– Будет сделано, господин лейтенант, – отрапортовал ефрейтор и ужом скользнул в заросли кустарника.

* * *

Со стороны железной дороги донёсся хлёсткий звук выстрела.

– «Плётка», – Олег узнал СВД по звуку, и её неофициальное прозвище само слетело с его губ.

– А это, скорее всего, финские автоматические винтовки, – продолжил он комментировать себе под нос звуки выстрелов. – Похоже, что финнов двое осталось. А Павел больше не стреляет. Надо выручать мужика!

Морпех уже бежал через лес, когда от железной дороги прозвучал ещё один хлёсткий выстрел, действительно напоминающий удар плётки.

* * *

Павел стряхнул с плащ-накидки насыпавшийся сверху мусор, перебежал за коровник на заранее подготовленную позицию. Плюхнувшись на землю, он дозарядил магазин и осмотрелся. Стрельба уже прекратилась, вспугнутые птицы ещё кричали, беспорядочно носясь над лесом, но егерей не было ни видно, ни слышно. Словно растворились в кустарнике.

Ан нет – вон куст шевельнулся, а следом ещё один. Через кусты кто-то полз. Бесшумно, но периодическое колыхание отдельных веток выдавало движение. Павел пристроил на бревно ствол винтовки и приник к оптике. Сквозь пожелтевшую буквально накануне листву проглядывало что-то тёмно-зелёное. Темные, почти коричневые пятна чередовались с тёмно-зелёными, которые, в свою очередь, переходили в светлые, салатные. В летнем лесу такой камуфляж идеален, но сейчас, на фоне жёлтой листвы, он отчётливо выделялся.

Слегка довернув ствол, Павел наконец обнаружил лицо, принадлежавшее молодому парню. Цвет глаз на таком расстоянии было не различить даже в оптику, но крупная бородавка на носу виднелась вполне отчётливо. Павел прицелился точно между глаз и мягко нажал на спуск.

* * *

Услышав выстрел, Эйно, уже успевший пробраться во двор, сориентировался и, стараясь ступать как можно тише, двинулся мимо длинного почерневшего от времени сарая. Выглянув за угол, он увидел стрелка, лежащего к нему спиной всего в нескольких метрах.

Прицелившись в середину спины, лейтенант надавил на спусковой крючок, но выстрела не произошло. Торопясь зайти с тыла, он забыл перезарядить магазин. Сейчас это было делать уже поздно.

Выскочив из-за угла, Эйно приготовился ударить прикладом, но стрелок что-то почувствовал и успел крутнуться через плечо и выставить вперёд приклад собственного оружия.

Винтовка русского оказалась длиннее. Деревянный приклад воткнулся в ногу всего в нескольких сантиметрах от паха. Это сбило лейтенанту прыжок; удар, нацеленный русскому в голову, пришёлся на землю. Эйно не удержался на ногах и рухнул ничком.

* * *

Павел ничего не услышал, но что-то почувствовал. Резко крутнувшись, он, не выпуская из рук винтовки, перевернулся на спину. На него летел здоровенный финн. Развернуть винтовку Павел уже не успевал.

Время растянулось. Финн медленно набегал на него, замахиваясь какой-то необычной фиговиной, отдалённо похожей на автомат Калашникова. Как если бы к нему сзади костыль приспособили. Приклад СВД поднимался навстречу, нацеливаясь финну между ног. Немножко не попал, но поспособствовал промаху противника. Трубчатый приклад финского автомата воткнулся в землю в десяти сантиметрах от лица. Следом обрушился сам финн.

Теперь время устремилось вскачь. Павел выпустил из рук придавленную финном винтовку и запрыгнул ему на спину. Попытался заломить руку. Ничего не вышло. Тот упруго вывернулся и сам навалился сверху.

Павел успел сунуть руку под плащ-накидку и нашарить рукоятку ножа, но вытащить назад уже не смог. Бугай был одного с ним роста, но в полтора раза шире в плечах. И вдвое моложе. Придавив Павла к земле, финн уперся ему локтем в подбородок, пытаясь отжать его от груди и передавить горло.

Отчаявшись освободить руку, Павел повернул кисть и надавил снизу сквозь плащ-накидку. Тонкое лезвие легко проткнуло несколько слоёв ткани и, больше ничем не сдерживаемое, пошло дальше.

