Глава 4

Когда Тавров проснулся утром, то обнаружил, что поисковики уже покинули купе. Детектив полежал еще несколько минут, затем незаметно для себя задремал и окончательно проснулся, когда в дверь постучала проводница:

– Подъезжаем! Порхов через пятнадцать минут!

Раннее утро, по ощущению Таврова, совсем не лучшее время дня. Однако при помощи Скавронова ему удалось собраться и даже не забыть ничего из вещей. Ежась от недосыпа и утреннего холода, Тавров недовольно осведомился:

– А где встречающие?

– Вам нужна толпа пионеров с цветами? – огрызнулся тоже не выспавшийся Скавронов.

– Я в том смысле, что нас должны встретить, – пояснил Тавров. – Вы обещали, не так ли?

– Вон машина Зверева на площади стоит, – зевая, указал рукой Скавронов.

Действительно, на привокзальной площади стоял черный «Мицубиси Паджеро». Стекло опустилось, из салона высунулся мужчина и помахал рукой.

– Вот они, – сообщил Скавронов. – Идемте!

– Ты неси вещи, а я должен позвонить, – сказал Тавров, доставая мобильник. Скавронов недовольно крякнул, но потащил чемоданы к машине.

Честно говоря, большое свинство звонить в такую рань человеку, ложащемуся спать далеко за полночь. Но Тавров чувствовал, что нащупал нечто странное, и надо было немедленно предпринять шаги для прояснения этих обстоятельств – иначе днем все будет валиться из рук.

Леша не отключал мобильник на ночь, и потому Таврову удалось дозвониться, хотя и с третьей попытки.

– Леша, извини! Я понимаю, что звоню слишком рано, но дело того требует: есть новости.

– Я вас внимательно слушаю, Валерий Иванович! – сонным голосом отозвался Леша.

– Я узнал, что тот самый командир исчезнувшей зондеркоманды… Ты помнишь, о чем мы говорили?

– Разумеется! – заверил Леша, отчаянно зевая в трубку. – Бехер, СС-оберштурмфюрер Бехер. И что?

– Так вот: есть информация, что партизаны его не убили, а захватили в плен и отправили в Москву как владеющего секретными сведениями офицера СД. Меня интересует – помимо того, о чем я говорил, – еще и его дальнейшая судьба.

– Ага… – пробормотал Леша и осведомился: – Это срочно?

– Чем скорее, тем лучше.

– Хорошо, сегодня же пробью по архиву ФСБ: наверняка Бехером занимался НКВД, а значит, должна быть информация. Как только нарою чего-нибудь – немедленно отзвонюсь. О’кей?

– Хоккей, – недовольно отозвался Тавров, нажимая на кнопку «отбой»: он терпеть не мог американизмы в обыденной речи.

* * *

– Ну, наконец-то! – проворчал Скавронов, когда Тавров подошел к машине. – Садитесь назад, Валерий Иванович. Разрешите вам представить отставного полковника внутренних войск Зверева Петра Егоровича!

Тавров пожал руку владельцу машины и поинтересовался:

– И какие у нас на сегодня планы, Петр Егорович?

– Планы такие, – вмешался Скавронов. – Поскольку я уже в Донце засветился и там каждая собака знает, что я следователь, расследующий убийство Федорова, то мой приезд неминуемо насторожит осведомителя убийц, который, предположительно, находится в деревне.

– Ты словно протокол пишешь, – насмешливо заметил Зверев. – Давай поближе к теме и попонятнее: чтобы отставные полковники все сразу уразумели!

– Специально для настоящих полковников: дабы не вызывать подозрений, мы придерживаемся версии «отдых». Потому сегодня и завтра занимаемся исключительно тем, чем нормальные отдыхающие: рыбачим, паримся в бане, пьем водку под уху. Удачно, что тебе Жарков машину оставил по доверенности: можно и в дальние места прокатиться. Заодно Валерий Иванович уяснит текущую диспозицию. Возражения есть?

Разумеется, возражений не было. Компания отправилась в деревню Донце.

Донце представляло собой обычное зрелище: десяток обитаемых домов – из которых больше половины явно принадлежали дачникам, – и десятка полтора необитаемых в разной степени разрушимости. Посреди деревни возвышалась полуразрушенная церковь со сбитым куполом, а значит, Донце когда-то было большим селом – на пригорке примерно в километре от крайнего дома виднелось сельское кладбище. И еще неизменная стена леса за полями со всех сторон – вот и все описание места действия.

– Вон тот крайний дом на отшибе и принадлежал Федорову, – указал Скавронов.

