Для базирования авиаподразделений армии были выбраны хорошо оборудованные аэродромы на небольшом удалении от побережья. Основными базами являлись аэродромы Пютниц (недалеко от города Росток) и Багич (недалеко от Колобжега), а также несколько более мелких не столь хорошо оснащенных аэродромов, расположенных недалеко друг от друга. Это существенно облегчало работу гвардии подполковнику Аверину, командиру особой бригады, которую также было решено развернуть в дивизию. Был и еще один пункт, где базировались самолеты армии, это аэродром Бреслау. Именно на нем находились тяжелые бомбардировщики и также прикрывающие их ночные истребители. Проконтролировав учебу палубной авиации на объекте «Платформа» и формирование новых авиаполков, Северов 10 марта в сопровождении неизменного Тимофея Кутькина и живности на штабном С-47 и в сопровождении двух звеньев Яков и отправился к новому месту дислокации 7-го ГИАП, аэродрому Пютниц.

После преобразования из командира в командующего перед Северовым встала еще одна проблема. У командующего армией должен быть адъютант. Олег вполне обходился Тимофеем Кутькиным, за которым в бытовом плане был как за каменной стеной, к тому же ему помогал бессменный водитель Северова Арсений Самарин, тоже ставший старшим сержантом. Олег был ухожен, словно за ним присматривал целый взвод девушек. Но адъютант не мальчик на побегушках, подай, принеси, тащи чемодан. Это офицер, которого надо использовать для ответственных поручений, следовательно, человек опытный, даже пробивной, смелый и находчивый. Найти такого человека не так уж просто, но вполне возможно, вот только он будет старше командарма лет на пять, а то и больше. С другой стороны, иметь адъютанта надо, не просто так они придуманы. Этой печалью Олег ни с кем поделиться не успел, ситуация разрешилась сама собой. Прямо перед отлетом, за несколько минут до посадки в самолет, Северова нашел по телефону Жуков. Маршал прилетел в Ленинград по делам, с Олегом не пересекся, но как человек в таких делах опытный сразу сообразил, что с адъютантом у новоиспеченного командарма возникнут проблемы. Заместитель Верховного Главнокомандующего прямо спросил, нашел ли Олег себе адъютанта, а когда услышал отрицательный ответ, хмыкнул и сказал, что может порекомендовать. Северов не отказался, тогда Жуков хмыкнул еще раз и сказал, что этот человек сейчас к Олегу подойдет. Не успел удивленный командарм повесить трубку, как сзади раздалось:

– Разрешите обратиться, товарищ командующий?

Повернувшись, Олег увидел старшего лейтенанта лет двадцати трех – двадцати пяти. Одет он был в чистую, но весьма потрепанную шинель, шапка и сапоги тоже были, что называется, на последнем издыхании.

– Старший лейтенант Востриков, прибыл в ваше распоряжение.

Северов несколько секунд рассматривал старлея. Тот ему понравился, взгляд прямой, жесткий, да и сам он весь как сжатая пружина. Но и некоторая настороженность чувствуется, должность-то не самая популярная в армии, особенно среди тех, кто был на передовой.

– На какую должность идешь, в курсе?

– Так точно!

– Тогда бери вещи и подходи вон к тому самолету.

Вещей у старлея оказалось немного, только не очень толстый сидор. Экипаж самолета поприветствовал своего командующего, и от Вострикова не укрылось, что ребята действительно рады его видеть. Убранство салона поразило старшего лейтенанта до глубины души. Все очень удобно, чисто, тепло, нигде не дует, оборудованы два рабочих места с большими столами, несколько радиостанций моргают своими лампочками, настоящий воздушный командный пункт. Востриков даже застеснялся своего обтерханного вида среди такого немыслимого по фронтовым меркам великолепия, ведь экипаж был одет в прекрасные зимние кожаные куртки, начищенные сапоги, чистые незаношенные бриджи. У всех были отличные кожаные перчатки и новенькие шапки, которые пилоты в самолете поменяли на удобные гарнитуры связи. Экипаж был несколько больше, чем на обычном С-47, добавились два оператора радиооборудования. Также в самолет залез старший сержант, сразу стало понятно, что это ординарец командующего, так как он занялся укладкой вещей. Востриков отметил, что держался он без намека на развязность, просто спокойно делал свое дело, а когда снял шинель, то старлей увидел боевые награды на его гимнастерке. Еще его внимание привлекла странная парочка в виде небольшой дворняжки с удивительно большими зубищами и взглядом прожженного энкавэдэшника и огромного серого кота весьма недружелюбного вида.