Финн дёрнулся, замер на секунду, что-то неразборчиво простонал, выпуская из груди воздух, и расслабился.

Сбросив с себя обмякшее тело, Павел жадно вдохнул воздух и попытался сесть. Руки дрожали и подгибались.

– Ты как?! – крикнул, выбежавший из-за коровника Олег. – Не ранен?

– Нет, это не моя кровь.

Павел наконец смог сесть.

– Это последний? – спросил Олег, покосившись на неподвижное тело.

– Последний. Их всего трое было. Второй вон там лежит, а самый первый на рельсах. Будь другом, подтащи их сюда и оружие заодно прихвати. Мне отдышаться надо.

– Сиди уж, отдыхай. Сам управлюсь. Вот, автомат посторожи.

* * *

Спустя полчаса все трое егерей лежали рядком за коровником, а Павел с Олегом копали для них общую могилу. Автоматические винтовки и амуниция были сложены под навесом. Документы Олег сунул во внутренний карман, чтобы потом передать в штаб бригады.

– Слушай, – сказал Олег, когда могила была засыпана. – Тут у одного из них в кармане была фляжка. Видишь, узенькая какая? И не пустая. Давай, выпьем за помин души. Они ведь, мальчишки ещё, в сущности. А их в бой погнали.

– Давай помянем, – легко согласился Павел. Чего уж теперь.

Олег отвинтил колпачок и наклонил над ним фляжку, но вместо коньяка из горлышка посыпался серый порошок.

– Что это за дрянь? – дёрнулся морпех. – Спайс какой-нибудь?

– Дай сюда.

Павел осторожно понюхал порошок, растёр щепотку между пальцами.

– Знаешь, похоже, что это прах. Причём очень старый.

– Чей прах?

– Человеческий, разумеется.

– И что с ним теперь делать?

– Да высыпь прямо тут, – Павел вытряхнул колпачок на землю. – А фляжку отмой хорошенько. В хозяйстве пригодится.

– Пожалуй, так я и сделаю. Давай колпачок.

Олег высыпал порошок на землю, завернул колпачок и убрал фляжку в карман.

* * *

Когда напарники вернулись домой, Олег связался с Потёмкиным и доложил об уничтожении группы егерей. Тот поблагодарил полковников и попросил ускорить работы по подготовке к зиме. Она, мол, уже не за горами, да и первые временные переселенцы из Питера должны появиться буквально со дня на день. Машины со строительными материалами он обещал сопроводить в садоводство к середине завтрашнего дня.

Ночью выпал снег. Было его немного, серый, неприглядный. Потом растаял, конечно, но как-то неуверенно. Температура воздуха держалась в районе плюс двух и к середине дня почти не потеплело. Перистые облака сгустились в единый плотный ковёр и потемнели. Солнце сегодня так и не выглянуло. Павел вспомнил, что за два предшествующих дня тоже ни разу его не видел. Листва, пожелтевшая буквально за несколько суток, активно опадала, усыпая пока ещё зелёную траву.

Олег с самого утра направился в Октябрьское за белорусами. После обеда в садоводство въехала колонна из трёх подержанных иномарок с белорусскими номерами, возглавляемая «Газелью». После размещения строителей в одном из уцелевших домов, Павел поставил каждому из них индивидуальную задачу.

Цемент практически отсутствовал, поэтому о бетонных фундаментах можно было забыть. Но ставить нижний венец прямо на грунт нельзя. Выход нашёлся – бутобетон: кладка из валунов и крупных камней, соединённых в единое целое тощим раствором. Дёшево и сердито. В данном случае учитывалась, естественно, не дешевизна (деньги теперь ничего не стоили, а с новым эквивалентом пока не определились), а наличие материала. Камней вокруг садоводства было в избытке. Ледник в своё время их притащил очень много. Песка тоже хватало: углубись под дёрн на один штык лопаты – и вот тебе песок. Пусть он не самый лучший, с органикой, но для бутового фундамента покатит. Как говорится: «За неимением гербовой, пишем на простой». А если копнуть на пару метров поглубже, то можно встретить очень приличную глину. Не кембрийскую, разумеется, но вполне пригодную для печей. В этом Павел давно убедился на собственном опыте. Свою печку он клал сам, используя для приготовления раствора местные материалы.

