котором оставалось «травки» на два-три косяка. Оказывается, за эти несколько дней её выкурили девчонки.

Для многих его друзей курение марихуаны закончилось вместе с окончанием университета, оставшись в воспоминаниях как баловство. Для Алексея же это переросло в пагубную привычку, от которой он никак не мог избавиться. Долотов проклинал тот день, когда впервые попробовал наркотики. Они не только исковеркали его судьбу, они отобрали у него все самое ценное в жизни.

Алексею предстояло сидеть еще долгих пять лет. Мысленно он уже давно был в лагере. Ему хотелось сменить обстановку. В закрытом пространстве тюрьмы, в тесной и душной камере следственного изолятора, он провел больше года. Как ни настаивал адвокат подать кассационную жалобу, Алексей наотрез отказался. Он считал, что шесть лет срока это слишком легкое наказание за то, что он совершил. Учитывая рекомендации сокамерника, он подготовился к этапу основательно, закупив в тюремном ларьке баранки, сухари, чай, сигареты… Сидя в изоляторе, Алексей не чувствовал себя брошенным. На свободе у него остались верные друзья Николай и Артем, у них продолжал действовать совместный бизнес.

Однажды кормушка с грохотом открылась, и раздался прокуренный голос надзирателя:

– На Дэ… еть?

– Долотов, – назвал свою фамилию Алексей.

– С вещами на выход! – произнес тюремщик.

Заключённый спешно собрал пожитки в баул, попрощался с сокамерниками. За год, проведенный в тюрьме под следствием, с некоторыми сидельцами он крепко сдружился. Алексей пользовался уважением среди арестантов, многие из них были поклонниками его творчества и с большим удовольствием слушали на свободе его треки.

Даже, сидя в тюремной камере, Долотов продолжал писать стихи для песен. Не мог он иначе, это было похлеще любого наркотика. Сложно описать, сколько труда, сил и эмоций вкладывает автор в свои произведения. Творчество спасало его в минуты полного отчаяния, только благодаря ему он находил силы жить. Раньше он пел о первой неудачной любви, о тяжелом детстве, о своей матери, о любимой женщине, о наркотиках и о том, как они мешают ему жить. Теперь его куплеты были о тюрьме, лишениях, переживаниях, душевных муках. Через них он исповедовался перед своим слушателем, ему хотелось донести до людей всю трагичность случившегося, почему все так произошло. Алексей не оправдывался, он, как всегда, хотел быть искренним со своими поклонниками. Год назад Долотов поставил на своей жизни жирный крест и совершенно не думал о будущем, но в душе все же теплилась надежда, что когда-то его слушатель услышит его откровения, написанные за колючей проволокой.

Все необходимое для лагеря Алексею передал Николай. Долотов благодарил судьбу за то, что в его жизни был такой человек. С Коляном они родились и выросли в одном дворе, знали друг друга с детства, были связаны той крепкой и верной мужской дружбой, которая не слабеет с годами. Алексей улыбнулся, вспомнив прозвище друга «Принц». Так его звали не из-за того, что он вел себя, как вельможа или замашки у него были царскими, просто фамилия у парня была Принцев. В шутку Николай называл Алексея – «Лешим», а он друга – «принцессой».

Долотов с содроганием вспоминал этот мучительный год. Нет, он не страдал физически, он страдал душевно. Каждый раз, думая о детях, сердце сжималось, а к горлу подступал удушающий комок горечи. Он понимал, что они под надежным присмотром, органы опеки разрешили родителям жены забрать их на воспитание. Но ничего не мог с собой поделать, он думал о них постоянно и готов был терпеть любую физическую боль, но не мог справиться с душевной болью, грызущей его ежечасно, ежеминутно.

Алексей уныло улыбнулся, вспомнив, как называл своих малышей «сладкими конфетками». Как же он скучал по ним, по их неповторимому детскому запаху! Он не представлял, как жить без них еще долгих пять лет.

Два раза Алексей пытался покончить жизнь самоубийством. Оба раза его спасали сокамерники. Один раз вытащили из петли, а второй – вовремя вызвали врача. Когда Долотов вернулся из тюремной больницы, к нему на свидание приехал Николай.

– Леший, ты чего творишь? Бог дал тебе эту жизнь, он у тебя ее и заберет, не волнуйся, мимо не проскочишь, так что не лезь не в своё дело, – ругался друг.

– Она мне на хрен не нужна, не хочу жить, – уставившись в одну точку на столе, глухо произнес Долотов.

– Ты хочешь оставить своих детей круглыми сиротами? – Принц посмотрел на него из-под насупленных бровей.

Если бы в тот момент кто-то увидел Алексея, он никогда бы не узнал в нем прежнего, уверенного в себе рэпера Rudy. За этот год он превратился в старика: на лице морщины, волосы седые, тело – кожа да кости.

– Они и так уже сироты, – тяжело вздохнул Долотов.

– С твоими детьми все будет хорошо, – заверил Николай, – ты можешь быть уверен в этом, но старики никогда не смогут им заменить тебя, бабушка и дедушка – это всё-таки бабушка и дедушка, а ты отец. Понимаешь? Леха, прошу тебя, не ругай себя за прошлое. Что случилось, то случилось. Назад ничего не вернешь. Тебе сидеть-то осталось еще пять лет. Понимаю, это не мало, но они когда-то пройдут. Тебе будет сорок два года, когда ты освободишься. Это еще не старость. Выйдешь и будешь жить ради своих детей, ради своего слушателя. Ты сидишь в тюрьме, а люди по-прежнему слушают и любят тебя, даже несмотря на то, что ты натворил.

Услышав последнюю фразу, Алексей закрыл руками бледное, искажённое лицо, стон отчаяния вырвался из его груди. Сердце Николая колотилось так, словно собиралось выпрыгнуть из грудной клетки. Как же ему хотелось хоть как-то облегчить страдания.

– Принц, ты не понимаешь, – Долотов отчаянно покачал головой, – я и через пять лет не смогу жить с этой болью. Это мне наказание на всю оставшуюся жизнь.