9

Несколько секунд все трое молча вжимались в стенки кабины, каждый в свою. Дядя Витя тяжело и часто дышал, просунув ладонь под майку с левой стороны, где у него обнаружилась расплывшаяся по дряблой бледной коже синяя татуировка в виде большого, обвитого цепью якоря. Костя изучал эту находку, пытаясь вспомнить, были ли какие-нибудь тату на груди у его покойного отца. У Вики была – маленький паучок в области поясницы. Эх, он бы все отдал за то, чтобы остаться вчера у нее на ночь… Косте казалось, что он парит в невесомости. Даже девчонка прекратила плакать и, широко распахнув огромные голубые глазищи, поочередно смотрела то на одного взрослого, то на другого.

Потом дядя Витя отлип от стены и надавил большим пальцем кнопку в нижней части лифтовой панели. Ощущение невесомости исчезло – кабина прекратила движение.

– Черта с два я отсюда выйду.

– Виктор Палыч, телефон проверьте, – сказал Костя. – Может, теперь все-таки есть смысл позвонить в полицию?

– Умный больно, да? – сказал дядя Витя. – Не фурычит. Связи нет, видишь?

Костя кивнул, забирая бесполезный теперь мобильник. В этом здании столько бетона, а его сотовый оператор никогда не отличался надежностью. К тому же, смартфон пострадал: пластмассовый корпус в нескольких местах треснул.

– Что это было там, внизу? Ты видел? – Дядя Витя продолжал растирать себе грудь, лицо у него стало еще белее и уже не только из-за мелового грима. – Эта сука, Азатгуль, она показала на меня! А ты, – он, наконец, обратил внимание на их спасительницу, – чьих будешь? Как звать?

– Я девочка Маша Петрова, у меня болит вот здесь. – Она потрогала пальчиком висок, задев при этом завитой нежно-золотистый локон.

Костя только сейчас заметил на голове у девчонки ободок с пушистыми розовыми заячьими ушками. Наверное, родители любили называть ее «зайчиком».

– Мама, папа твои где? – продолжал допрос дядя Витя.

– Не знаю, – пожала плечами Маша. – Где-то… там.

Потом заплаканное личико вдруг просияло, и она, вытянув перед собой обе руки, сообщила:

– Мне шесть лет. Нет, уже семь! – Оттопырила еще один пальчик. – У меня день рождения!

– Господи. Надеюсь, папаша тебе не тараканью ферму подарил…

– Виктор Палыч, – отвлек его Костя, – инструмент верните.

– Что? А, черт, забирай. – Дядя Витя выудил молоток из-за пояса и невесело улыбнулся: – Веришь, нет… забыл внизу про него совсем, когда началось. С другой стороны, ты вспомни ту тварюгу! Какой от него прок против всей этой хрени, а?

– Без вариантов, – согласился Костя, сжимая деревянную рукоятку. Сунуть молоток было некуда, не в трусы же пихать. Слесарь говорил верно, против таких тараканов бесполезно любое оружие, кроме, разве что, огнеметов. Но, по странному стечению обстоятельств, никто из присутствующих на этом маленьком собрании жильцов пиротехнику не прихватил.

– Там игрушки есть? – Маша смотрела на его телефон.

– Посмотри сама, я не знаю. – Костя протянул ей мобильник. – Считай это, ну, типа подарком на день рожденья.

– Спасибо.

– Виктор Палыч… Надо выбираться отсюда, Виктор Палыч.

– Ты глухой?.. Или тупой? Черта с два я отсюда выйду!

– Кабина не герметична. Шахта лифта тоже. Рано или поздно они до нас доберутся.

– Кто-то придет на помощь.

– Кто? Мы никого не встретили, кроме девчонки. Тараканы сожрали ее родителей, сожрали Азатгуль… Во всем здании живых остались только мы трое. И у нас нет связи с внешним миром. Делайте что угодно, выстукивайте SOS азбукой Морзе по стенкам – никто нас не спасет! – Костя прервался и услышал в паузе шорох. В углу кабины в семечковой кожуре копошился таракан. – Смотрите! Они уже здесь.

