Наталья Нарышкина сидела за столом вместе со своими приемными родителями, была весела, не скупилась на добрую шутку и за словом в карман не лезла. Бойкая девушка запала в душу Алексею Михайловичу. Она пила вино и разительно отличалась от богобоязненной Авдотьи Беляевой. (Ох, знать бы Алексею Михайловичу, что из этого выйдет!) Таким образом, Алексей Михайлович стоял перед выбором: жениться ему на тихой и скромной Авдотье или же на европейски образованной Наталье Нарышкиной? И тут Артамон Матвеев не упустил своего шанса сделать царицей свою воспитанницу. Во дворце неожиданно стали находить подметные письма, в которых преследовалась цель отговорить царя от женитьбы на Нарышкиной и порочилось имя Матвеева. Автором писем мог быть только кто-то из родственников Беляевой, а Артамон Матвеев оставался вне подозрений. В составлении этих писем обвинили дядю Авдотьи Беляевой, некоего Ивана Шихарева. Его взяли в оборот и обыскали, но ничего, кроме травы зверобоя, которой он лечился, при нем не нашли. В травке, найденной у Шихарева, усмотрели попытку околдовать царя, чтобы он взял в жены сироту Авдотью, и потащили бедного дядю на дыбу. Началось следствие, а если уж начали искать колдунов, то они обязательно найдутся. Правда, Шихарев ни в чем не сознался (да и сознаваться ему было не в чем, ведь подметные письма стряпали под руководством Матвеева), разве уж в слишком вольных речах и в попытках поговорить с царским врачом. С голландским доктором, осматривавшим Авдотью, он пытался договориться – не заметить у нее некоего изъяна, «не так» торчащего пальца, если быть точным. И это все! Больше под пытками ничего у Ивана Шихарева не добились. А Алексей Михайлович сделал окончательный выбор в пользу Натальи Нарышкиной, и в январе 1671 года они обвенчались. Авдотья Беляева была вместе с ее незадачливым дядей отправлена в ссылку. Так протеже Артамона Матвеева стала русской царицей.

В связи с этим возникает вопрос – а любил ли хоть одну из своих женщин Алексей Михайлович? Сдается, что нет. Сначала он позволил оклеветать Евфимию Всеволожскую и даже не проверил, правда ли, что она страдала «падучей». Взамен Всеволожской ему подсунули Марию Милославскую, которой он был неверен. Затем он поверил в подметные письма, якобы составленные Шихаревым, из-за чего расстроилась его свадьба с Авдотьей Беляевой, и женился на развратной Наталье Нарышкиной, как советовал ему «верный» боярин Артамон Матвеев. Нам кажется, что Алексей Михайлович просто плыл по течению; никакой личной привязанности у него к женщинам не было, а уж любви тем более. Он охотно верил всяким сплетням, распускавшимся к выгоде того или иного высокопоставленного боярина, и легко менял свое мнение о невестах. А ведь за свою любовь нужно бороться, драться до последнего, отстаивать свою возлюбленную, что бы там ни говорили о ней разные интриганы. Ладно бы в случае с Евфимией – ему было тогда только 18 лет, и он мог поверить в боярские сказки, но когда Алексею Михайловичу исполнилось 40 лет, он мог бы разобраться, где правда, а где вымысел!

Итак, в 1671 году он женился на двадцатилетней Наталье Нарышкиной. От этого брака у них родилось трое детей, и первым из них был Петр, будущий император Петр Первый. Он родился в мае 1672 года. До сих пор не установлено точно, где это произошло – в Московском Кремле, в селе Коломенском или в Измайлове. Также не совсем ясно, кем был его отец. Официально считается, что им был Алексей Михайлович, но это официально, а правда была в том, что развратная Наталья Нарышкина блудила с кем попало. И первого своего сына понесла неизвестно от кого.

