– Да, это мой любимый кулон.

– Я отдам его тебе, если ты выполнишь моё желание.

– Желание?

– Да, стань вот той девушкой, ― Максим кивнул в сторону блондинки, которая сидела за два столика от них в компании подруг.

– Я не все понимаю по русский, как это стань?

– Эта девушка сейчас уйдет, а ты превратись в неё, ― Максим смотрел испытывающим взглядом на Казуми.

– Ты считаешь, я не красивая? – нахмурилась японка.

– Нет, красивая, ― поспешил утешить её Максим, ― но та девушка мне приглянулась, а тебе какая разница какой быть?

– Опять я не понять тебя.

– Ну, пожалуйста, что тебе стоит.

– Я понять: ты сумасшедший! – Казуми встала из-за столика, видимо, собираясь уходить.

– На, на возьми, ― Максим сунул её кулон в руку, ― я пошутил.

Казуми упорно не хотела выдавать свою тайну. Максим засомневался: может быть, она действительно не Лиса-оборотень, и в кулоне настоящий жемчуг, а не волшебный шарик. Надо будет, решил он, напрямую спросить у Ани: откуда взялся лисий хвост?

Вечером Максим ждал на кухне, пока вскипит чайник. Зашел Юра Германов: опять прикурить. Поправив указательным пальцем массивные очки на переносице, он сказал:

– Останкино вчера не взяли, а сегодня Ельцин Белый дом из танков расстрелял.

– Теперь у него руки развязаны, ― хмыкнул Максим.

– Что ты радуешься? ― разозлился Юра.

– Но ведь ясно, что надо что-то менять. Посмотри, как в Европе живут, в Японии.

– А ты знаешь, что в Японии люди работают по 12—14 часов в день, и еще, чтобы быть на хорошем счету у начальства надо приходить за полчаса до работы, поэтому каждый год по официальной статистике 10 тысяч человек умирает от «переутомления на работе».

– Ужас, – Максим был расстроен, что Юра разрушает его идеальное представление о Японии.

В порыве раздражения он схватил закипевший чайник с плиты, и в это момент по случайности Юра нагнулся к конфорке с сигаретой. Всё произошло мгновенно: на чайнике не было крышки, и кипяток плеснул Юре на спину.

Юра закричал, Максим и себе обжог руку, но что значил этот небольшой ожог, по сравнению с той адской болью, которую испытывал Юра Германов. Чувствуя свою вину, Максим страшно переживал за него. Как такое могло случиться, чтобы одновременно он взял чайник и Юра нагнулся прикурить? Не иначе, как бес подтолкнул обоих, или это проделки Лисы – вопрос какой?

– Господи, как же больно! – застонал Юра.

– Извини, я не знаю, как так получилось, ― сказал Максим.

– Ой, как жжёт.

– Пошли в комнату, я тебе ожёг подсолнечным маслом смажу.

– Заживо сварил.

– Извини, извини.

В комнате Юра снял джемпер:

– Я сейчас на стенку полезу.

На спине большой участок кожи был покрыт волдырями.

– Надо скорую вызвать, ― нахмурился Максим, ― дело серьёзное.

Юра только застонал.

– Держись, сейчас я по 03 позвоню.

Скорая помощь приехала через 15 минут. В комнату вошли врач и фельдшер в белых халатах. Оба крепкие мужчины ростом под два метра. Халат фельдшера (Максиму показалось это странным) был просто накинут ему на плечи.

Осмотрев Юру, врач с некоторым разочарованием, как показалось Максиму, сказал:

– Ожог.

Он достал из саквояжа мазь и помазал Юре обожженное место на спине.

Когда крепкие мужчины уходили, халат фельдшера распахнулся, и Максим увидел, что под мышкой у него вдоль тела висит автомат без приклада. Максим понял, что под видом медицинской бригады к ним приходил спецназ: после неудачного штурма Останкино они искали в округе людей с пулевыми ранениями.

В маленьком актовом зале на первом этаже студент и начинающий предприниматель Соколкин устроил кинозал, где по вечерам демонстрировал за плату фильмы на видеомагнитофоне. В основном американские боевики и фильмы ужасов, но были и французские комедии, в которых режиссеры неизменно подбирали в пару красавице невзрачных актеров, игравших нелепых героев, видимо, для того, чтобы обычный зритель не испытывал комплексов сравнивая себя с киношными красавцами.

После киносеанса Максим увидел выходившую из зала Аню. Он догнал её, и вместе они пошли по коридору.

– Я видел, как за твоей дверью скрылся лисий хвост, ― сказал Максим и сделал многозначительную паузу.