– Ну и что? Их здесь мало. А по одному, – слесарь сделал шаг и превратил семечки в труху вместе с тараканом, – по одному мы как-нибудь с ними справимся.

– Это пока они не проели дыру побольше, – сказал Костя. – Или несколько дыр. Они это могут. Я видел, как они проедают дерево. И потом, Виктор Палыч, сколько мы здесь высидеть сможем – день, два?.. Что будем пить? Есть что будем? Тараканов? Мы же сами тут, как жуки в коробке…

– Ничего, продержимся!

– Да? А сколько ты продержишься без лекарств, дядя Витя? У тебя ж с сердцем плохо!

– Не твоя забота, сучонок. Сперва ссать в унитаз научись, прежде чем диагнозы ставить.

– Ой, тут птички есть! – Маша нашла в телефоне Angry Birds.

Костя снова взглянул на дядю Витю:

– Виктор Палыч, вы же говорили что-то про лучшую защиту от тараканов…

– Намастрячился сикать H3BO3, гений?

– Нет, – терпеливо сказал Костя. – Я про другую защиту. Про ту, которую нам дала природа. Вы же говорили о птицах, верно? Птицы клюют тараканов.

– Какая разница, о чем я говорил? Если ты гадишь, как голубь, это не значит…

– Да ЗАТКНИСЬ ты хоть на минуту! Просто послушай. – На плечо упал таракан, и Костя, не отвлекаясь, раздавил его в ладони. – Мы могли бы подняться в лифте на верхний этаж. А оттуда выйти на крышу. Крыша – это не дерево и пластмасса, дядя Витя. Это бетон. Туда им пробраться будет сложнее. Там мы сможем звонить куда угодно, кричать сверху, звать на помощь. И главное. Там будут птицы. Много птиц.

– Птички нам помогут! – Девочка все это время слушала Костю с открытым ртом.

– Природа нам поможет, Виктор Палыч!

Старик задумался. Сейчас он выглядел действительно как глубокий старик, а не молодящийся недавний пенсионер. На глубоких залысинах проступили бисеринки пота, щеки посерели и будто втянулись в череп. Костя вдруг понял, что щетина на подбородке дяди Вити не окрашена мелом – она была белая, потому что была седая. И серые зрачки его не серебрились, как казалось прежде, а помутнели от возрастной катаракты.

– Все это имеет смысл, только если ход на крышу открыт, – наконец выдавил он из себя.

– Даже если там заперто, – Костя поднял молоток, – у нас есть чем сбить запоры.

Вместо ответа дядя Витя молча повернулся к панели и до упора утопил внутрь кнопку с числом «22». Кабина едва ощутимо вздрогнула и снова начала подниматься. Сквозь стены был слышен шорох тросов… и, возможно, чего-то еще.

– Как будем действовать, дядя Витя? – спросил Костя, когда на панели мигнула кнопка «12». По телу пробегала дрожь, но рукоятка молотка горячила ладонь. Адреналин наполнял жилы расплавленным свинцом.

– Быстро, четко, слаженно. – Старый моряк воспрял духом, словно приняв колыхание спертого воздуха в кабине за бриз. На панели зажглась и потухла цифра «14». – Выходим и сразу к люку на крышу, он должен быть рядом. Первый идешь ты, как молодой и здоровый. Плюс у тебя молоток, а он может понадобиться, когда дело дойдет до замков.

– А я иду?..

– Ты, девочка Маша, идешь сразу за Константином. Не идешь, а бежишь со всех ног, чтоб только пятки сверкали, без вариантов. Я – прикрою вас сзади.

«16».

– Годный план, Виктор Палыч.

«17».

– Будешь драпать на крышу – не обоссысь ненароком, скалолаз. Не горю желанием принимать душ из твоей мочи.

