– Обо всем, что интересно людям: об ограблениях, светских раутах или о сеансах спиритов, например.

– О том, как в темноте кого-то тронули за нос.

– Не только, ― Элиас встал и подошел к письменному столу.

– Ты напишешь, что корабль, потопивший мой, никого не подобрал?

– Твой корабль потопили!? – удивился Элиас.

– Я спаслась лишь потому, что стояла на палубе.

– Это преступление! – возмутился Элиас.

И тут же принялся за журналистское расследование:

– Ты не заметила: какой флаг был на корабле?

– Он был без флага, ― подумав, сказала девушка.

– Ты не запомнила какой-нибудь детали?

– Было темно.

– Жаль!

– Все произошло так быстро, ― вздохнула девушка.

– Очень жаль! Ну, давай пить чай. Ты, наверно, голодна.

Элиас вышел из комнаты, а девушка встала с постели и занялась прической у висящего на стене зеркала: отражение мгновенно появилось в нем как расторопный служащий гардероба.

Минут через десять Элиас вернулся, неся в руке чайник.

– Кстати, мы так и не познакомились, ― Элиас налил кипяток в заварочный чайник и стол и достал из шкафа сахар и печенье, ― как тебя зовут?

– Айра Ароу. А тебя?

– Элиас Кук, ― представился Элиас.

– Очень приятно, ― улыбнулась Айра.

– Тебе крепкий?

– Да, ― присела к столу девушка.

– У меня есть знакомый шкипер, Кор Барт, ― Элиас разлил чай по стаканам, ― он видел корабль-призрак, а еще он знает водоизмещение и год постройки всех кораблей Дагона.

Элиас взял свой стакан в подстаканнике и сел в кресло-качалку, стоявшее в углу. В этом кресле, сплетенном из прутьев лозы, любил попыхивать трубочкой и потягивать великолепные настойки капитан на деревянной ноге. Он приходил к Заре Тож в гости по выходным в течение двух лет, и сидя в кресле, выдавал незамысловатые комплименты Заре, состоящие в основном из прилагательных превосходной степени.

Зара Тожд уверяла всех своих знакомых, что принимает капитана только во имя человеколюбия, однако интерес ее лежал на поверхности. Старой деве, какой она являлась, хотелось почувствовать себя в положении замужней дамы.

Но капитан не спешил сменить флаг на мачте, и потерявшая терпение Зара отправила его в отставку, а кресло переместилось в комнату Элиаса, осужденное за то, что способствовало горькому разочарованию хозяйки.

Элиас пил чай, покачиваясь в кресле.

– Откуда ты? – спросил он.

– Из Гель-Гью, ― Айра взяла печенье.

– А куда плыла?

– В Дагон. В гости к дяде.

– Кто твой дядя?

– Астроном.

– Где он живет?

– У него обсерватория в горах.

– Он нам поможет! – воскликнул Элиас.

– Он никогда не спускается с гор, ― Айра пождала губы и покачала головой.

– Ясно, ― хмыкнул Элиас, ― тогда мы справимся сами.

– Я тоже на это надеюсь, преступники должны быть наказаны, ― Айра сверкнула глазами.

– Мне пора в редакцию, иначе меня уволят, ― поднялся с кресла Элиас, ― потом я найду Кора Барта. И обязательно напишу статью.

Он поставил чашку на стол:

– А ты не выходи из дома.

– Не буду, ― обещала Айра.

Элиас добрался до редакции за полчаса. По дороге сначала он размышлял над удивительной историей Айры, но затем стал думать, как отдать долг. Элиас надеялся, что утро нового дня принесет ему спасительную мысль, где найти деньги, но вот утро настало, и нужная мысль преступно запаздывала. А без неё: работа по заданию редактора, разговоры со знакомыми, обед в кафе с мороженным на десерт, одним словом то, что составляет жизнь во всех ее разнообразных проявлениях, теряло смысл в ожидании неотвратимого часа расплаты.

Элиас вошел в дом грязно-жёлтого цвета, где помещалась редакция журнала «Увеселение и развлечение».