Временно взяв на себя функции лесника, Павел показал, какие деревья можно валить, где и как складировать ветки. Озадачив людей, он вместе с бригадиром выбрал места для строительства бараков. Два строителя быстро нашли общий язык и принципиально определились с конструкцией фундаментов и стен зданий. Остановились на сплошном бутовом фундаменте, заглубленном в грунт на полметра, и длинном одноэтажном срубе из расположенных продольно клеток шесть на шесть метров. В каждой клетке решили ставить отдельную печь. Если удастся раздобыть побольше кирпича – с лежанкой. В противном случае – обычную, варочную. Размер топливника решили планировать с учётом чугунной фурнитуры, которую обещал подвезти Потёмкин. Лучше бы на две конфорки. Тогда можно будет использовать более длинные дрова.

С проектированием крыши и кровли решили повременить до прихода транспорта с материалами. В данном случае, конструкцию крыши следовало принимать, отталкиваясь от материала кровли, а не наоборот, как обычно.

Три бортовых тентованных армейских КамАЗа со строительными материалами, сопровождаемые БРДМ-2А, прибыли ближе к вечеру. Последний КамАЗ тащил на прицепе армейскую полевую кухню. Одна из машин была доверху загружена досками (толщиной в пятьдесят миллиметров и дюймовкой), вторая – кирпичом, цементом и известью в мешках. Сверху высилась гора упаковок минеральной ваты. В третьей разместились два ящика стекла, десяток дверных блоков, несколько толстых пачек кровельного профнастила, чугунная печная фурнитура, крепёж, а также лежали рулоны рубероида и полимерной плёнки, предназначенной для пароизоляции, и два десятка застеклённых оконных блоков. Маленьких, скорее всего предназначенных для бань.

– Вы что, Рощинскую строительную базу обнесли? – спросил Павел, после того как обозрел всё доставленное богатство.

– Почему обнесли? – Потёмкин изобразил на лице обиду. – Мы расписку оставили.

– А, ну тогда совсем другое дело, – поддержал его Павел. Это ведь уже, получается, совсем не грабёж, а нормальная экспроприация.

– Нет, – отпарировал мгновенно сделавшийся серьёзным Потёмкин. – Это реквизиция. Неужели не чувствуешь разницы?

– Не чувствую, – продолжал балагурить Павел. – А она есть?

– Точно не знаю, – улыбнулся в ответ разведчик, – но я занимался именно реквизицией. Как и ты, кстати, с оружием. Покажешь своё «грибное место»?

– Конечно, покажу. Сейчас машины разгрузят, возьмём один КамАЗ и вместе смотаемся. Всё равно там это дальше оставлять нельзя. Радиация спадает, так что может кто-нибудь сунуться. А нам, тут в округе, бесконтрольные стволы без надобности. Так что забирайте всё, что осталось. Но и я ещё несколько автоматов прихвачу. И патронов. Мне людей вооружить надо. Сам же говорил, что могут пожаловать уголовники.

– Прихватишь. А оружие, небось, из форта Ино?

– Оттуда же ещё? Мне там раньше часто приходилось бывать по служебной необходимости. Только я, в отличие от тебя, расписку не оставил.

– Мне напишешь. И, заодно, составим акт о списании утраченного. Оружие, оно любит учёт.

– Что, может быть, и номера будем переписывать?

– Только у того, что у вашего отряда на руках. А списываемое – просто количеством пропишем. Ты ведь всё равно номеров не знаешь.

– Я думал, что уже покончено с бюрократией.

– Бюрократия вечна, она нас переживёт, – задумчиво проговорил Потёмкин. – Но некоторые послабления мы просто обязаны сделать. Так что не тушуйся. А сейчас бери своего начштаба и пошли ко мне в машину. Я вам самого главного руководителя местной власти привёз. Обсудите с ним, куда, когда и сколько будете принимать временных переселенцев.

Павел подозвал Олега, помогавшего разгружать доски, и напарники вслед за Потёмкиным залезли в дверь разведывательной машины. Узнав с первого взгляда сидевшего за откидным столиком поджарого пожилого мужчину с твёрдыми, словно вырубленными из камня чертами выбритого до синевы лица и плотно прижатыми к черепу ушами профессионального борца, Павел поздоровался:

– Здравствуйте, Магомед Мурадханович, а я тут гадаю, что это за представитель власти по наши души приехал? Это вы тут теперь самый главный?

