«Список моих преступлений был безграничен».

Гарри Гаррисон

В книге использованы материалы руководства по освобождению заложников «Антитеррор», автор Лерой Томпсон, а также данные из электронной библиотеки Википедия.

Все персонажи этой книги – плод авторского воображения. Всякое их сходство с действительными лицами чисто случайное. Имена, события и диалоги не могут быть истолкованы как реальные, они – результат писательского творчества. Взгляды и мнения, выраженные в книге, не следует рассматривать как враждебное или иное отношение автора к странам, национальностям, личностям и к любым организациям, включая частные, государственные, общественные и другие.

Вместо пролога
Шесть разгневанных мужчин

Москва, 13 октября 1995 года, пятница

…Водитель бежевой «Волги» в очередной раз бросил взгляд в зеркало заднего обзора:

– За нами хвост.

– Уверен? – Полковник Джиганшин настроил боковое зеркальце под себя и некоторое время смотрел на вереницу машин, довольно бойко ехавшую в этот час по Садовому кольцу, сейчас они находились на пересечении с Олимпийским проспектом, следующая улица – Самотечная, убегающая на север столицы. Ему сразу бросился в глаза микроавтобус «Фольксваген» с непроницаемыми стеклами. И все же он решил удостовериться: – Серый тонированный «фолькс»?

– Ну.

– Ты не «нукай».

– Я не «нукаю», Владимир Михайлович, – чуточку нервно отозвался водитель. – Моя работа – замечать все, что впереди, и все, что позади. Вот когда сами сядете за руль…

В это время «Фольксваген» совершил маневр, открыто говоривший о слежке: притормозил, пропуская вперед серебристую «Ладу», и пристроился ей в хвост.

– Ладно, дадим ему увязнуть, раз он так хочет, – проговорил водитель.

– Тебе решать…

Не подавая сигнала, водитель резко свернул направо, к торговому центру, больше походившему на рынок стройматериалов. Отделочные работы по фасаду громадного здания были закончены, но мешки с цементом, груды разобранных лесов, штабеля плитки и мотки заградительной сетки заполонили добрую половину двора, создавая некий лабиринт, в который и влетела «Волга». Казалось, столкновение с горкой поддонов неизбежно, но водитель показал, что маневр «поворот» он способен проходить на высокой скорости. Торможение, ускорение, еще один поворот, еще… И все же он не справился с управлением, а точнее – с волнением: служебная «Волга» с ходу вмазалась в поддон с плиткой. Машину развернуло так, что для очередного маневра не осталось пространства, и она фактически закупорила проезд. Но водитель не сдавался, переключаясь с передней передачи на заднюю и отчаянно выворачивая баранку…

Он взглянул направо. Обзору мешал полковник (тот в это время матерился на мобильный телефон и весь стандарт сотовой связи, так как не мог связаться с милицией из машины, хотя антенна телефона по высоте не уступала автомобильной), и все-таки водитель в деталях сумел разглядеть преследователей. Боковая дверца микроавтобуса отъехала в сторону, выпуская четырех одетых в черное и вооруженных дробовиками мужчин. Двое из них, перемахнув через капот, взяли на прицел водителя, двое других контролировали каждое движение полковника ГРУ. Едва стекло со стороны водителя поползло вниз, ближайший к нему боевик выстрелил ему в голову, и, смертельно раненный, он повалился на своего пассажира. Полковник, придержав его голову рукой, невольно придвинулся к дверце. Один из четверки нападавших распахнул ее в тот момент, когда из «Фольксвагена» вышел, по всей видимости, командир этой группы и сделал знак кивком головы. Боевики тут же выволокли Джиганшина из машины. Полковник дернул плечом, но тут же получил прикладом в ключицу. Еще один удар, и он оказался на спине.

Командир кивнул одному из своих боевиков в надвинутой на глаза вязаной шапочке. Тот выдвинулся вперед, передернул затвор помпового ружья, загоняя патрон в ствол, и прицелился Джиганшину… в плечо. Выстрел – и тут же лицо и руки стрелка забрызгало клочьями одежды и кровью. Ему пришлось выстрелить еще дважды – второй раз в верхнюю половину головы, только тогда полковник затих. Он лежал с настежь распахнутыми глазами, залитыми кровью, и открытым ртом.