Вопрос, а Романов ли он, возник сразу же после его появления на свет. Все Романовы, начиная с Михаила Федоровича, были маленькими и толстенькими, и дети Алексея Михайловича от Милославской были типичными Романовыми – маленькими, упитанными, со стабильной психикой и очень добродушными. Первого Романова – Михаила Федоровича – избрали на престол как раз за его добрый нрав, а прозвище Алексея Михайловича – «Тишайший» – говорит само за себя.

Клан Нарышкиных тоже не мог похвастаться ни ростом, ни силой. Петр же вымахал в 2 метра 9 сантиметров и отличался нездоровой психикой, был агрессивным, жестоким и сильным мужчиной. Он не был типичным Романовым. Поэтому и пошли слухи, что Петр – не родной сын царя Алексея Михайловича. И он, что характерно, ничем не был похож на своих сводных братьев от Милославской – Федора и Ивана. Те были болезненными юношами и умерли рано, а Петр был крепким мужчиной и, если бы не постоянное пьянство, мог бы не умереть в 53 года, а прожить значительно дольше.

Дыма без огня не бывает. Ведь не приписывали же Марии Милославской, что ее дети появились на свет от побочных отцов? А о Нарышкиной говорили, да еще такое! Да уж, репутация у двух жен Алексея Михайловича была разная. Отцовство приписывали и конюху Мишке Доброву, и патриарху Иоакиму, и постельничему Тихону Стрешневу, и грузинскому царевичу Арчилу, и лекарю Келлеру, и опекуну Натальи боярину Артамону Матвееву, и даже родственникам Нарышкиной – двоюродному брату царицы Петру и родному брату Федору. Насчет конюха ничего определенного сказать нельзя, а вот относительно патриарха Иоакима существовало подозрение. Ведь именно он, когда разгорелся спор, кого ставить на царство – Ивана или Петра, высказался за Петра. У историков появились даже предложения сравнить антропологические данные патриарха Иоакима и Петра I – форму ушей, лицевой части черепа и так далее.

Насчет немца-лекаря Келлера тоже однозначно ничего сказать нельзя. Ходили слухи, что он подменил своим мальчиком девочку, истинный плод первых родов Натальи. Но зачем ему это было делать – непонятно. Царю нужен был сын – наследник престола? Но у него уже и так было два сына, Федор и Иван, так что Петру царствование никак не «грозило». Может, любовником царицы был сам Келлер и от него родилась дочь? Тогда зачем менять ребенка? В общем, непонятная и маловероятная история.

Займемся лучше другой версией – о том, что отцом Петра якобы был грузинский царевич Арчил. Внешне Петр I был подозрительно похож на Арчила. Грузинский, а точнее, имеретинский и кахетинский (тогда Грузия еще не была единым государством) царевич Арчил действительно приезжал в Москву по велению своего отца, Арчила I, слезно просить русского царя принять под свое покровительство его страну, страдавшую от набегов турок и татар. В подарок он привез в Москву гвоздь с креста Господня. (Крест и гвозди были обнаружены в Иерусалиме в начале III века; потом один из гвоздей византийский император Константин передал в дар первому христианскому царю Грузии Мириану. Ныне по одному такому гвоздю хранится в Париже, Вене, Риме и Москве.) Сразу же по приезде в Москву Арчил начал активную политическую деятельность. Наверняка он встречался и с Натальей Нарышкиной, но вот неувязка – царевич приехал в Москву в 1685 году, тогда как Петр родился в 1672 году. Так что версия с грузинскими корнями Петра I не проходит.

Артамон Матвеев? Действительно, такое могло быть. Известно, что, когда Алексей Михайлович впервые увидел в доме своего боярина Наталью, Матвеев не спешил ее отдавать царю в жены – вполне возможно оттого, что она была его любовницей. И только сообразив, какие выгоды принесет ему это замужество, согласился и даже сам рекомендовал ее царю.