Аня посмотрела на него искоса и сказала:

– Ну, если ты всё знаешь, тогда приходи на моё день рожденье, я жду тебе через час в своей комнате.

Максим достал из тумбочки бутылку красного вина Киндзмараули, припасенную для торжественного случая. В качестве подарка он с намёком выбрал подарочное издание А. Брема «Жизнь животных». И через полтора часа постучал Ане в дверь. Она открыла: на ней была апельсиново-рыжая блузка из атласной мерцающей ткани.

– Проходи, ― сказала Аня.

И Максим вошёл. К его удивлению за дверью оказался просторный зал, в котором находился длинный стол уставленный закусками. Хрусталь бокалов сверкал в ярком свете люстры. За столом сидело много гостей: женщин и мужчин.

– Садись, ― показала Аня на пустой стул.

Максим послушался: справа от него оказался носатый парень с почти отсутствующим подбородком, слева блондинка, которая всё время рассматривала свои крашенные в малиновый цвет ногти на руке.

Когда Максим сел, парень склонился к его уху и шепнул:

– Зря пришёл, здесь опасно.

Максим удивленно посмотрел на него.

– Я рада, Максим, что ты пришёл, ― Аня села во главу стола, ― кстати, познакомьтесь – это Максим, ― сказала она.

– Раз он опоздал, пусть выпьет штрафную, ― сказала сидевшая напротив Максима девушка в обтягивающем черном платье с глухим воротничком и облизнула себе верхнюю губу кончиком языка.

– Штрафную, штрафную, ― подхватили все.

Соседом девушки в черном платье был лысый мужчина с невероятно большими ушами, он протянул Максиму фужер с красной жидкостью:

– Мы пьем кровь, ― сказал он.

–Кровь? – удивился Максим.

– Да, ― кивнул головой лысый мужчина.

– Пей, ― потребовала девушка в чёрном платье.

– Я не буду пить кровь, ― отказался Максим.

– Ты обидишь именинницу, ― сказала девушка в черном платье и снова облизнула свою верхнюю губу кончиком языка.

– Ты обидишь всех нас, ― крикнула с другого конца стола щекастая женщина с немигающим взглядом.

– Пей, ― хором закричали гости.

– Я не буду, ― упирался Максим.

– Ты же опоздал, надо пить, такая традиция, ― настаивала девушка в чёрном платье.

Максим встал из-за стола:

– Я лучше пойду.

– Хватит над ним смеяться, он мой гость, ― нахмурилась Аня, ― в фужере вино, ― сказала она Максиму.

– Это правда?

– Да, ― подтвердила Аня.

Максим взял фужер, подозрительно разглядывая жидкость, потом понюхал:

– Действительно: вино.

Гости тоже подняли фужеры с вином.

– Давайте выпьем за нашу Анечку, ― сказала щекастая женщина с немигающим взглядом, ― сегодня у неё появился второй хвост, это значит, что магические способности её выросли.

– Второй хвост? – удивился Максим.

– Да, ей сегодня исполнилось 200 лет, ― негромко сказал носатый парень.

Так вот кто Кицунэ, подумал Максим. Тогда в двери ему мелькнул лисий хвост Ани, теперь, значит, у неё будет два хвоста.

Все выпили, Максим тоже выпил вино: оно оказалось очень приятное на вкус.

Носатый парень вдруг засмеялся.

– Почему Вы смеётесь? – спросил Максим.

– Мы, Лисы, можем находиться сразу в двух местах, ― ответил носатый парень, ― сейчас я ещё и комедию «Шум за сценой» сморю в театре Моссовета, эх, что Ян Арлазоров делает!

Значит, все собравшиеся здесь Лисы-оборони, догадался Максим.

– У Ани следующим летом практика в Шамбале, ― поднял бокал с вином лысый мужчина.

– Да, я давно мечтала побывать в Шамбале, ― оживилась Аня.

– Давайте выпьем за её успехи!

– Правильно, ― поддержал носатый парень.

Все выпили.

– А давайте в прятки играть, ― предложила щекастая женщина с немигающим взглядом.

– Новенький водит, ― сверкнула глазами девушка в чёрном платье.

– Тебе водить, ― сказал лысый мужчина Максиму, ― закрой глаза и сосчитай до трех.

Когда Максим открыл глаза: то обнаружил, что находится в лесу. Между стволами сосен ещё клубился туман, но уже победно щебетали птицы, приветствуя новый день. Натянутая между кустами паутина была украшена серебряным бисером росы. Рядом в прозрачной речке на перекате крутились в водовороте опавшие листья: казалось этот водоворот ― портал в другое измерение. Одна сосна давно упала, и на концах веток сохранились только редкие пучки рыжей хвои. На пне по бокам росли трутовики похожие на большие уши. Максим увидел, как на пень прыгнула жаба и уставилась на него. С ветки на ветку перелетела, тяжело махая крыльями, сорока.