Сплюнув сквозь зубы на изуродованное тело полковника, опер повернулся к товарищам. Самый старший из них по возрасту усмехнулся:

– Ты похож на фотографа. – И стволом ружья указал на обезображенный труп военного: – Голова срезана, и глаза красные.

Глава 1
«Два билета на дневной сеанс»

Начальнику Главного разведывательного управления

27 мая 1996 года

Релизер сообщает:

«На базе так называемого ситуационного центра, расположенного по адресу: г. Москва, Большая Дмитровка, дом… функционирует специальное военизированное подразделение. Предположительно убийство полковника ГРУ В. Д. Джиганшина совершено членами этого подразделения в 1995 году».

Эту служебную записку начальник разведуправления получил от оператора Релизера, подполковника Михаила Янова. Сам Релизер работал в Управлении программ содействия Федеральной службы безопасности. К записке агента оператор приобщил еще один документ – указ о создании Ситуационного центра при аппарате президента. С ним Лысенков познакомился еще в 1993 году и помнил его наизусть, потому что он фактически дублировал еще один документ – о создании схожей организации в МВД. Подобные группировки множились как ядовитые грибы после кислотного дождя, подумал начальник и все же пробежал глазами текст Указа об образовании Ситуационного центра (далее – Структура) за номером 100-КАОП от 16 июня 1993 года…

Сергей Николаевич Лысенков не терпел незавершенных дел в своем ведомстве. Помня поговорку: «Если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе», в одном деле («деле Джиганшина») он усмотрел два интереса: помочь следственным органам выйти на след убийц и закрыть «внутреннее» дело.

Начальник разведуправления вызвал к себе подполковника Янова. Небольшого роста, полноватый, одетый в военную форму, он на секунду вытянулся по стойке «смирно» на пороге просторного кабинета и произнес:

– Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! Разрешите?

– Здравствуй, Михаил Николаевич! Проходи. Ознакомился с твоим донесением. Луч света в темном царстве, да?

– Похоже на то, – ответил Янов, устраиваясь за столом для совещаний напротив начальника.

– Сообщение от Релизера – только заголовок к книге, а мне нужно прочесть весь текст. Ты встречался с агентом?

– Так точно.

– Рассказывай. Погоди, он назвал источник, из которого почерпнул сведения?

– Как это часто бывает, информация просочилась из кулуаров. Во время работы конференции, посвященной созданию единой экономической разведки, некто полковник Жердев выразил своему собеседнику неудовольствие по поводу способа «понижения в должности полковника ГРУ», что на профессиональном языке означает убийство.

– Полковник Жердев – далеко не некто, – оживился Лысенков. – Он и есть глава Структуры. Значит ли это, что ликвидация Джиганшина входила в его планы, а вот способ ликвидации – нет?

– Именно так. Видимо, что-то у них пошло не плану, и они по ходу операции изменили его.

– Кто собеседник Жердева, Релизер сообщил?

– Да. Жердев беседовал со своим подчиненным, руководителем оперативной группы. Его зовут Виктор Биленков, 1969 года рождения. Работал в угрозыске. Характеризуется как опытный, добросовестный, порядочный и так далее. В 1995 году уволился из органов внутренних дел в звании капитана и был принят в Структуру в качестве оперативного работника.

– Значит, в органах он проработал не более трех лет.

– Включая службу в спецназе внутренних войск и обучение в школе МВД – восемь лет.

– Что нам известно об убийстве Джиганшина на этот час? – спросил Лысенков и сам же ответил: – Все то же, что и год назад. Освежи-ка нашу память, Михаил Николаевич, коротко и емко, как ты умеешь.

Янов продемонстрировал свое умение буквально в двух словах:

– В тот день, 13 октября 1995 года, Джиганшин возвращался на служебной машине из Басманного суда: он обвинялся по статье «О публичных призывах к насильственному изменению конституционного строя» и был судом оправдан. Полковник состоял в приятельских отношениях с генералом Болдыревым, организатором движения в поддержку армии, военной науки и оборонной промышленности. Болдырев – неподкупный, популярен в народе, новый человек в политике, у него безупречное прошлое, и он имеет в будущем шансы на президентское кресло. По неустановленным причинам, служебная «Волга» Джиганшина оказалась на пустующей площадке торгового центра, где разыгралась кровавая драма: водитель и сам полковник Джиганшин были зверски убиты. Собственно, сфабрикованное против Джиганшина дело – предупреждение генералу Болдыреву. А расправа над Джиганшиным – демонстрация будущей казни генерала.