«19».

На цифре «20» лифт вновь тряхнуло, уже серьезней. Подъем прекратился. Костя и дядя Витя уставились один на другого.

– Какого черта? – спросил Костя.

– Откуда мне знать? Я не лифтер, я слесарь! – крикнул Виктор Палыч, давя на все кнопки подряд.

– Не ругайтесь, – сказала Маша. – Ругаться плохо.

– Скырскскырскскырскскырск, – сказал потолок.

10

Свет в кабине моргнул. Все трое задрали головы и увидели тени под колпаком светильника. Много теней, и у каждой – по шесть маленьких ножек. Косте стало трудно дышать, словно в горле застрял замороженный чизбургер из «Биллы». «Господи, да мы сами тут как бургер для тараканов», – подумал он, ощущая панику, растущую по мере того, как света в кабине становилось все меньше, а теней под полупрозрачным пластиком лампы (скырск-скырск-скырск) все больше. Ожили голоса в голове:

Ну вот, лимита, аккурат перед смертью ты узнал, что страдаешь клаустрофобией. Она, знаешь ли, быстро развивается у всякого провинциального говна вроде тебя, особенно если застрять в окружении тараканов-людоедов.

– Они лезут сюда, – сказал дядя Витя.

И теперь весь ваш блистательный план спасения будет сожран вместе с вами.

– Что делать будем?

– Можно вызвать лифтера, – криво усмехнулся дядя Витя. – Но что-то мне подсказывает, что толку от этого будет ноль целых, хрен десятых.

– Дай-ка сюда. – Костя забрал у Маши телефон, потряс им в воздухе, проверил число делений. Потом попробовал набрать номер службы спасения, но, услышав начало фразы «абонент временно недоступен», вернул мобильник девочке. – Связи все еще нет.

Под ногами раздался тихий шлепок. На потолке в углу появилось небольшое отверстие, куда один за другим начали проползать тараканы. Дыра расширялась прямо на глазах, и через секунду в нее пролезало уже по два, по три насекомых одновременно.

– Надо валить. – Губы у дяди Вити стали того же серого цвета, что и грязная майка. – Слышь, Костя, надо сваливать отсюда.

– Мы же не доехали…

– Мы на двадцатом! Два гребаных перехода на два гребаных этажа – и будем на месте!

– Если там, – кивнул Костя на двери, – нас не ждет толпа гребаных тараканов.

– Там неизвестно, а здесь их скоро будет полная коробочка!

Что-то царапнуло по бедру с левой стороны, и Костя едва не ударил молотком, не глядя, но в последний момент понял, что это Маша коснулась его рукой.

– Дядечки, не ругайтесь. – В глазах у девочки стояли слезы. – Давайте лучше уйдем отсюда, давайте сбежим от таракашек.

По нижнему краю белого платьица карабкалось насекомое. Дядя Витя нагнулся, раздавил таракана меж пальцев, сунул обе руки под мышки Маше и, крякнув от натуги, поднял ее.

– Давай, Константин, – сказал он хрипло. – Открой нам. Мы, пожалуй, тут выйдем.

– Ладно. – Костя повернулся к дверям и, уцепившись ногтями за край, попробовал отодвинуть створку. Та отъехала на пару миллиметров, затем пальцы соскользнули, Костя чуть не упал, а двери вновь сомкнулись.

– Твою мать! – взвизгнул он. – Не получается!

– Молоток, – подсказал дядя Витя.

Свет погас. В кабине стало совсем темно. Костя слышал беспрестанное скырск-скырск-скырск и шлепки – звук, с которым насекомые падали, одно за другим, на пол. Кожу на левой щиколотке обожгло укусом. Коротко вскрикнула Маша. Костя лег спиной на одну стену лифта, уперся ногой в противоположную и, как можно дальше просунув узкий конец молотка в разъем между створок, изо всех сил потянул на себя. Он весь взмок от усилий, но сумел проделать щель шириной с ладонь, куда попало немного света снаружи, а дядя Витя тут же сунул в отверстие ногу.

