Глава 2

Перед тем, как сесть в машину, Катерина взяла меня на руки, обняла и, поцеловав в нос, произнесла:

– Сократик, миленький, не обижайся на нас. Мы скоро вернемся. Я буду очень-очень скучать по тебе.

Если бы умел плакать, в тот момент непременно разрыдался бы. Но, я лишь мурлыкнул и потерся о щеку девчонки.

Я всегда вел себя адекватно в машине, поэтому меня никогда не сажали в эти ненавистные переноски, которые применяют для перевозки котов. Катерина открыла пассажирскую дверь автомобиля и скомандовала:

– Запрыгивай, Сократ.

Александр Петрович аккуратно тронулся, я повернул голову к окну и последний раз посмотрел на своих домочадцев. Татьяна Михайловна махала рукой, Димка, сложив руки на груди, провожал глазами автомобиль, а Катерина послала мне воздушный поцелуй. Почему-то в тот момент сердце сжалось от невероятной тоски.

Моя кошачья челюсть упала на пол автомобиля, когда мы приблизились к дому дяди Лени. По сравнению с домом друга семьи, наше жилище показалось мне каким-то скворечником. Александр Петрович поставил машину носом к воротам, открыл дверь и произнес:

– Выходи, Сократ. Приехали.

Он нажал на кнопку звонка, расположенного на калитке и через некоторое время из-за нее послышался мужской голос:

– Саня, уже иду.

Дверь распахнулась, и перед нами предстал мужчина примерно такого же возраста, как и мой хозяин. Его лицо озаряла широкая, добродушная улыбка. Глядя на него, я облегченно вздохнул. Мы животные сразу чувствуем хороших людей. По дяде Лене я тотчас понял, что мужик он добрый, думаю, мы найдем с ним общий язык.

– Квартиранта тебе привез, – мой хозяин приветливо улыбнулся и протянул другу руку.

– Проходите, – улыбнулся мужчина, глядя на меня и кивнул в сторону входа.

Я шел следом за мужчинами, оглядываясь по сторонам. Большие газоны с аккуратно постриженной травкой, клумбы с пахучими цветами, есть где порезвиться. Проходя мимо них, в носу защекотало, зажмурив глаза, я громко чихнул.

– Будь здоров, Сократ, – пожелал хозяин и спросил, – цветов обнюхался что ли?

Мужчины дружно рассмеялись, продолжая путь ко входу в дом.

– Сократ, вот твое новое место жительства на ближайший месяц, – произнес дядя Леня, пропуская нас в дом.

Я огляделся по сторонам, ища глазами того самого благородного кота. Но вместо него нам навстречу вышла женщина. Она внимательно меня осмотрела, присела рядом и, погладив по голове, произнесла:

– Ну что, друг, будем знакомы. Я хозяйка этого дома, меня зовут Алла, – женщина поднялась и повернувшись в сторону, громко позвала, – Генрих, иди в встречай, к тебе гость приехал.

– Леня, это на корм для Сократа, – мой хозяин протянул деньги, – если не хватит, я тебе на карту еще переведу.

– Сань, – воскликнул дядя Леня, – ты с ума сошел? Я что, кота не прокормлю.

– Знаю, прокормишь, но как-то неудобно. Я и так вам хлопот доставил, еще и корм покупать, – произнес Александр Петрович.

– Убери, – приятель отстранил руку гостя и добавил, – какие хлопоты? Ну подумаешь, был один кот, теперь два, какая разница? За Сократа не переживайте, с голоду не умрет. Может быть, и нам когда-нибудь понадобится ваша помощь. Мы тоже планируем уехать всей семьей в отпуск, так что придется оставить у вас Генриха.

– Не вопрос, – произнес мой хозяин, – мы всегда рады вам помочь.

Неожиданно в дверном проеме показался дородный темно-серый кот. Ростом он был с меня, такой же высокий, такие же сильные лапы и широкая грудь, но при этом очень упитанный. Вот кого надо на диету сажать. При виде меня его широко поставленные уши зашевелились. Плотная короткая шерсть была похожа на ткань, как у Катерины на ее любимой юбке, кажется, она ее называла бархат. Он сверкнул в мою сторону медовыми глазами размером с блюдце. Глядя на его круглую морду с надутыми щеками, складывалось впечатление, будто он что-то прячет за ними. Кот вальяжной походкой подошел ближе, принюхался, осмотрел меня с ног до головы и по-кошачьи произнес:

– Позвольте представиться, сэр, меня зовут Генрих.