– Пару слов о конференции, – попросил начальник управления и, поднявшись, стал прохаживаться по кабинету.

– Конференция состоялась в гостинице «Националь», называлась она «Безопасность в сфере финансов» и финансировалась из Фонда поддержки АСБ – Ассоциация служб безопасности. Я бы хотел остановиться на ней более подробно. – Дождавшись согласного кивка, Янов продолжил: – Уцепившись за Жердева, точнее, за его кулуарную несдержанность, мой агент потянул ниточку и провел собственное расследование. Итак, на базе Структуры создается группа быстрого реагирования. Понятие «быстрое реагирование» не означает экипированных по-боевому, вооруженных до зубов боевиков. Никто ни разу не видел на них подобия формы. Двое из них служили в спецназе и имеют криминальное прошлое – это Сергей Хатунцев и Тимофей Лебедев, два в одном: боевики и эксперты в криминальной среде. Затем два офицера в отставке: Николай Андреасов и Игорь Кравец, два оперуполномоченных – Виктор Биленков и Шевкет Абдулов. Абдулов в прошлом был опером в относительной глубинке – Нарофоминский район. Все они вместе могут решить практически любую задачу и представляют собой этакий клуб знатоков с девизом: «Вместе мы – сила». Конечно же, по отдельности они относительно слабы, но как команда – на высоте. Структура расследует, а точнее сказать, оперативно реагирует на горячие и резонансные дела, работает, как это принято называть, «на правительство». Согласно «Положению о статусе Структуры», созданной по указу президента и министра внутренних дел за номером 100-КАОП от 16 июня 1993 года, таким ведомствам, как МВД, ФСБ, МЧС, и некоторым другим вменялось содействовать «офицерам Структуры» в получении «полной и достоверной (затребованной) информации», а также «техническими и организационными возможностями».

– Вчера еще уголовники, сегодня уже силовики, борющиеся с преступностью, – заметил Лысенков, возвращаясь на свое место. – Скажи, Михаил Николаевич, тебе не приходило в голову, что эта группировка – прародитель Ситуационного центра?

– В смысле, сначала яйцо, а потом курица?

– Да.

– По правде сказать, нет.

– Хорошо. Какие еще детали сообщил тебе Релизер?

– Можно сказать, незначительные. Члены группировки используют в работе поддельные удостоверения личности – МВД, ФСБ, ФАПСИ. Группировка упоминается как опергруппа, а ее члены – как оперативники.

– У тебя есть конкретные соображения по этому делу?

– Когда я прочитал донесение агента, в первую очередь подумал о внедрении своего человека в Структуру. Посмотреть на нее изнутри, выявить связи, наконец получить неопровержимые доказательства причастности опергруппы к убийству Джиганшина.

– Это лучший вариант. Другие версии есть? – на всякий случай спросил Лысенков, хотя невольно и неоправданно рано зацепился именно за эту, выбирая, как в рекламе, лучшее и забывая, что лучшее – враг хорошего. Он отдавал себе отчет в том, какая это трудная задача – внедрение агента. Но организация, которую он возглавлял на протяжении последних четырех лет, специализировалась на подобных операциях и имела богатый опыт. Ни он сам, ни подполковник Янов, ни подчиненные Янова не смогли бы сейчас назвать кандидата на эту опасную роль. Все будет зависеть от характера опергруппы и характера полковника Жердева, через которого осуществлялось ее руководство. Это все равно что подбирать свечу зажигания, не зная характеристик двигателя, подумал генерал-полковник и озвучил свои мысли вслух:

– Был бы двигатель, а свеча всегда найдется.

– Простите?

– Встречайся с Релизером, требуй от него новых деталей. И не стесняйся беспокоить меня. В этом деле пустяков не предвидится. Заводи дело, а я возьму его под личный контроль. – Лысенков вернул Янову его же служебную записку – этакий аналог «двух билетов на дневной сеанс», с которых начался захватывающий советский детектив. Она станет первым документом в деле под определенным номером и с литерой, означающей личный контроль начальника управления.