Максим сделал несколько шагов.

– Эй, разуй глаза, ― услышал он голос.

Змея прямо перед ним, вильнув черным телом, скрылась в траве.

– Извините, ― сказал Максим.

– Под ноги смотри, ― ответил ему всё тот же, но уже приглушённый голос.

Максим увидел куст дикой малины, он хотел сорвать самую крупную ягоду.

Но куст дикой малины сказал:

– Ой!

И Максим не стал этого делать.

Вдруг с дерева на упавшую сосну спрыгнула белка и быстро побежала по стволу. Белка, как белка, Максим часто видел белок в Останкинском парке, апельсиново-рыжая, только с двумя хвостами.

– Чур палочки выручалочки, Аня, ― показал рукой на белку Максим.

Белка замерла на месте.

– Как ты догадался? ― спросила она голосом Ани.

– У тебя два хвоста, ― ответил Максим.

– Ах да, я забыла, что у меня теперь второй хвост и его надо прятать, ― белка в мгновение ока превратилась в Аню.

Максим только диву давался, неужели всё это происходит с ним?

Замаскированные Лисы вслед за белкой тоже приняли свой человеческий вид: куст дикой малины стал блондинкой с крашенными в малиновый цвет ногтями, змея превратилась в девушку в чёрном платье, и тут же облизнула свою верхнюю губу кончиком языка, жаба оказалась щекастой женщиной с немигающим взглядом, сорока, слетев на землю, обернулась носатым парнем с почти отсутствующим подбородком, а на месте пня, словно из-под земли вырос лысый мужчина, у которого на месте ушей оставались трутовики, но и грибы через секунду превратились в уши.

Ну и дела, подумал Максим, в хорошую компанию он попал, ничего не скажешь!

– Ну, всё, всё, теперь за стол, – призвала всех вернуться к застолью щекастая женщина, ― у нас ещё торт будет.

Максим не успел даже моргнуть глазом, как снова оказался за столом в просторном зале, освещённом хрустальной люстрой. Гости, оживлённо переговариваясь, обсуждали игру в прятки. Возлияния продолжились, тост следовал за тостом, Максим так напился, что полностью отключился, и очнулся только утром на кровати в своей комнате. Он стал восстанавливать в памяти события прошлого вечера, пытаясь из фрагментов сложить целостную картину. Всё, что с ним случилось, было похоже на сон. Может быть, Максим действительно спал. Но тогда получается, он не выяснил происхождение лисьего хвоста.

Максим умылся, выпил чай, и перед тем, как идти в институт, заглянул к Юре Германову.

– Ты как?

– Хреново, всю ночь не спал, ― Юра мрачный стоял в двери.

– Я тоже, но это не важно, ― сказал Максим, ― ты так неожиданно наклонился, но я тоже хорош, ― Максим придал своему лицу просительное выражение, ― прости, Юр.

– Да ладно, что уж там, ― Юра вздохнул.

– Может тебе принести что-то?

– У меня всё есть.

– Я куплю тебе яблок.

Максим шёл в институт. Он думал, что в первую очередь в литературном произведении важен язык. Автор должен чувствовать слово и, как выражался Пушкин «жечь глаголом», имея в виду тоже «слово». Великим писателям это удается, но что любопытно, безымянные религиозные авторы не стараются работать с языком, но у них как-то само собой это получается, например: «возвеселился духом за имя Господне», как сказано!

Максим шёл по улице. Было довольно прохладно. С дерева сорвался жёлтый листок и парил до земли маленькой лодочкой: под деревом лежало много листьев. Максим подумал: если для красоты цветов есть объяснение: привлекать насекомых, то в красоте осеннего пламенеющего красками леса нет смысла. Природа в данном случае занимается чистым искусством.

Прохожих было мало. Они спешили по своим делам: парни в тонких куртках, втянув голову в плечи от холода. Поэтому один из прохожих очень удивил Максима. Это был Иуда, верней актер игравший Иуду в спектакле «Иисус Христос – суперзвезда». Удивил потому, что на нем была короткая чёрная туника, словно он вышел из театра, не переодевшись, и разгуливает по городу в своем сценическом наряде с голыми ногами. Но что еще больше удивило Максима, никто не обращал на него внимания, как будто ходить по Москве в туниках в это время года совершенно в порядке вещей.

