Читать книгу «Самая страшная книга 2020» онлайн полностью📖 — М. С. Парфенова — MyBook.
cover


























Алла навалилась, кол пробил какую-то преграду в груди Волковой и проскользнул сантиметров на пять. Садистка захрипела. Улыбка превратилась в обагренный кровью оскал. Кочерга прошила сердце той, кого отшельники почитали за Божью мать. Волкова осела на пол. Кол торчал из ее груди. Остекленевшие глаза таращились в потолок. С потолка…

Ликующая Алла осеклась, задрала голову. С потолка струилась дымка. Туман заполнял избу. Алла заметалась, чувствуя сладкий травяной аромат, похожий на запах сектантского отвара. Вновь показалось, что в бане кто-то прячется, и не один. Целая стая кожистых существ, кружащихся вдоль стен…

Алла прикрыла нос и обнаружила, деревенея: световой прямоугольник в дыму, отворенную дверь бани, фигуру на пороге…

В комнату вошел Соломон Волков. Абсолютно лысый, как после химиотерапии, мужчина-ребенок. Он ковылял, передвигая перед собой березовые ходунки. Облаченный в тогу из мешковины, такой же кривоногий, как мать. Живот его перекатывался при ходьбе белым киселем, жир спускался складчатой юбкой на слоновьи бедра. Грудь больше, чем у Аллы, качалась, увенчанная тремя темными сосками: дополнительный расположился посредине, над солнечным сплетением. У тридцатитрехлетнего Соломона Волкова было лицо младенца и огромная голова, оттопыренная слюнявая губа и блуждающий взгляд идиота.

А еще он светился. Тюрина не врала. Голубоватое сияние источала его кожа, его складки, прыщи и гнойники.

«Фосфоресцирующее вещество», – подумала Алла, теснясь к бочкам. Это была последняя рациональная мысль.

Волков, проигнорировав журналистку, дохромал до матери. Потребовалась минута, чтобы он присел на корточки, сопя и отдуваясь.

«Беги!» – призывал мозг, но мышцы отказались подчиняться. Алла глядела, как руки Соломона трогают мать. Кисти пометили шрамы, следы железнодорожных костылей. Они пульсировали, словно под рубцеватой кожей извивались крупные насекомые.

Соломон заскулил. В дыму, в сладко пахнущей мгле, он мерцал, как луна над ядовитыми таежными болотами. Свет стекал по предплечьям и уходил в Волкову, насыщая мертвую плоть. Мертвую ли?

Волкова открыла глаза и села рывком.

Алла ахнула.

Соломон улыбался матери – и столько нежности было в его улыбке, что сердце Аллы защемило. Как само счастье, как новорожденная дочь – такой была улыбка Соломона. Таким было чудо, воскрешающее любимых, изгоняющее смерть.

«Я есмь воскресение и жизнь, – сказал Иисус сестре Лазаря в Вифании. – И всякий, верующий в Меня, не умрет вовек».

Евангельские стихи вынырнули из памяти. Они были там всегда, погребенные под грудой будничного хлама.

«Веришь ли ты сему?»

Волкова обхватила пальцами кочергу и извлекла из сердца. Бросила кусок окровавленного железа к ногам Аллы.

– Вот твоя вера, девочка, – сказала она.



Катерина Тюрина пришла домой под утро. Горячую воду отключили, сын вскипятил чайник и поливал окаменевшую мать, мочалкой тер ее тело. Розовые ручейки струились по коже. Тюрина зажмуривалась и слышала хруст ломаемых пальцев и рев пылесоса, но за этой какофонией звучали другие, утешающие песни: ангельский хор, хлопанье легких крыльев. Вчера ей приснилась Мария, сказала, что делать, и она сделала, как надо. Мир стал чище, пение ангелов – громче.

Ибо хулящих Божий промысел ждут ад и адские муки.

В химчистке найдут бывшего журналиста Карпова, его пальцы размозжили молотком, а глотку закупорили шлангом промышленного пылесоса.

Пойте, ангелы, пойте.

И ангелы пели в буране. Ветер таранил новостройки. Тьма ползла из тайги.

Гнездов, усталый, но удовлетворенный, рухнул, не разуваясь, на диван. На ботинки налипли комья кладбищенской земли. Сегодня он здорово поработал, совершил доброе деяние, пусть и за деньги. Он заслужил десерт. Усмехаясь, Гнездов разжал зубы, выпустил жгут, обронил шприц. Жар растекался по венам. За отодвинутыми шкафами кто-то скребся и причитал. Гнездов погрузился в свой последний сон, медленно перетекший в смерть.

Пойте, ангелы. Ветер, вой.

В офисе «Сибирского полудня» ошарашенный главный редактор перечитывал машинописный текст, всего восемь слов: «Бог живет в тайге, его имя Соломон Волков». Редактор уставился на беснующуюся за окном метель, будто она могла ответить ему.

Сергей Шорин сидел за рулем автомобиля, рассеянно массируя шею. Бледно-розовая полоса под кадыком – не все, что он принес из тайги. Были еще сны о том промежутке между потерей сознания и моментом, когда он очнулся на полу бани. О не-жизни, о болотах, сопках и костистых существах в дуплах деревьев. О небесах цвета сырого мяса, о невидимых плакальщицах, о горькой полынной вечности без грез и надежд.

Он смутно помнил, как они с Аллой покидали лес, но дома, под одеялом, он почувствовал запах хвои, гнили и погребальных костров и понял, что не выбрался целиком, что часть его заблудилась в чащобе: оторванный лоскут.

И были автомобили, светофоры, пластик и бетон, а была населенная немыслимой жутью тьма. Он видел за отбойником двигающиеся согбенные фигуры, вспыхивающие искрами желтые глаза. Видел в зеркале (отныне занавешенном) ухмыляющуюся крылатую тварь в кольчуге из человеческих зубов.

Он слышал, как ангелы поют в метельной ночи.

Задние дверцы открылись, Шорин содрогнулся. Алла залезла в машину. На руках она держала что-то метровое, завернутое в шуршащий целлофан. Салон наполнился сладким запахом тлена. Кадык Шорина дернулся под следом от удавки.

Шорин молчал, стискивая рулевое колесо, и Алла молчала. Прижимала к себе ношу, самую тяжелую в мире, терлась щекой о сверток. Ее глаза были лампадками. И так жутко становилось от их света, что Шорин отвернулся.

– Поехали, – сказала женщина.

Загудел двигатель. Автомобиль устремился к тайге.

1
...
...
15