– Сократ, – ответил я и изумлённо спросил, – это что еще за «сэр»?

– Это такое обращение, – ухмыльнулся он.

– Впервые слышу, – сказал я.

– Мы британцы, когда к кому-то обращаемся, обязательно используем это слово, – уточнил он.

На шее благородного кота болтался ошейник с разноцветными блестящими камнями и с медальоном по центру, на котором было изображено кошачье лицо.

– Я же не британец, так что можешь ко мне его не применять, – посоветовал я.

– Мы иначе не можем, не так воспитаны, – невозмутимо ответил Генрих.

– Ладно, – согласился я, – называй, как тебе удобно.

– Сань, ты видел, – расслышал я обращение дяди Лени к Александру Петровичу, – они уже обнюхались, значит, все нормально, считай, подружились. Наш Генрих очень воспитанный товарищ, иными словами – кот королевских кровей, – рассмеялся мужчина и успокоил моего хозяина, – так что можете быть спокойны за своего питомца. Все будет хорошо, отдыхайте и ни о чем не думайте.

Мой хозяин присел рядом со мной на корточки, погладил меня по голове и низко наклонившись, тихо произнес:

– Сократ, очень тебя прошу, только не опозорь нас.

Мужчины попрощались, обнявшись по мужски, я с грустью и какой-то невероятной тоской в сердце посмотрел вслед Александру Петровичу, прежде чем за ним закрылась входная дверь. Почему-то в тот момент, мне показалось, я не увижу своего хозяина еще очень долго.

– Ну, что, приятель, – обратилась ко мне моя новая хозяйка, – сначала банные процедуры, а потом обед.

«Что даже осмотреться не дадите? Вот так прямо с порога сразу в баню?».

Из ниоткуда появилась еще одна женщина, Алла обратилась к ней:

– Валентина, для начала покажите Сократу лоток, куда он будет ходить в туалет, потом тщательно вымойте и сделайте все необходимые процедуры. Еще не хватало, чтобы он моего Генри заразил какой-нибудь ерундой.

Что несет эта женщина? Я что, бродяга какой? Между прочим, я тоже домашний кот и Татьяна Михайловна очень тщательно следит за моим здоровьем, иначе, она бы на пушечный выстрел не подпустила меня к кроватям детей.

– Все поняла, – кивнула женщина и позвала меня, призывая следовать за ней.

Еще никогда в жизни меня не мыли с таким усердием. Я еле выдержал эту экзекуцию, еще чуть-чуть, начал бы царапаться и кусаться, но, вспомнив слова хозяина, решил не подводить его и вести себя прилично. Сначала меня вымыли каким-то невероятно вонючим шампунем, затем остригли и подпилили когти, высушили шерсть феном, капнули на холку какой-то гадостью. А когда со всеми процедурами было покончено, на шею нацепили сверкающий ошейник. Как я не пытался его снять, ничего у меня не вышло. Увидев мои попытки освободиться от неожиданного ярма, Генрих удивленно посмотрел на меня и высокомерно заметил:

– Сэр, зачем вы пытаетесь снять ошейник? У нас у британцев считается неприличным ходить без украшения на шее.

– Я же тебе сказал, что я не британец и не привык ко всякого рода побрякушкам, – раздраженно фыркнул я.

– Со временем привыкнете, – ухмыльнулся Генрих и добавил, – пойдемте, нас уже ждут на ужине.

Он степенной походкой направился на кухню, приглашая меня следовать за ним. Ничего себе, то есть это что получается, не Генрих сидит и дожидается, когда ему положат в миску еды, а его ждут на ужине. «Круто», так бы сказала моя Катерина.

Кухня оказалась такой же большой, как и дом. Когда мы вошли, моя временная хозяйка Алла, увидев меня, воскликнула:

– Совсем другое дело, – она подошла ближе и наклонившись надо мной, погладила по спине, – посмотри, какой красивой стала твоя шерсть, такая мягкая и шелковистая на ощупь.

«Да она у меня собственно всегда такая была. Просто, видимо, ты меня плохо разглядела при знакомстве».