– Давай, Костя, тяни! Молодой еще, справишься!

Костя сменил позицию, пропихнул в зазор плечо и начал давить, раздвигая створки. Тараканы уже ползали по волосам, кусали шею.

скырскскырскскырскскырскскырскскырскскырскскырскскырскскырскскырскскырск

– Давайте, дядечки! – плакал белокурый ангел, прячась на руках у дяди Вити.

– Давай, ты сможешь, – подбадривал бывший слесарь. – Я тебя в ученики возьму, если сможешь. Бросишь свои интернеты, станешь мастер – золотые руки!

Что-то в дверях громко лязгнуло, и они вдруг открылись полностью. Путь был свободен.

– Понятия не имел, что вы знаете, где я работаю, – слабо улыбнулся Костя, потирая спину.

– Да я и не знал, – пожал плечами дядя Витя. – Так, ляпнул, что в голову первое пришло. Вперед!

На площадке двадцатого этажа – лифт застрял почти вровень с полом – моргала лампа, но света хватало, чтобы увидеть облепивших пол, стены и потолок насекомых: они чернели, будто следы от пуль, и выглядело это как в каком-нибудь дурацком кино про гангстеров, точно все вокруг изрешетили автоматным огнем. Отчетливо воняло помойкой. Когда люди выбрались из кабины, «пулевые отверстия» ожили, издавая все тот же омерзительный скребущийся звук. Осторожничать, как на первом этаже, некогда, сообразил Костя. И побежал, отмахиваясь молотком от падающих сверху тараканов, прямиком к двери на лестницу.

– С ноги ее! – крикнул, с трудом поспевая за ним, дядя Витя.

Костя пнул дверь, та с грохотом ударилась о стену. Но даже звон бьющегося стекла не смог заглушить многоголосый шорох преследующих их тварей.

Костя побежал прямо по хитиновым тельцам, перескакивая через две-три ступени за раз, слыша хруст лопающихся под ногами панцирей и чувствуя укусы, десятки укусов – тараканы атаковали со всех сторон. Позади шумно дышал дядя Витя и что-то пищала Маша.

СКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСК

На двадцать первом этаже Костя, поворачивая на следующий, последний лестничный пролет, не прерывая движения, бросил беглый взгляд в узкий проем между стоек перил. С нижних этажей поднималась, стремительно нагоняя беглецов, сама тьма. Черный поток рвался вверх с мощью и скоростью нефтяного фонтана, бьющего из свежей скважины.

– Поспешай, сынка, поспешай, – прохрипел Виктор Палыч голосом его мертвого отца. Костик обернулся и увидел, что дядя Витя и сам уже почти мертв – лицо старика стало синего цвета, жилы на висках и шее вздулись, потемнели. Но он все еще шел, из последних сил передвигая ноги и удерживая на руках ребенка.

– Дай ее мне. – Костя перехватил у него Машу свободной рукой и побежал дальше.

До последней лестничной площадки оставалось шагов двадцать, когда позади раздался, перекрывая оглушительное шебуршание, тяжелый глухой стон.

– Дядечка! – закричала Маша. Костя повернул корпус, стараясь продолжать движение по лестнице и одновременно сделать так, чтобы девочка не видела происходящее у него за спиной.

И увидел сам.

Дядя Витя упал на колени, широко раскрыв рот в немом, полном муки и отчаяния крике. В серебристо-серых стариковских глазах плескались океаны боли. Скрюченными пальцами он разодрал на груди майку. Татуировок на теле дяди Вити стало больше, гораздо больше, чем прежде. Только они были не синие, они были черные и шевелились. Из-под них ручьями бежала кровь. Волна тараканов – цунами высотой по меньшей мере в метр – нахлынула сзади, на мгновение вознеся бывшего слесаря на самый гребень, а через миг поднялась сама и обрушилась на дядю Витю сверху, накрыв лицо старика дрожащей от голода массой.