В коридор с двух сторон были распахнуты двери, чтобы не мешать озабоченному хождению сотрудников редакции.

Из комнат до Элиаса долетали телефонные звонки, стук печатных машинок и обрывки фраз:

«Срочно в номер!»

«Это насилие над личностью»

«Никто не знал, что она глухая»

«Пишите. Мы живем в свободной стране»

«На свадьбе у Торпа Редью»

«Пятьсот тысяч наличными».

Мужчина, бочонок в штанах, начальник отдела происшествий, обгоняя, хлопнул Элиаса по плечу:

– Где статья о скачках?

– Я еще не разговаривал с букмекером.

– Вчера был самый крупный выигрыш за всю историю ипподрома.

Невидимый поток унес «бочонок в штанах» в сторону. Тут же Элиас чуть не столкнулся со стремительной секретаршей Норой Роуд. Элиас притормозил, и секретарша, близорукая девушка, стесняющаяся носить очки, исчезла во взвихрённом космосе редакции.

В рабочей комнате Элиаса стояло два стола. Журналист сел за один и, положив руки на серое сукно обивки со следами чернил, стал постукивать пальцами.

В дверях появился смуглый молодой человек Гунно Гуччо с такими густыми усами, будто он прижимал верхней губой к носу большой клок черной шерсти.

Гуно посмотрел на Элиаса со скептическим прищуром:

– Что кислый, узнал, какой выигрыш был на скачках?

– Все азартные игры надо запретить, ― скрипнул зубами Элиас.

– Ого! – присвистнул Гуччо, ― что с тобой?

– Деньги нужны, ― Элиас достал из ящика стола стопку чистой бумаги.

– Сколько? – Гуччо полез в карман.

– Двадцать гиней.

– Ого, ― опять присвистнул Гуччо, и убрал руку от кармана, ― единственное, что я могу тебе посоветовать: ограбь банк.

– Катись ты… ― Элиас опять отодвинул ящик, и, кинув в него бумагу со стола, с грохотом захлопнул.

Назревающую ссору предотвратило только появление Норы Роуд. Близоруко сощурившись сначала на Гуно, потом на Элиаса, она сказала, ни на кого не глядя:

– Тебя вызывает Тербс.

– Меня? – в один голос переспросили журналисты.

Нора еще раз сощурилась на Элиаса, проверяя свою догадку, и кивнула ему головой:

– Тебя.

– Пора платить налоги, ― хмыкнул Гуно.

Элиас посмотрел на остряка с тоскливым выражением лица.

Тербс перебирал за столом листки бумаги, сбоку от него стоял письменный прибор с фигуркой серебряного коня на крышке чернильницы. Когда Элиас вошел, главный редактор поднял от бумаг вытянутое скуластое лицо, его короткая верхняя губа оставляла открытым ряд крупных зубов. Левый глаз редактора косил.

– Скачки ― доходное дело, ― сообщил с уверенностью Тербс.

Элиас пожал плечами:

– Азартные игры до добра не доводят.

– Садитесь, ― Тербс кивнул на стул.

Элиас послушно сел.

– Редко встретишь такого рассудительного молодого человека, ― сказал Тербс, ― однако, насколько я помню, вам было поручено написать статью про ипподром, вы были на скачках?

– Нет, ― честно ответил Элиас.

– Ни разу?! – удивился Тербс.

– У меня другие увлечения.

– Вы не любите лошадей? ― Тербс встал из-за стола и, стуча каблуками, как лошадь подковами, прошёлся по кабинету.

– Люблю, ― сказал Элиас.

– Действительно, кто не любит лошадей!? ― Тербс по лошадиному покосился на Элиаса кривым глазом.

– Я напишу статью, ― пообещал Элиас.

– Она должна быть готова сегодня, – строго сказал Тербс.

Элиас встал и вышел из кабинета редактора. Не так-то легко, – вздохнул он, – написать статью, тем более, если плохо знаешь тему. К тому же Элиас ни на секунду не забывал о долге. Проблема эта была настолько серьезной, что у Элиаса опустились руки, он честно признался себе, что не в силах ее решить. А значит, возможно, завтра его убьют, зачем же тогда тратить время на статью?