– Но-но! Отставить! – приказал Северов живности и снял реглан и шапку.

Востриков обнаружил две Звезды Героя и внушительный набор орденских планок на кителе командарма, Олег был в форме ВВС, поскольку в такую погоду предпочитал ходить в сапогах. Старлей тоже снял шинель, продемонстрировав два ордена Красной Звезды и две медали «За отвагу». И четыре нашивки за ранения, две золотые и две красные. Все расселись в удобные мягкие кресла, и самолет пошел на взлет. Востриков снова впечатлился, С-47 сопровождали целых восемь Яков.

Лететь предстояло довольно долго, в обход Прибалтики, где еще возилась немецкая группировка. Бензина у них практически не было, вероятность нарваться на вражеских истребителей была исчезающе мала, но Олег получил категорический приказ из Ставки – не рисковать, лететь через Белоруссию и Польшу при сильном прикрытии. Северов предпочел бы полететь на истребителе или хотя бы на «Хадсоне» напрямую, но Ставка четко определила – в обход и на воздушном командном пункте. Пришлось подчиниться, к тому же так проще доставить Кутькина и живность, а теперь еще и адъютанта.

– Из госпиталя? – спросил Северов, отложив свежую сводку.

– Так точно, ранен при переходе линии фронта. Возвращались из поиска, на нейтралке меня вражеский пулеметчик и достал.

– Разведка, значит!

– Так точно, дивизионная.

– Ладно, не тянись, будь проще. Как зовут?

– Александр.

– А меня Олег Андреевич. Расскажи о себе.

– Окончил три курса института, учился на инженера-механика. Пока был студентом, подрабатывал, помогал гонять технику на ресурсных испытаниях. Ничего секретного, техника ленд-лизовская, но на фронт не пускали, бронь смог снять только в 1942-м. Неплохо владею немецким, да и спортом занимался, первый разряд по боксу, стрелял хорошо, поэтому взяли в разведку. Служил на Брянском фронте. Четыре ранения, из них два тяжелых, так что по госпиталям повалялся изрядно. После четвертого ранения встал вопрос о годности к военной службе, – тут старший лейтенант вздохнул. – Не знал, что делать, но генерал Лестев несколько дней назад сказал, что вопрос решит. Он меня помнит, в разведроту мою несколько раз приезжал. Я с ним после выписки из госпиталя в Смоленске случайно встретился. Позвонил он куда-то и велел мне в Москву ехать, в наркомат. А там со мной какой-то подполковник поговорил, про службу мою поспрашивал и предложил мне к командующему армией особого назначения адъютантом пойти. Я, естественно, отказался, стал на фронт проситься. Тут дверь открывается, заходит маршал Жуков. Что, спрашивает, не соглашается? И говорит мне, кто с Северовым служил по-настоящему, никто еще об этом не пожалел, так что давай, соглашайся, скучно не будет. Я с перепугу и согласился.

«М-да, Георгию Константиновичу отказать трудно», – подумал Олег, а вслух сказал по-немецки:

– Скучно не будет, это точно. Занимаемся мы отработкой тактики применения новейших видов вооружения, сами же их испытываем и дорабатываем. Также выполняем особые задания Ставки. Про «Тирпиц» и «Шарнхорст» слышал? Про итальянский линейный флот? Наша работа.

– Так вы по морским целям работаете? – так же по-немецки спросил Востриков.

– Не только, – перешел обратно на русский Северов. – На море в том числе, а сейчас формируем части морского и воздушного десантов, спецназ военной разведки, части палубной авиации, работаем с новыми видами оружия.

При упоминании о военной разведке Александр повеселел, а командующий спросил:

– Ты сегодня ел что-нибудь?

– Не успел.

– Тогда можно перекусить.

Тимофей разложил на столе хлеб, сало, вареные яйца, из термоса с широким горлом выложил на тарелки картошку с мясом.