Двоюродный брат Натальи Нарышкиной Петр и родной брат Федор? Такое тоже вполне могло быть. Ходили слухи, что клан Нарышкиных имел склонность к близкородственным связям. Православная церковь считала родственников до седьмого колена слишком близкими для браков, но Нарышкины не раз обходили эти строгости. Был слух, что на самом деле отцом Петра Нарышкина был отец Натальи Кирилл. Если Наталья зачала Петра I от своего двоюродного брата, тогда получается, что Петр – сын сводных брата и сестры. Значит, в его жилах нет ни капли крови Романовых. Приписывали Наталье и связь с родным братом Федом, но это невероятно, так как Федору было всего 8 лет, когда родился Петр. Близкородственные связи часто ведут к вырождению, признаки которого – непропорциональное телосложение отпрыска и нарушения психики. Именно таким и был Петр I – у него была несоизмеримо маленькая голова на громадном туловище при 38-м размере ноги, он отличался чрезмерной моторикой (ни минуты не мог усидеть на одном месте) и невероятной жесткостью. К тому же страдал эпилептическими припадками…

А вот история с Тихоном Стрешневым объясняет все. До Петра, конечно, доходили слухи, что Алексей Михайлович ему не родной отец, да он и сам ощущал это. Мы ранее приводили отрывок из высказываний Петра I, когда он допытывался, чей он сын. Теперь мы приведем этот текст полностью. Как пример он приводил историю с Мусиным-Пушкиным: «Этот вот, – указывая на одного из своих собутыльников, Ивана Мусина-Пушкина, – знает, по крайней мере, что он сын моего отца. Но от кого же я сам? Уж не от тебя ли, Тихон Стрешнев? Ну! Говори, не бойся! Говори, не то задушу…» Побледнев, Тихон отговаривался незнанием. Тогда Петр избрал столь же радикальный, сколь и простой способ узнать правду – он приказал пытать Тихона Стрешнева и поднять на дыбу! Выплевывая зубы из разбитого рта и испытывая невыносимую боль в вывороченных суставах, Стрешнев прохрипел: «А пес его знает, чей ты сын! Много нас к твоей матушке ходило…» Таким образом, отцом Петра I мог быть кто угодно, хоть двоюродный брат Натальи Нарышкиной Петр, хоть патриарх Иоаким, хоть конюх Мишка Добров!

Знал ли об амурах своей жены сам Алексей Михайлович? История об этом умалчивает. Но еще древними отмечено – если в одних делах человек проявляет деловитость, целеустремленность или даже талант, то в других часто не смыслит ровным счетом ничего, и его легко обмануть. Таким и был царь Алексей Михайлович: незаурядный политик, заядлый театрал, покровитель художников и ученых, легко поддавался на разные боярские уловки, в том числе и обман своей второй жены. Клан Нарышкиных после женитьбы царя на Наталье занял главенствующее положение при дворе и изгнал всех своих недоброжелателей; и, конечно, они не могли допустить распространения слухов об амурах своей родственницы. Алексею Михайловичу просто не от кого узнать правду о похождениях царицы. Так что царь, видимо, ничего не знал и ни о чем даже не догадывался. Кремлевские спальни умеют крепко хранить свои тайны.

Умер Алексей Михайлович в январе 1676 года от цинги, через пять лет после своей женитьбы на Наталье Нарышкиной.

Ему было 47 лет. За свою жизнь Алексей Михайлович так и не познал сладости и мук любви, когда страсть к единственной женщине заставляла бы, образно говоря, рушить горы и сокрушать врагов. Владимир Маяковский однажды написал такие строки: «Любить – это значит в глубь двора вбежать и до ночи грачьей, блестя топором, рубить дрова, силой своей играючи». Этим сказано очень многое – и стремление показать свою силу, даже если любимая не видит, и восторг от сознания того, что ты любишь, и сладострастное изнеможение от усталости, такое же, как после близости со своим божеством, многое, и многое другое. К сожалению, Алексей Михайлович дров не рубил. Да и мышей, похоже, в спальне своей второй жены не ловил тоже.