Дом деревенского колдуна был очень старым, сработанным минимум лет семьдесят-восемьдесят назад, когда еще не перевелись на селе настоящие мастера. Он немного врос в землю, но ничуть не покосился от времени.

– Мы его позже осмотрим, – пообещал Скавронов. – А пока согласно плану прямо к Егорычу!

Дом Зверева был гораздо новее и в лучшем состоянии: новенькие нарядные наличники, крыша из красной металлочерепицы. Аккуратный дощатый заборчик и железные ворота с калиткой, а также засыпанный битым кирпичом подъезд к дому не позволяли усомниться в основательности осевшего в этих почти забытых людьми местах хозяина.

– Вот и приехали! – радостно сообщил Зверев. Он вылез из машины, отпер ворота и загнал машину в пристроенный к дому бревенчатый гараж. Как и дом, гараж был на кирпичном основании.

– Кирпичи случайно не из церкви брали? – не удержался от ехидного вопроса Тавров.

– Как можно! Очень надеюсь, что храм когда-нибудь восстановим, – невозмутимо отозвался Зверев. – Тогда и деревня оживет! А кирпич я брал с других руин: колхозной фермы. Ее еще в середине девяностых один местный мафиози купил. Начал сносить – вроде собирался себе здесь особняк строить, – да вскоре пристрелили его в разборке. А полуразрушенная ферма вроде как бесхозная осталась, вот весь район и использует ее как дармовую каменоломню. И то верно: не пропадать же добру? А что по этому поводу нам следователь скажет?

– Выморочное имущество переходит к государству, только на хрена эти руины государству нужны? – усмехнулся Скавронов и со вздохом добавил: – Впрочем, как и все это Донце…

* * *

Отдых шел согласно разработанному плану: друг Зверева, писатель из Москвы Оленин, наловил рыбы для ухи, и после короткого отдыха вся компания отправилась в баню. После бани приступили к приготовлению ухи, сопровождая процесс священнодействия пивом под вяленую рыбку. А когда уха подошла к стадии готовности, наступило время «тяжелой артиллерии»: из холодильника появились запотевшие бутылки «Русского стандарта», а из погреба – соленые грузди и малосольные огурчики. Тавров нарезал восхитительной дымовской буженинки, прихваченной из Москвы, – и как раз к моменту исчезновения буженины и первых двух бутылок водки уха «созрела».

Отдав должное еде, Тавров почувствовал непреодолимое желание очутиться, как говорили древние, в объятиях Морфея. Скавронов горячо поддержал его, тем более что короткая нездоровая ночь в поезде с новой силой напомнила о себе. Возникшую потребность в здоровом сне они успешно реализовали в уютном чуланчике, специально предназначенном для дневного отдыха: там веселое летнее солнышко не имело никакой возможности помешать здоровому послеобеденному сну.

* * *

Ближе к вечеру отоспавшиеся гости были готовы к продолжению «активного отдыха». Зверев с гордостью продемонстрировал процес приготовления печенной в угольях рыбы. Предвкушая удовольствие, отдыхающие размялись стопочкой с легкой закуской. И тут ожил телефон Таврова. Звонил Леша.

– Ну, что ты там нарыл? – с нетерпением почти прокричал Тавров.

– Как ни странно, с первого захода нашел всю информацию о вашем любимом оберштурмфюрере, – сообщил Леша, лопаясь от гордости.

– Уже?! Молодец! – искренне похвалил Тавров. Он действительно не ожидал такой оперативности. – И как тебе удалось так быстро?

– Я же сразу сообразил: если Бехера партизаны отправили в Москву, то вся информация о нем должна находиться только в архивах ФСБ, – похвалился смекалкой Леша. – Подключил нужного человека из пресс-службы ФСБ, и вот результат.

– Я восхищен! – сообщил Тавров и потребовал: – Давай выкладывай!

– Заместитель командира опергруппы 2а айнзатцгруппы А оберштурмфюрер СС Бехер действительно в 1943 году попал в плен к партизанам, действовавшим в Порховском районе. На предварительном допросе выяснилось, что до назначения в айнзатцгруппу Бехер работал в 4-м управлении Главного управления имперской безопасности Германии – то есть в гестапо, – причем в отделе, занимавшемся непосредственно контрразведкой. Как человек, располагающий бесценными данными о методах работы вражеской контрразведки, Бехер был переправлен через линию фронта и оказался на Лубянке. Бехер охотно пошел на сотрудничество, а потому конец войны встретил на уютной даче спецобъекта НКВД. После войны надобность в его услугах, естественно, отпала: тут же вспомнили, что он был сотрудником айнзатцгруппы, непосредственно участвовал в карательных операциях и убийствах мирных жителей – короче, по приговору суда в 1947 году он получил десять лет лагерей. Бехер умудрился выжить в суровых условиях ГУЛАГа, в 1955 году был освобожден и отправлен в ФРГ. И тут начинается самое интересное!