– Ну, здравствуй, Паша, – приподнялся навстречу мужчина, тоже узнавший своего визави. – Ты ведь тогда вроде майором был, а сейчас, говорят, целый полковник. Давненько мы с тобой не виделись. Вот, приехал узнать, кто тут командует на моей земле.

– Земля эта, положим, уже почти четверть века как не ваша, – ответил Павел, поздоровавшись за руку со старым знакомцем. – Да и я уже давно в запасе. А вы так до сих пор и председательствуете в Полянах?

– Куда ж я оттуда денусь! Вот, сейчас разведка меня к вам подбросила, чтобы осмотреться и прикинуть, сколько переселенцев тут можно будет определить на жительство.

Павел пристроился на скамью, потёр руки и сказал:

– Давайте определяться. Но сначала познакомьтесь: мой начальник штаба Олег Михайлов; председатель совхоза Поляны Магомед Рабаданов.

После того как мужчины пожали друг другу руки, Олег приступил к докладу:

– Начну с Октябрьского. Там, по состоянию на сегодняшний день, можно разместить не больше восьмидесяти человек.

– Не нужно про Октябрьское, – оборвал его председатель совхоза. – Это мои земли, там я сам разберусь. Ты мне про коттеджный посёлок и ваше садоводство расскажи.

– Магомед Мурадханович, сбавьте обороты, – Павел произносил слова, практически не повышая голоса, но они звучали предельно жёстко. – Вы когда последний раз были в этом посёлке?

– Ну, месяца полтора назад.

– А Олег три часа как оттуда. Давайте послушаем человека, который этот вопрос уже проработал. А потом можете съездить сами и проверить. Да, раз уж вы там хозяин, думайте, как с белорусской бригадой расплачиваться будем. В дом, который они там построили, можно хоть завтра не меньше трёх семей определять.

– Извини, дорогой. – Рабаданов хлопнул Олега по плечу. – И не обижайся на меня. Нервы. Столько всего навалилось. Продолжай, пожалуйста.

Олег кратко обрисовал обстановку в посёлке Октябрьское, Местерьярви и коттеджном посёлке. Потом подключился Павел. Рассказал о планах по строительству трёх бараков и утеплению летних домиков. Поинтересовался организацией питания переселенцев. Мол, полевая кухня – это очень хорошо, но туда нужно что-то закладывать.

– Мясо, молочные продукты, картошку мы обеспечим, – председатель совхоза на минуту задумался. – Вот с хлебом и крупами тяжелее, но решим как-нибудь по бартеру.

– А что у вас ещё есть? – уточнил Павел.

– Ещё у нас есть навоз. Много!

– Спасибо, добрый человек! – рассмеялся Олег. – Давай мы его до весны у вас оставим. Если она будет, конечно.

– Погоди, – остановил его Павел. – Человек дело говорит. Тёплые грядки как раз с осени закладывать нужно. Возьмём мы навоз. И много возьмём. Но попозже. Когда переселенцев примем. Они грядками и займутся. Будет весна или нет, я не знаю, но витамины людям потребуются в любом случае.

Пару минут все помолчали. Каждый думал о своём.

– Слушай, – обратился Павел к Потёмкину, – а на твоей базе ещё что-нибудь осталось?

– А чего тебе не хватает? – удивился разведчик. – Мы вроде всё взяли.

– Половая доска нужна. Кубов двадцать. Кирпич. Можно любой, кроме силикатного – мы его на столбики под лаги пустим. Профнастила вы очень мало привезли. Его и на две кровли не хватит. И ещё кое-что по мелочам. Я тебе списочек напишу.

Председатель совхоза задал сильно волновавший его вопрос об уровне радиации. В Приветненском, где раньше располагалась часть совхозного стада, он был пока ещё очень высок, да и центральную усадьбу в Полянах основательно зацепило краем радиоактивного следа проходящего мимо облака.

Потёмкин успокоил его, сообщив, что сейчас тут почти чисто (всего около восьмидесяти микрорентген в час). Это в два раза больше предельной нормы для гражданского населения, но для здоровья практически безопасно. Поэтому и принято решение вывозить людей из Санкт-Петербурга именно в такие места, которые не затронуты следами прохождения облаков, несущих продукты деления и распада. Подобных участков в Ленинградской области осталось немного. Чуть дальше на север (в Карелии) вообще чисто, за исключением некоторых районов, но там и инфраструктуры никакой нет. А в чистое поле неподготовленных людей зимовать не повезёшь. Не выживут они в этих медвежьих углах в условиях тотального бездорожья. Вот и приходится максимально уплотнять населённые пункты Карельского перешейка. Начали с санаториев, домов отдыха, детских оздоровительных лагерей и турбаз. Сейчас пришла очередь садоводств и коттеджных посёлков. Куда расселять остальных – пока вообще не ясно. Всего из Санкт-Петербурга надо эвакуировать почти миллион человек.