Подполковник Янов не был, что называется, пехотным офицером, не командовал полком, ни разу ни на кого не повысил голос. Он считался одним из лучших аналитиков Управления, и, если представить себе положение Янова среди ему подобных, оно окажется не ниже десятого места.

У него была странная привычка: он приходил на работу в Управление в гражданской одежде, а у себя в кабинете переодевался в военную форму. В конце смены снова переодевался, и дежурный на КПП Главного разведывательного управления провожал глазами упакованного в деловой костюм человека. Однако Янов не укладывался в стереотип российского бизнесмена, только-только сменившего красный пиджак на традиционный английский: полноватый и неуклюжий, с простодушным выражением лица, одним словом, не игрок. В том смысле, подумал Андрей Маевский, что азарта в нем как бы и нет, или он просто незаметен. Вот в этом плане – в смысле маскировки – полковник Янов был опасен и непредсказуем, мог переодеться в любой момент и предстать либо сугубо гражданским, либо исключительно военным.

Во время сегодняшней беседы с Яновым Маевский, агентурным псевдонимом которого был Релизер, уловил едва различимый запах пороховой гари, исходящий от подполковника, отсюда и начинался ход его рассуждений о полковнике Янове, как о пехотном офицере. Он не нюхал пороха, но давал понюхать его другим? Спорное сопоставление, а точнее, двоякое: малозаметный в быту и один из первых в рейтинге.

Когда дверь за подполковником Яновым захлопнулась, Андрей Маевский, будучи в рубашке с короткими рукавами, поежился, словно в окно к нему заглянула Снежная королева, и бросил взгляд на часы: минутная стрелка пять раз обошла циферблат, пять раз полковник Янов мог подняться на этаж и снова спуститься. Маевский словно дожидался этого момента. Он подошел к секретеру, откинул полированную крышку, снял с полки для хранения бумаг портативный магнитофон и, нажав на клавишу «стоп», остановил запись. Кассета почти закончилась, убедился журналист, осталось не больше минуты. Так и есть – беседа с подполковником Яновым заняла не больше сорока минут. Он перемотал пленку на начало, включил воспроизведение и первое, что услышал, – это щелчок замка закрывшейся крышки секретера. Затем – шаги: это он отправился открывать дверь, в которую только что постучался подполковник Янов. Звук собственных шагов Андрею показался тяжелым, незнакомым, как собственный голос, записанный на пленку. Щелчок замка, скрип двери (нужно смазать петли), обмен приветствиями: «Здравствуйте, Михаил Николаевич!» – «Здравствуй, Андрей! Здравствуй, дорогой!» – «Проходите. Чаю?» – Пауза. – «Чаю? Пожалуй, нет. Хотя… покрепче, если можно. И еще, можно вымыть руки? Где у тебя туалет?» – Подполковник отчего-то прищелкнул языком, словно к зубам прилипла ириска.

Дверь в туалет он оставил открытой. Вот знакомо загудели трубы (пора менять сальник на кране, раздраженные этим воющим звуком соседи уже давно поставили диагноз и даже сами предлагали исправить кран), в раковине заплескалась вода. Потом все стихло. Журналист отчетливо вспомнил, что дождался тишины и только потом открыл кран на кухне.

Нервы…

Нервы.

Чертовы нервы!

Он налил в чайник воды ровно на два стакана, чтобы вода быстрее закипела, прибавил под ним газ. Помнится, вознамерился заполнить паузу, слегка повысив голос, чтобы не заставлять Янова переспрашивать: «Как добрались, Михаил Николаевич?»

Свисток чайника, щелчок ручки газовой горелки, затем стук дверцы кухонного шкафа, звон чашек и ложек (если прислушаться, можно расслышать шуршание чайных пакетиков…).

Журналист остановил воспроизведение, убедившись, что запись получилась качественной, едва ли не студийной (хотя какая там студийность на обычном кассетнике). Перемотав пленку вперед, он снова нажал на клавишу «Пуск».

«…несколько попыток внедрить своего агента в опергруппу».

Пауза. Резкий, но не громкий звук – это Янов сломал сигарету пополам.

«Принеси мне пепельницу, пожалуйста. Избавляюсь от пагубной привычки, понимаешь, и курю только по половинке».