– А сам? – спросил Олег старшего сержанта.

– Я перед отлетом плотно заправился, пока вас ждал.

Живот у старлея давно подвело, последний раз ел еще вчера днем, да и то немного и всухомятку, так что приглашение поесть пришлось как нельзя кстати. Северов присмотрелся к своему адъютанту, парень очень голоден, но ест аккуратно, столовыми приборами пользоваться умеет. Явно из интеллигентной семьи, вряд ли всему этому на фронте научился.

Живность переместилась ближе к столу, но никто не нахальничал, воспитаны были строго. Перед перелетами Олег их не кормил, мало ли что, бывает и приличная болтанка. Валера и Рекс это знали, но попытались выморщить хоть немного, получили по кусочку сала и отправились на прежнее место, валяться в обнимку на мягких тюках. Александр ночь провел, сидя в вагоне поезда, неспешно идущего в Ленинград, но это было лучше, чем ничего. Так что на сытый желудок сморило быстро, но Северов все правильно понял и велел устраиваться в кресле в конце салона, которое старлей разложил с помощью Кутькина и сразу выключился, проспав даже посадку.

Следующая порция удивления случилась, когда Александр обнаружил полк, построившийся для встречи командующего. Улыбающийся Северов поздоровался и распустил строй, летчики и техники сразу окружили Олега, жали руку, спрашивали о здоровье.

– Генерал в начале войны в полку комэском был. Чем бы потом ни командовал, полк всегда в состав входил, с его летчиками он всегда летает. С комдивом полковником Ларионовым он с первого дня войны. Все, с кем он тогда начинал, Герои и дважды Герои Советского Союза, в его армии разными частями командуют.

Все это неспешно рассказывал Кутькин, укладывая вещи в «Додж» с помощью водителя, с которым дружески поздоровался.

– А это старший сержант Самарин, зовут Арсений, водитель командующего. Мы оба с товарищем Северовым еще с Африки.

– С Африки? – удивился Востриков. – А что вы там делали?

– Олег Андреевич в особой миссии наркомата обороны работал. Он еще Роммеля в плен взял, неужели не слышал?

– Слышал, конечно, просто не подумал, что это он был.

– Он. А мы с Арсением у него после Африки и остались. И не жалеем!

Северов тем временем закончил общаться с личным составом, пообещав рассказать о новых делах поподробнее за ужином, и подошел к машине.

– Александр, как разместимся, иди в вещевую службу, приоденут они тебя. А то как Гаврош выглядишь! – тут Северов засмеялся. – Но это еще ничего, меня в 42-м при выписке из госпиталя еще чище обрядили, шинель обрезанная и ботинки с обмотками. И это зимой. Пока к месту назначения добирался, чуть не околел от холода. Да, и оружие получи. Все по полной программе, пистолет, автомат, нож. Чего не понятно, у Тимофея или Арсения спрашивай.

Так началась служба теперь уже гвардии старшего лейтенанта Александра Вострикова в хлопотной должности адъютанта командующего гвардейской армией особого назначения. Вещевая служба выдала прекрасно сшитую повседневную форму, а также полевую. Оружие Александр получил тоже новое, причем об этих образцах он раньше слышал, но в руках держать не приходилось. В разведроте ждали новое оружие, но Востриков попал в госпиталь раньше, чем оно поступило. «ТТ» уступил место новой совместной разработке Токарева и Макарова под названием «ТМ-43», очень совершенный пистолет с двухрядным магазином на 15 патронов, причем мало кто знал, что после войны предполагался переход на парабеллумовский патрон 9х19. При его разработке был учтен опыт проектирования и эксплуатации «ТТ» и «ТТ-М», изучены Walther P-38 и PP, Browning HP, Colt M1911A1. После войсковых испытаний стало ясно, что пистолет удался не только с точки зрения характеристик, но и надежности и технологичности в производстве. А на калибре 9х19 категорически настаивал Северов, мотивируя недостаточным останавливающим действием патрона «ТТ» 7,62х25, а также тем, что производственные мощности Третьего Рейха и окрестностей достанутся победителю, так что этот удачный патрон можно будет производить без проблем. В дальнейшем можно рассмотреть переход на более мощный патрон 9х21 и другие калибры, но это именно в дальнейшем. Сталину такой прагматический подход всегда нравился, и он Северова поддержал. Автомат «АКС-43» под промежуточный патрон 7,62х40 получился сразу очень удачным, сделали кое-какие доработки по результатам войсковых испытаний и запустили в серию. Производство только разворачивают, делают еще очень мало, но сюда идет в первую очередь.