Капитан замолчал. Остальные тоже не подавали голоса, ошарашенные прозвучавшей цифрой. Они знали, что до начала военных действий население города превышало пять миллионов человек.

* * *

Смеркалось теперь рано, поэтому на полигон поехали уже по-тёмному. Перед этим Потёмкин переписал номера оружия и реквизировал один из двух оставшихся гранатомётов. Хотел забрать оба, но Павел убедил его, что времена стоят смутные, поэтому пусть железяка пока полежит у него в погребе. Будем, мол, надеяться, что не пригодится, но бережённого бог бережёт.

Зато оружейный склад Потёмкин выгреб под метёлку. Забрал даже ветошь. Столы и табуретки Павел попросил завезти в садоводство. Люди ведь приедут вообще без мебели, и им пригодится даже такая неказистая.

* * *

На следующее утро, выдавшееся необычайно холодным (температура упала до нуля), в садоводстве закипела работа. Павел не понаслышке знал поговорку о том, что два солдата из стройбата заменяют экскаватор, но видеть белорусов на земляных работах ему ранее не доводилось. В стройбаты в основном набирали представителей Средней Азии. Тут же он был приятно поражён. Белорусы могли заменить небольшой экскаватор в одиночку. Траншеи были отрыты уже к обеду. Наскоро перекусив, половина бригады приступила к кладке бутобетонных фундаментов. Остальные валили лес.

Берёзы уже почти все стояли голые, без листвы. На рябинах, пока ещё сохранивших покрасневшие листья, горели огнём гроздья спелых ягод. Ветер безостановочно гнал над головой сонмы тяжёлых туч. Пока с них ничего не сыпалось, но чувствовалось, что до этого уже осталось совсем недолго. Поэтому подгонять не требовалось никого. Все понимали, что осень в этом году будет очень короткой и совсем скоро наступит необычайно холодная зима. А до этого надо успеть закончить строительство.

Проект бараков Павел обсуждал с бригадиром прямо по ходу их строительства. Иногда они сразу приходили к приемлемому для обоих решению, в других случаях спорили до хрипоты.

Один раз Павел «немножко» поспорил с бригадиром насчёт уклона крыш. Тот настаивал на большом уклоне, мотивируя это тем, что снег должен сползать с крыши самостоятельно, на что Павел возражал:

– Пусть лежит, так в бараках теплее будет. Да и расход материалов окажется существенно меньше.

– Как это меньше? – горячился бригадир. – Снеговая нагрузка увеличится!

– Зато ветровая нагрузка уменьшится. А снеговую мы изначально учтём в расчётах. Тем более что она вся придётся на мауэрлаты. По СНИП в нашем районе снеговая нагрузка может достигать двухсот сорока килограммов на квадратный метр, но эта зима будет не в пример жёстче, поэтому сразу заложим в расчёт полтонны, как в Якутии.

– При маленьком уклоне вода во время ливня будет затекать через стыки!

– Мы будем использовать профнастил, а не черепицу. Там нахлёст листов значительно больше. И по нормам разрешается уменьшать угол наклона до восьми градусов. Но мы с тобой будем действовать без фанатизма и примем уклон в пятнадцать градусов. В этом случае отсутствие протечек гарантировано.

– Но ведь тогда нам придётся делать сплошную обрешётку!

– Естественно. У нас ведь чердачного перекрытия вообще не будет.

– Как это не будет? А утеплитель мы что, в воздухе подвесим?

– Нам дюймовки хватит на что-то одно. Либо чердачное перекрытие, либо обрешётка. Поэтому делаем сплошную обрешётку и подвешиваем к ней снизу минераловатные плиты в «чехле» из пароизоляционной плёнки.

– Провиснет всё!

– А ты подложи снизу под плёнку обрезки от досок в шахматном порядке, да притяни их к обрешётке проволочными скрутками.