– И ошейник тебе к лицу, с ним ты стал походить на настоящего кота-аристократа, – добавила женщина.

Кто это такой я не понял, но, глянув на Генриха и, заметив одобрение в его глазах, понял, что диковинное слово ничего плохого в не означает.

– Мальчики, на ужин у вас сегодня перепелка, – обратилась к нам Алла и добавила: – приятного аппетита.

Наши миски стояли у большого окна, из которого открывался потрясающий вид на зеленый газон с большими деревьями. Генрих неспешно подошел к одной из тарелок, тщательно обнюхал и неспешно приступил к трапезе. Я, недолго думая, последовал его примеру. Надо заметить, такого ужина у меня еще ни разу в жизни не было. Эта, как назвала ее женщина, перепелка была восхитительной на вкус, нежнейшее мясо в каком-то воздушном соусе. Когда с ужином было покончено, Генрих тщательно умылся и обращаясь ко мне, произнес:

– Сэр, не хотите отдохнуть?

– Я же просил не называть меня этим прозвищем, – хмуро напомнил я.

– Вам придется смириться, – хмыкнул он.

Хозяйский кот расположился на большом диване в гостиной, а мне предложил занять место на рядом стоящем кресле. Я искоса подглядывал на Генриха, кот прикрыл глаза и, казалось, будто спит. Мне же совершенно не спалось, кровь бурлила, эмоции зашкаливали. После такого ужина, почему-то хотелось побегать по тем зеленым газонам, поваляться на идеально подстриженной травке, полазать по деревьям.

– Может, пойдем погуляем? – предложил я.

– Где? – кот приоткрыл один глаз и удивленно посмотрел на меня.

– На улице, – ответил я.

– Вы что, уважаемый? – он открыл второй глаз и теперь смотрел на меня с еще большим удивлением, – нам нельзя выходить из дома.

– Кому это нам? Ты сейчас о ком? – не понял я.

– О себе, – невозмутимо ответил он.

– А почему ты всегда о себе говоришь – мы? – поинтересовался я.

– Понимаете, сэр, я кот королевских кровей. Мои предки были котами самой английской королевы и жили исключительно во дворце. Меня привезли из Лондона. А поскольку мы монархи, то о себе всегда говорим во множественном числе, – невозмутимо сообщил он.

– А почему все таки нельзя выходить из дома? – по-прежнему не понимая, спросил я.

– Потому что с нами может случиться какая-нибудь неприятность, мы можем заблудиться или еще хуже подхватить блох или клещей. А это недопустимо для нашей шерсти, – обосновал благородный кот.

– Ты сейчас говоришь о своей шерсти или о моей тоже? – я никак не мог привыкнуть к его манере общения.

– Разумеется, о своей, – хмыкнул он.

– Ладно, если тебе нельзя, тогда я пойду погуляю, – я спрыгнул с кресла и направился к выходу из гостиной.

– Думаю, у вас это вряд ли получится, – уверенным тоном произнес Генри и добавил, – вам тоже не позволят выходить на улицу. Пока вы живете у нас, мои хозяева несут за вас ответственность. Так что придется вам этот месяц посидеть в доме.

– Чего? – возмутился я. – Но я не привык сидеть в доме, мне необходимо гулять. Я тут сойду с ума.

– Мы же не сходим и вы не сойдете. Сократ, что вам еще надо? – еще больше округлив глаза, спросил он. – Еда замечательная, поспать есть где. Не рвите сердце, не суетитесь, живите и наслаждайтесь жизнью.

– Да что же эта за жизнь такая? – возмутился я и добавил: – это какая-то золотая клетка, вроде все есть, но нет самого главного.

– Чего нет? – удивлённо спросил Генри.

– Свободы, – хмыкнул я и добавил, – ты что вообще никогда не выходил из дома?

– Нет, – он отрицательно покачал головой.

– И тебе никогда не хотелось поохотиться, поваляться на травке, полазать по деревьям, погреться на солнышке? – удивился я.

– Мы привыкли так жить и другой жизни не знаем, – равнодушно ответил он и добавил, – а на солнышке мы греемся, когда лежим на подоконнике.

– Ты не представляешь, сколько ты потерял, – произнес я, – столько всего интересного, а ты ничего не видишь. Сидишь тут взаперти, только ешь и спишь.

– Это не от нас зависит, – обреченно вздохнул он, – нас не выпускают, что мы можем поделать?

– Так сбеги, погуляй, посмотри на окружающий мир, – посоветовал я.

– Хорошо вам говорить, – вздохнул он, – мои хозяева так дорожат моим здоровьем, вряд ли они позволят нам выйти из дома. Да и мне самому лень, уж лучше полежать на мягком диване.

– Да, – протяжно произнес я, – не завидую тебе.

Проигнорировав слова Генриха о том, что мне вряд ли удастся выйти на улицу, я спрыгнул с кресла и пошел обследовать дом. Подойдя к входной двери, мяукнул. В ответ – тишина. Я вновь повторил просьбу открыть мне дверь, но уже более громко. Такое чувство, что в доме, кроме нас с Генрихом больше никого не было. Я прислушался и, уловив доносящийся из кухни звук, пошел на него. Та самая Валентина, которая еще некоторое время назад измывалась надо мной в ванной, что-то готовила у плиты. Я подошел ближе и снова мяукнул. Она посмотрела на меня сверху и произнесла:

– Сократ, ты не наелся?

Да при чем тут еда? На улицу хочу. Я направился к двери, вновь и вновь продолжая мяукать, то и дело оборачиваясь, призывая Валентину следовать за мной. Когда мы очутились перед входной дверью, я снова повторил свою просьбу открыть мне дверь. Она удивленно посмотрела на меня и произнесла:

– Ты на улицу хочешь?

Ну да, уже полчаса добиваюсь от тебя, чтобы ты мне дверь открыла.

– Нет, дорогой, на улицу нельзя. Мне категорически запрещено вас выпускать. Так что даже не думай. Хочешь погулять, иди в окошко посмотри.

Да что же это такое? Какое-то издевательство над животными. При чем здесь окошко? Я хочу сходить в туалет под кустик, а не в этот ваш лоток.

Она встала между мной и дверью и, топнув ногой, прикрикнула:

– А ну, брысь отсюда!

Мне ничего не оставалось делать, как вернуться в гостиную, где в той же позе, сидя на пятой точке, облокотившись на спинку дивана и вытянув вперед задние лапы, дремал Генри.

– Ну что, погуляли? – с сарказмом спроси он.

– Погуляешь тут, – буркнул я, – не дом, а тюрьма какая-то.

«Ну, ничего, я своего непременно добьюсь. Вам, уважаемые новые хозяева, все равно придется выпускать меня на улицу».

– Сократ, вот смотрю на вас и удивляюсь, зачем вы так нервничаете? Сдалась вам эта улица? Ложитесь, немного вздремните, потом проснемся, пойдем опять поедим, – хмыкнул он, потом потянулся, широко зевнул и вновь прикрыл глаза.

– Ты, как лягушка из мультфильма «Дюймовочка». Та тоже постоянно говорила своему сыночку: «Ну вот, поели, теперь можно и поспать. Ну вот, поспали, теперь можно и поесть», – буркнул я.

– В любом случае, это лучше, чем лазать по деревьям, – ухмыльнулся аристократ.

От безысходности я вновь запрыгнул на кресло и вздохнув, произнес:

– Слушай, Генри, а что за порода такая – британец? Я впервые слышу, ты бы просветил меня?

Глядя на то, как кот мгновенно оживился, я понял, что это его любимая тема. Он поднялся и, сев на задние лапы, гордо начал рассказ.

– Ооо, – многозначительно протянул кот, – порода британцев считается одной из самых известных и старых в мире. Наши предки обрели популярность еще в XIX веке и с тех пор являются любимицами миллионов людей.

– Да какие же вы древние? – воскликнул я и добавил, – вот моя порода на самом деле древняя. Мои предки жили еще до нашей эры во дворцах Египетских фараонов.

– А как называется ваша порода, сэр? – недоуменно посмотрел на меня англичанин.

– Я камышовый кот, – с гордостью заявил я.

– Надо же, – хмыкнул лорд и добавил, – мы никогда не слышали о вас.

– А что ты можешь слышать, если ты безвылазно сидишь в своей клетке? – хмыкнул я.

– Но вы же тоже о нас ничего не слышали, несмотря на то, что имеете свободу, – возразил он.

– Просто в моем окружении нет котов твоей породы, – невозмутимо ответил я.

– Рассказывать дальше о наших предках? – спросил британец.