Леша сделал многозначительную паузу.

– Леша! Давай короче, у меня роуминг! – взмолился Тавров.

– Можно и короче! – сжалился Леша. – До Западной Германии Бехер недоехал, а осел в Германской Демократической Республике, где долго и успешно консультировал восточногерманскую спецслужбу, известную под названием «штази». Он получил новое имя, Вальтер Бергер, и теплую должность с необременительными обязанностями в одном из министерств. Обзавелся семьей, домом и все такое… Интересно следующее: бывший оберштурмфюрер СС умудрился пережить ГДР. Видимо, после германского «воссоединения» им заинтересовались, и Бергер срочно уехал из Германии. И знаете куда?

– Давай без загадок! – нетерпеливо потребовал Тавров.

– Извольте! – согласился Леша. – В 1992 году Бергер уехал в Россию, в Москву, где его сын Фридрих работал в представительстве одной германской фирмы. Сын приютил отца, сделал ему вид на жительство в бывшей вражеской стране. Похоже, что старый сотрудник СД, НКВД и «штази» всерьез опасался преследований со стороны властей объединенной Германии, поэтому спустя полгода Вальтер Бергер чудесным образом стал российским гражданином. Он прожил на московской квартире сына пять лет. В июне 1997 года Вальтер Бергер скончался в своей собственной постели от острой сердечной недостаточности и был похоронен в Москве на немецком Введенском кладбище.

– Ого! – оценил информацию Тавров. – И насколько это соответствует истине? Я имею в виду: откуда известно, что он похоронен в Москве?

– А я как раз сейчас нахожусь возле урны колумбария, на которой имеется надпись «Вальтер Бехер, 1920–1997», – сообщил Леша. – И стою рядом с сыном покойного, Фридрихом Бергером, который готов официально засвидетельствовать сообщенную мне информацию.

* * *

Таврову потребовалось некоторое время, чтобы переварить услышанное. Но на этом новости Леши не окончились.

– И еще, Валерий Иванович, я обнаружил очень любопытный факт. Помните, вы нарисовали мне железный перстень с пентаграммой?

– Разумеется, помню! – хрипло отозвался Тавров, чувствуя, как екнуло сердце.

– Так вот: в материалах порховского СД я обнаружил донос на нашего дорогого оберштурмфюрера СС Бехера. Из доноса следует, что в 1941 году во время проведения «экзекуции» над группой евреев, беженцев из Литвы, скрывавшихся в Порхове, Бехер заметил, что один из них что-то спрятал себе в рот. По приказу Бехера предмет извлекли. Это оказалось, цитирую: «кольцо с печаткой серого металла, на печатке изображена пентаграмма и не поддающиеся идентификации символы». Похоже, это то, что вы искали?

– Хм… похоже, – пробормотал Тавров и спросил: – И что дальше случилось с перстнем?

– Автор доноса утверждает, что Бехер оставил перстень у себя, то есть согласно нацистской терминологии «присвоил подлежащую аризации еврейскую собственность». Это очень серьезное дело: за такое преступление Бехер должен был предстать перед судом СС, и в случае признания виновным ему грозил расстрел, в лучшем случае – предоставление возможности совершить самоубийство. На доносе стоит резолюция начальника порховского СД: «Отправить лично Генеральному комиссару полиции безопасности и СД Генерального округа «Эстония» для принятия решения о расследовании факта хищения». Не знаю пока, было расследование или нет. Чтобы это выяснить, придется поднимать архив полиции безопасности и СД округа «Эстония». Но, очевидно, Бехеру как-то удалось вывернуться и выйти сухим из воды! Я так думаю: если перстень действительно был изготовлен из железа, то он не представлял никакой ценности и потому не подпадал под категорию «подлежащих аризации еврейских ценностей». Но в любом случае буду искать материалы расследования. Пока все!

– Спасибо, Леша! Чуть что еще нароешь по Бехеру, звони в любое время суток!

Тавров положил телефон в карман и встретился с ожидающим взглядом Скавронова. Детектив вкратце пересказал полученную информацию.

– И зачем нам все это нужно? – скептически заметил Скавронов. – Предположим, что в 1942 году Бехер завладел кольцом Соломона. Ну и что? Ведь после этого он его утратил, иначе бы перстень не попал в руки Белиссенова.