Еще одним откровением для бывшего командира разведроты было питание. Считалось, что летуны питаются получше простой пехоты, но здесь это превзошло все ожидания. Всезнающий Кутькин объяснил, что ничего удивительного нет, просто зам по тылу армии генерал Булочкин мехом внутрь выворачивает за любые махинации со снабжением и прекрасно организует подсобное хозяйство. Да и поваров находит специально, вот повар при штабе, Давид, в части с 42-го года.

Александр опасался, что к его адъютантскому положению будут относиться с известной долей иронии, но пока никто ничего подобного себе не позволял. Более того, Востриков был удивлен атмосферой, царившей в подразделениях армии. С одной стороны, к командарму относились, как положено относиться к начальству, с уважением и почтением. С другой стороны, это не было дистанцией, привычной для той же пехоты. В небе что младший лейтенант, что генерал могут быть одинаково сбиты, и жизнь генерала напрямую зависит от того же лейтенанта. В то же время для летчиков Северов был не просто летающим командиром, он был своим в каком-то особом смысле этого слова. Старший лейтенант поделился своим наблюдением с Кутькиным, который авторитетно заявил:

– А как же иначе? Вот возьмем 7-й ГИАП. Он же здесь многих летать учил, ну в смысле воевать с умом. Или ночные истребители, там у командира своя машина есть, он же их и формировал. Да и другие подразделения тоже. Конечно, он им свой, а не просто летающий командир! И чем бы ни командовал, всегда потери небольшие, а результаты хорошие. Опять же снабжение. Булочкин – зверь-тыловик, он войну командиром БАО начал, а комдив Аверин – командиром роты охраны. Они с командующим с довоенных времен вместе. Кстати, Булочкин и Аверин в прошлом в разведке служили, так что свои боевые ордена они не по тылам зарабатывали, вернее и по тылам тоже, вражеским. Про авиационную спасательную службу слышал? Ее тоже Северов с Ларионовым придумали, еще в начале 42-го года внедрять стали. Многие этой службе жизнью обязаны! А еще наш командующий в 41-м году генералов Снегова и Петровского от смерти и плена спас! Из вражеского тыла вытащил! Это не сказки, сам увидишь, как они к нему относятся.

Утром следующего дня после прилета на Пютниц Востриков увидел, как из прилетевшего небольшого ладного связного самолета выскочила девушка-пилот и бросилась командующему на шею, а он ее обнял и крепко поцеловал.

– Настена прилетела, – прокомментировал Тимофей. – Невеста командующего, поженятся они скоро.

Этой встречи Северов ждал с некоторым волнением, все-таки сложно у них с Настей отношения выстраивались, но девушку словно подменили. Она снова стала такой, какой была до командировки Северова в Африку, тихой и ласковой, как кошка. Весь день Северов крутился как заведенный, Настя тоже два раза летала по разным объектам, а вечером после ужина пошла и помылась в бане. Тимофей уже принес ее немудреные пожитки в комнату, где расположился Олег, так что после бани девушка отправилась туда же. В доме было тепло, и Настя сняла куртку, оставшись в одном довольно коротком халатике. Северов сидел за столом и что-то писал, когда она зашла в комнату. Олег несколько долгих мгновений разглядывал ее, потом встал, шагнул навстречу и подхватил на руки. Халат полетел на пол, а Олег положил Настю на кровать и принялся нежно целовать лицо, шею, грудь, живот. Девушка вдруг всхлипнула.

– Ой, это я от счастья! Какая же я дура была, ревновала, плакала по ночам! А счастье совсем рядом было!

Угомонились они далеко за полночь, Настя прошептала, что быть настоящей женщиной – это здорово, и заснула, а Олег еще какое-то время лежал, улыбаясь своим мыслям, и тоже незаметно заснул.