Конечно, пришли новые времена и нормы поведения стали менее строгими, но всё равно это было странно, хотя бы потому, что он наверняка мёрз. У Максима возникла версия, что актёр, таким образом эпатируя прохожих, приобретает себе известность. Да, тяжел актёрский путь к славе!

Брутальный красавец Иуда размашисто шагал навстречу Максиму. Впереди его шла пожилая женщина в пальто с потёртым норковым воротником, у её светлых крашеных волос на голове проступали седые корни. Когда Иуда догнал пожилую женщину, он вдруг выхватил у неё чёрную сумку из кожзаменителя и бросился бежать по улице. Женщина закричала. Максим, находясь на расстоянии вытянутой руки от Иуды, попытался схватить его за тунику, но тот увернулся и так сверкнул на Максима глазами, что попади этот взгляд на порох, тот бы вспыхнул.

Иуда скрылся в подворотне, пожилая женщина кричала. Её было жалко, но преследовать грабителя Максим не рискнул. Мало того, что Иуда был на голову выше его, и больше развит физически, Максима остановила ты злоба готового на всё человека, которую он увидел в глазах Иуды.

Пожилая женщина перестала кричать: она заметила милицейскую машину. Женщина замахала руками с тротуара, привлекая к себе внимание. Машина остановилась: из неё вышли два милиционера. Один с небольшим шрамом, рассекающим его верхнюю губу, второй рябой.

– В чем дело? – спросил рябой милиционер.

– У меня вырвали сумку, ― всхлипнула женщина.

– Кто? – спросил милиционер со шрамом.

– Мужчина, он побежал туда, ― женщина показала в подворотню.

– Давно?

– Минуты две, ― неуверенно сказала женщина.

– Тогда мы не догоним, тут проходной двор, ― сказал рябой милиционер.

– Свидетели есть? – спросил милиционер со шрамом.

– Как он выглядел? – поддержал его рябой.

– Вот свидетель, ― женщина показала на Максима.

– Да, я всё видел, ― подтвердил Максим, ― это высокий мужчина, у него тёмные курчавые волосы.

– Во что он был одет? – спросил милиционер со шрамом.

– В тунику, ― пожал плечами Максим.

– Что это такое? – не понял рябой милиционер.

– Одежда, которую носили древние греки, ― объяснил Максим.

– Так он грек? – спросил рябой.

– Нет, он Иуда? – ответил Максим.

Милиционеры переглянулись:

– Давайте-ка в отделение, ― сказал милиционер со шрамом, ― там разберёмся, кто Иуда, а кто нет.

– Не слушайте его, ― вмешалась пожилая женщина, ― на грабителе была черная куртка и сини джинсы.

– Лучше бы он носил эту, как её… тунику, ― хмыкнул рябой милиционер, ― тогда бы его легче было найти.

В отделение Максиму всё-таки пришлось ехать. Там милиционеры составили протокол, который Максим подписал, как свидетель. В институт уже идти не имело смысла, и Максим решил пойти погулять по старому Арбату. В самом начале улицы сидели художники и тут же выставляли свои работы в качестве рекламы: они рисовали всех желающих.

На старом Арбате продавали матрешки с нарисованными на них руководителями СССР. Самым ходовым товаром у иностранцев была матрёшка с изображением Горбачёва: респект от них Михаилу Сергеевичу за капитуляцию в холодной войне. Продавались еще солдатские ремни, пилотки и шапки ушанки с кокардами, медали и ордена исчезнувшей империи. Максим подумал, что Россия, конечно, проиграла войну, но с развалом СССР она сократила фронт, теперь ей легче обороняться, собирая силы для нового наступления – это азы военной науки.

Возле стены памяти Виктора Цоя с его портретом и надписями с признанием в любви к музыканту лежали живые цветы: розы и гвоздики. Рядом в круге слушателей играл на гитаре и пел, подражая Цою в заунывной манере, уличный музыкант с взъерошенными волосами, казалось, это лабал на гитаре сам Цой.

Максим послушал песню и хотел пойти дальше, но в этот момент в метрах пятнадцати от себя снова увидел Иуду. Тот пружинисто шёл по старому Арбату. Он был всё в той же чёрной тунике, и снова никто не обращал на него внимания, словно он умел отводить глаза всем окружающим. Поэтому версия Максима, что это актёр зарабатывающий таким образом себе популярность, была ошибочна. Но тогда кто он такой?

Максим стал следить за Иудой. Тот остановился возле товаров с атрибутами советской эпохи, делая вид, что рассматривает награды, и незаметно от полного продавца в шапке ушанке стянул что-то, кажется орден, с прилавка. Максим хотел закричать, поднять шум и уличить Иуду в воровстве, но побоялся, что тот снова убежит, поэтому решил сразу звонить в милицию.