Это задержит их, сообразил Костя.

Спасайся, зассанец! – прокричал у него в голове то ли отец, то ли дядя Витя, он уже не мог разобрать.

Но двигаться Костя все еще был способен. Хотя по ляжкам ползли, вгрызаясь под кожу, пытаясь задержать, остановить, десятки насекомых, и мышцы ныли сильнее, чем обжигали укусы чертовых тварей. Он пробежал несколько оставшихся метров подъема с Машей на руках – и очутился на площадке перед простой вертикальной лестницей из двух плоских металлических стоек с перекладинами из арматуры. Меж них болтались нитки паутины – на крышу через этот ход никто не проникал годами. Верхний конец лесенки упирался в квадратный люк.

Тот был небрежно покрашен дешевой зеленой краской. С дальнего края свисала плоская, слегка погнутая скоба, через которую, соединяя ее с такой же скобой, торчащей из потолка, была продета дужка навесного замка. Замок, как и сам люк, выглядел дряхлым, но солидным.

– Слезай. – Костя не без труда оторвал от себя руки девочки и спихнул ее на пол. Маша ревела навзрыд, но ее плач практически заглушал шелестящий рокот приближающейся снизу волны насекомых. Дядя Витя своей смертью задержал орду на некоторое время, но ненадолго – их, прожорливых тварей, было слишком много, чтобы одного трупа хватило на всех.

Костя поднял руку с молотком. Теперь старый добрый молот тараканьих ведьм уже не казался таким уж надежным орудием. Деревянная рукоятка треснула – видимо, когда он давил, пытаясь открыть двери лифта. Тяжелая ударная головка сидела неплотно. Кто из ветеранов выйдет победителем в финальной битве – старый молоток или не менее старый замок?

И хватит ли у меня времени, чтобы узнать?..

Костя посмотрел на лестницу – поток тараканов уже захлестнул предпоследний пролет, пока еще жиденькими ручейками, но вслед угрожающе поднималось то самое цунами, что полминуты назад погребло под собой дядю Витю.

– Дядечка Костя, ну!

Он поправил боек, покрепче насаживая головку молотка на рукоять. Бросил взгляд на висячий замок, прикидывая, насколько сильно могло подгнить гнутое колечко металлического крепления…

Коротко замахнулся и ударил молотком Машу в висок.

Скушай Машеньку, – голос дяди Вити у него в голове. Внутренние тараканы вернулись. – Скушай Машеньку, ха-ха-ха.

Отчетливо хрустнуло. Голова девчонки от удара мотнулась вбок, и дужка с розовым заячьим ушком отлетела в сторону. Длинные светлые ресницы пару раз изумленно хлопнули, голубые глаза закатились, выставив напоказ блестящие белки.

«Все равно ей не светило стать звездой „Плейбоя“, – подумал Костя. И, подхватив обмякшее тело на руки, скинул его на ступени внизу. В ладони Маша все еще сжимала телефон, его подарок.

Это их задержит.

По щекам обильно лилась соленая вода, но он уже ни о чем, кроме люка на крышу, не думал. Взобрался по лесенке к замку, повис там, уцепившись согнутой в локте левой рукой за верхнюю перекладину, и ударил. С первого раза промахнулся мимо скобы, скользкая от крови головка молотка лишь зацепила замок по касательной. Дужка была слишком толстая, чтобы сломать ее с одного удара.

СКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСК

Они наступали. Костя не мог и не хотел смотреть вниз, себе под ноги. Сосредоточился на замке и удерживающей его скобе. Прицелился. Ударил. Слишком слабо – скоба только еще больше погнулась, но – он увидел, что с одного края металл словно надорвался, самую малость, на миллиметр отстав от крышки люка. Первые тараканы уже бежали по металлическим полозьям лесенки.

СКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСКСКЫРСК