Именоваться флагманом индустрии по масштабам производства трупов и эффективности применяемой «прогрессивной» технологии истребления узников по праву завоевывает лагерь смерти Освенцим-Аушвиц. Во главе разработчиков столь масштабного проекта – оберштурмбанфюрер Рудольф Гесс, который лично тестируют внедрение в производство новых разработок. Полученные результаты впечатляют:
«Смерть в переполненных камерах наступала тотчас же после вбрасывания. Краткий, сдавленный крик – и все кончалось. Первое удушение людей газом не сразу дошло до моего сознания, возможно, я был слишком сильно впечатлен всем процессом» (Гесс).
Неизгладимый след в памяти герра коменданта оставляет один из первых экспериментов массового удушения узников, выпавший на долю русских военнопленных. Их душили в помещении старого крематория, так как в силу различных причин использование для этой цели экспериментального блока 11, где на постоянной основе располагалась пыточная тюрьма лагеря, считалось нецелесообразным.
«Русские должны были раздеться в прихожей, а затем они совершенно спокойно шли в морг, ведь им сказали, что у них будут уничтожать вшей. В морге поместился как раз весь транспорт. Двери закрыли, и газ был всыпан через отверстия. Как долго продолжалось убийство, я не знаю. Но долгое время еще был слышен шум. При вбрасывании некоторые крикнули: «Газ», раздался громкий рев, а в обе двери изнутри стали ломиться. Но они (разумеется, двери!) выдержали натиск. Лишь спустя несколько часов двери открыли и помещение проветрили. Тут я впервые увидел массу удушенных газом…»(Гесс).
Результатами применения новейшей технологии массовых убийств герр комендант вполне удовлетворен. Ведь вплоть до этого момента, признается палач, «ни Эйхман, ни я не имели представления о способах убийства ожидавшихся масс… А теперь мы открыли и газ, и способ…».
Не забывает Гесс подчеркнуть и психологическую составляющую отрабатываемого метода массового истребления: «Я всегда боялся расстрелов, когда думал о массах, о женщинах и детях. Я уже отдал много приказов об экзекуциях, о групповых расстрелах, исходивших от РФСС или РСХА. Но теперь я успокоился: все мы будем избавлены от кровавых бань, да и жертвы до последнего момента будут испытывать щадящее обращение»…
P. S. Открытие эффективного «во всех отношениях» способа массового уничтожения жертв воодушевляет герра коменданта, находившегося под глубоким впечатлением от рассказов Эйхмана о практике «примитивных убийств», к которой прибегали айнзацкоманды – военизированные эскадроны смерти на полях и весях оккупированных территорий Советского Союза:
«При этом разыгрывались ужасные сцены: попытки подстреленных убежать, убийства раненых, прежде всего женщин и детей. Часто члены айнзацкоманд совершали самоубийства, не имея больше сил купаться в крови. Большинство солдат этих айнзацкоманд старались отвлечься от своей жуткой работы с помощью алкоголя. Согласно рассказам Хёфле, люди Глобочника, служившие в местах ликвидации, поглощали множество алкоголя»… (Гесс).
Прежде чем внедрить свой «прогрессивный» вариант технологии массового истребления – с учетом более высокой производительности труда и минимализации травматического эффекта на чуткую к человеческим страданиям психику эсэсовских палачей – Гесс знакомится с опытом профильно родственных предприятий. В частности, он посещает концентрационный лагерь Треблинку, который наряду с другими лагерями смерти – Бельзек и Волзек – к тому времени уже успели наладить более или менее успешное массовое истребление жертв с помощью газа.
«Я посетил Треблинку и познакомился на практике с применяемой там технологией истребления. Комендант лагеря сообщил мне, что в течение полутора лет им удалось ликвидировать восемьдесят тысяч человек. При этом он выразил озабоченность по поводу нехватки мощностей… Я пришел к выводу, что применяемый в Треблинке для удушения моноксидный (monoxide) газ не является достаточно эффективным. С учетом этого обстоятельства у себя в лагере Аушвице я использовал газ Zyklon В, кристализующийся в синильную кислоту… Для умерщвления находящихся внутри газовой камеры узников требовалось от трех до пятнадцати минут – в зависимости от климатических условий…» (Гесс).
Усовершенствование средств массового истребления узников, благодаря использованию газа Zyklon В (синильная кислота), сопровождается технической революцией – возводятся газовые камеры «с разовой пропускной способностью в 2 тысячи человек, в то время как в десяти газовых камерах Треблинки можно было истреблять за один раз только по 200 человек в каждой».
Разрабатывая подходящие варианты логистики истребления людей в промышленных масштабах, Гесс не забывает о психологической составляющей процесса.
В отличие от «варварского метода», применяемого в Треблинке, где «каждый прибывший знал, что его ожидает, к нам не информированные о предстоящей участи узники относились с доверием» (Гесс).
Для поддержания атмосферы доверия между палачами и жертвами, высокое начальство СС прибывало к месту экзекуции в машинах с успокаивающей символикой Красного Креста. Нельзя в этой связи не отдать дань своеобразному юмору палачей, которым они подбадривали ведомых на смерть.
«Шутники-эсэсовцы напоминали раздевшимся детишкам, чтобы они не забыли взять с собой мыло и обязательно связали туфельки шнурками».
Другие шутники, поторапливая узников принять «газовый душ», стимулировали их бодрящими фразами:
«Торопитесь, господа, еда и кофе стынут» (!)
На завершающей стадии операции юмор обретает более предметную и циничную тональность:
«Готово!» – бодрым голосом, преисполненным чувством исполненного долга, сообщает врач, посматривая попеременно то на часы, то в глазок газовой камеры.
Затем звучит слово «камин» – ласковая кличка крематория – и игривое выражение «рыбкам на корм» – речь идет об образовавшемся после сжигания трупов пепле, загружаемом в грузовики для отправки на удобрение, либо на строительные нужды, либо просто для сбрасывания в реки – Вислу либо Солу на «корм» рыбкам.
Освенцим – нечто более значительное, чем просто концлагерь, чем фабрика по производству трупов. Это производное особого типа мироощущения – ядовитый плод, взращенный сумеречным состоянием цивилизации, на фоне которого утвердился особый культ насилия.
Масштабы разыгравшегося культа насилия пытается определить профессор Гавайского университета Рудольф Руммель. Собранные факты, связанные с массовым насилием и бессудными расправами, и их анализ подводят его к характеристике XX столетия, как эпохи «демоцида», или «мегаубийства»:
«Собирая данные о демоциде, я погружался в атмосферу ужаса. Вскоре передо мною открылась ошеломляющая картина невероятного повторения следующих друг за другом режимов, правителей, под чьим контролем или управлением убивают, закапывают живьем, вешают, закалывают ножом, морят голодом, сдирают кожу с живой плоти, избивают, пытают и т. п. И речь при этом идет не о десятках тысяч жертв, но о многих миллионах».
(Rummel R. J. Genocide and Mass Murder Since 1900. Univ. of Virginia, 1997)
По подсчетам автора, в среднем эта цифра за XX столетия приближается к 170 миллионам. При этом собранный материал позволяет ему придти к далеко идущему заключению:
«Убивает любая власть, абсолютная власть убивает абсолютно».
При этом следует важное добавление: «Жертвами демоцида (то бишь, бессудных расправ) за все прошедшее столетие оказалось в шесть раз больше людей, чем погибло на полях сражений всех войн, которые велись как между государствами, так и внутри стран» (Там же).
Никуда не деться, приходится рассматривать Освенцим как последнюю станцию, на которую Европа прибыла после двух тысячелетий построения этической и моральной культуры.
И. Кертес. Из Нобелевской речи
Освенцим и есть наивысший символ страданий, конечная станция, на которую привезли человечество.
Л. Гинзбург. Разбилось сердце мое
Дороги – зримое начало цивилизации. С момента выхода из первобытных троп на дорогу человечество оказывается в особом физическом и смысловом пространстве, где жизнь индивида обретает некий вектор, вместе с которым у него возникает ощущение странника, бредущего во времени из неизвестного откуда в манящее куда-то.
По истечению времен дорога жизни естественно завершается перед встречей с вечностью либо безвременно обрывается рукой палача.
Одно из выдающихся технических достижений античной цивилизации – римские дороги – запечатлено в горделивой фразе – «Все дороги ведут Рим». В сороковые – роковые годы XX столетия, на пике научно-технического взлета и прочих достижений западного общества, указатель цивилизационного маршрута европейских дорог на какое-то время заменен на зловещий – «Все дороги ведут в концлагерь»…
С завидной регулярностью по вновь обозначенному доминирующему маршруту в концлагерь Аушвиц-Освенцим направляются транспорты с десятками тысяч жертв из Парижа (Дранси), Вены, Берлина, Копенгагена, Афин, Рима, Будапешта, Праги и других известных и не очень известных мест – знаковых обиталищ европейского духа.
Дороги эти оказались под таинственным покровительством – ни единая бомба не удостаивает их своей взрывной мощи, ни единый партизан не предпринимает попытку вывести их из строя в момент следования по ним эшелонов смертников по намеченному графику.
Страховой полис, увы, распространяется не только на дороги смерти, но и на конечный пункт их назначения. Ни единая бомба не нацелена на разрушение инфраструктуры – логистики фабрики смерти, обеспечивающей непрерывное функционирование газовых камер и крематорских жаровен, выдающих на-гора до десяти тысяч трупов в сутки.
А между тем мученики Освенцима, как и других концлагерей, вызывают огонь на себя – умоляют обрушить бомбы на своих истязателей, будучи готовы при этом погибнуть сами. Смерть от «дружеской» бомбы представлялась им неизмеримо более достойной и осмысленной, чем от рук палачей:
«Когда мы видели, что над нами пролетают американские или британские самолеты, мы усердно молились: "Пожалуйста, сбросьте хотя бы одну бомбу на лагерь. Если сможете, уничтожьте его". Какой прекрасной была бы смерть, если бы мы знали: я умираю, потому что кто-то обо мне заботится, а не потому что все меня ненавидят. Мы благословляли смерть в схватке с этим звериным врагом», – свидетельствует бывшая узница Освенцима (Уильям Перл. Холокост как заговор…).
20 августа 1944 года – по Освенциму проносится тревожно-радостный слух: «Бомбардировщики наконец летят сюда!»
О проекте
О подписке