Снова глубоко вздохнув, Элиас снова вздохнул: будь, что будет: по крайней мере, сейчас у него есть важное дело: он должен помочь Айре наказать преступников. С этой мыслью, даже не заходя в свой кабинет, Элиас покинул стены редакции.

Машины мчались, дребезжа и подпрыгивая на мостовой. Элиас, в задумчивости переходя улицу, чуть не попал под колеса одной из них.

На вывеске таверны был якорь, который обвивала хвостом русалка с пышной грудью.

Шкипер Кор Барт сидел в углу заведения, потирая веки толстыми и короткими пальцами, и при этом зевал. Житейские бури оставили на его лице глубокие морщины.

– Эй, ― крикнул Кор Барт Элиасу через весь зал, ― выпей со мной по стаканчику морса?

Из приоткрытой двери буфета слышалось позвякивание. Элиас прошел между столами, как корабль галсами при встречном ветре.

– Что приятель, ― Барт поскреб ногтем небритую шею, ― получил пробоину?

– Пока на плаву, ― Элиас достал из кармана пригоршню меди.

– Человек, ― рявкнул Кор Барт в потолок, ― рому.

Элиас сел, и, широко расставив ноги, откинулся на спинку стула. Треньканье в буфете прекратилось, и через минуту с хмурым лицом потревоженного человека появился маленький курчавый гарсон в униформе с чужого плеча. Вслед за ним из двери выглянула взъерошенная голова посудомойки, оглядела зал невнимательным взглядом и скрылась.

Гарсон поставил бутылку рома на стол, добавил к ней два стакана и, получив деньги с Элиаса, вернулся в буфет. Треньканье возобновилось.

– Лет десять назад я плавал на «Агнессе Шульц», ― Кор Барт налил себе и Элиасу в стаканы ром, ― чертова посудина плохо слушалась руля. Я бы ногой на нее не ступил, но меня попросил сделать рейс в Лиссабон капитан Крок. А капитану Кроку я не мог отказать, он не раз стаскивал меня с мели.

Барт опрокинул стакан в рот:

– Твое здоровье. Я загрузил десять тонн металлических скреп, а обратно должен был захватить прекрасную шерсть, которая есть только у овец с пирeнейских нагорий. Мы дотащились уже до 45 параллели. Солнце жгло так, что пузырилась краска на фальшборте, а половину команды хватил солнечный удар. Старая калоша просто утюжила волны, и я уже сто раз посулил ей дьявола в капитаны. Тут прибегает мой боцман Домб Тинней: у него нос в сторону, поцеловался с акулой, ха-ха-ха. «Капитан», – кричит, – «в трюме течь». Я, конечно, в трюм. Три тысячи чертей, вода хлещет, как шампанское на пирушке. Пробоина, а в ней обломок скалы. Тут я припомнил, что нас ночью тряхнуло. В общем, брамсель на гитовы, три румба к ветру, суши весла. Так мы и плыли до Кадиса.

– Вы же плыли в Лиссабон?

– Ах, да… Ошибся. Но вот еще случай. Вез я груз из Китая в Европу. Фарфор, товар хрупкий. А тут началась такая трепка у Цейлона. Корабль был-то у меня неплохой клипер «Гость». При попутном ветре давал 15 узлов, а уж если форбобрамсель, да гротбомбрамсель поставишь и того больше. Бывало, чиркнет по воде крылом и взлетит как птица, только его и видели. Здесь пошли такие волны, как Цейлон-то не смыло. И без парусов влетаешь, да как на брюхо хлоп. Хоть мачты руби. «Тысяча чертей», – думаю, так недолго и весь фарфор переколотить. Тут я вспомнил, что у меня в трюме 500 бочек, в которые я должен был забрать в Нанте селедку. Я и велел их наполнить забортной водой. Болтать стало меньше. Потом я от хозяев премию получил за сохранность груза. Большую премию, да вот где она.