Тяжелый крейсер «Каспий», последний из четырех кораблей, построенных более ста лет назад по проекту «Орлан», давным-давно безнадежно устарел. В этом была его слабость, но в этом же, как ни странно, оказалась и его сила. Просто потому, что когда старый крейсер решили вначале списать, а позже, слегка поразмыслив, переделать в сторожевой корабль, он выпал из поля зрения вездесущих спецслужб. Естественно, местные умельцы не могли пройти мимо такого случая, и «Каспий» превратился в отличную, а главное, никем извне не контролируемую платформу для экспериментов. И пускай новый корабль построить было дешевле, но зато кто и что прикручивает на этом крейсере, никого не интересовало. А значит, на «Каспии» можно было опробовать технологии, которые во вполне обозримом будущем грозили стать неприятным сюрпризом и для врагов, и для тех, кто клялся в дружбе.
Во время его строительства на Урале еще не существовало единого стандарта систем вооружения. Именно это обстоятельство и не давало провести стандартную модернизацию – новые орудия попросту не влезали в старомодные башни. Вместе с тем, корабль был, по тем временам, большим и устойчивым, что автоматически делало его хорошей артиллерийской платформой, а потому вопрос решили кардинально. Корпус не просто раскурочили, а еще и распилили, добавив к нему пятидесятиметровую центральную секцию. В тот момент аксакалам от кораблестроения это казалось ошибкой. Да, удлиненный корпус мог вместить и более мощное вооружение, и лучшие реакторы, но при этом его прочность и жесткость заметно снижались. Нарушенный силовой каркас не был рассчитан на изменившиеся нагрузки, он и раньше-то едва справлялся. Однако молодые гении корабельной архитектуры не успокоились на достигнутом.
На отдельной верфи было построено нечто вроде гигантского треугольного крыла. С инженерной точки зрения конструкция казалась довольно простой – бронированный несущий модуль для ракетно-артиллерийских систем. Те, кто его строил, только пальцем у виска крутили, не понимая, зачем громоздить дорогую и явно малоприменимую на практике дуру. Зато это прекрасно понимали те, кто его конструировал, и вскоре они продемонстрировали это, опустив на «крыло» искореженный звездолет.
Получившаяся в результате конструкция больше всего напоминала увеличенный до безобразия шаттл из тех, что использовались в начале космической эры. Не очень рационально, как тогда казалось. Зато она приобрела и жесткость, и прочность, и очень много места, на котором можно было разместить вооружение. Впоследствии по этой схеме построили немало кораблей, далеко не худших в своем классе, но то позже, а пока эксперименты продолжались.
«Каспий» выпотрошили, освобождая место под огневые башни, габариты которых на сей раз принимались с изрядным запасом. Правда, сектор обстрела размещаемых в них орудий был несколько ограничен. Что поделаешь, это оказалось одной из врожденных болезней «крылатой» схемы. Зато уж калибр не подкачал. Вспомогательную артиллерию и ракеты расположили на крыльях, а новые реакторы позволяли не только обеспечивать энергией орудия и силовые установки, но и установить самый мощный из имеющихся в тот момент генераторов защитного поля. Словом, постарались.
В получившемся на выходе гиганте довольно сложно было распознать корабль-донор. По сути, от него, кроме названия и кое-каких элементов корпуса, ничего и не осталось. Зато, формально оставаясь тяжелым крейсером, он вплотную приблизился по характеристикам к своим линейным собратьям. И, так же естественно, несмотря на вполне современные маршевые двигатели, никогда не ходил в дальние походы. Только на ходовые испытания, не более того, имея статус корабля планетарной обороны, что всех, по большому счету, устраивало.
В последующие годы безупречной, но, в целом, рутинной службы «Каспий» перенес еще кучу модернизаций, послужив испытательным полигоном для множества идей. К слову, не всегда удачных, однако возможности корабля продолжали расти. Увы, сейчас возможности модернизации были практически исчерпаны – для перспективных систем вооружения, которые вот-вот должны были быть приняты флотом Конфедерации, он не годился. Не те габариты, да и реакторы достаточной мощи уже не впихнуть. Так что очень скоро корабль ждала консервация, а через какое-то время и утилизация. Неудивительно, что экипаж его был собран, что называется, с бору по сосенке. Старики, которых жалко списывать, но и брать в поход уже нельзя, проштрафившиеся или просто не особо ценные кадры… В общем, неудивительно, что «Каспий» остался охранять планету. Задача чисто номинальная, но сейчас этот крейсер, никем не принимаемый в расчет, мог оказаться настоящим джокером в рукаве.
В данный момент корабль занимался несвойственным ему обычно делом. Выключив двигатели, он серой тенью скользил в пространстве. Колоссальная инерция несла его вперед подобно древним химическим ракетам, на которых люди столетия назад только начали осваивать космос. Не самый удобный вариант полета, зато и обнаружить крейсер, тем более на таком расстоянии, вряд ли получится.
А для того, что делал сейчас крейсер, секретность была очень важна. Кормовые погрузочные порты корабля, огромные бронированные ворота, сейчас открытые настежь, то и дело выплевывали в космос небольшие пластиковые контейнеры. К сожалению, «Каспий» не был специально приспособлен для подобной работы, и разгружать их приходилось вручную. Для этого в кормовых отсеках отключили искусственную гравитацию, но все равно людям в тяжелых, неудобных скафандрах приходилось прилагать массу усилий, чтобы выпихнуть массивные ящики. Не будь вокруг космос, от них бы наверняка валил пар, а так грузчики просто плавали в собственном поту. Страховочные фалы, сковывающие движения, тоже изрядно мешали, но выбора у людей не было. Приказ есть приказ, и им оставалось лишь продолжать работу, тяжелую, нудную, но притом необходимую.
В каждом из контейнеров затаилась до поры, до времени смерть. Точнее, четыре смерти – четыре компактные ракеты малого радиуса. До поры, до времени эти длинные красноносые сигары будут просто висеть в пространстве, не обращая ни на что вокруг внимания. Какие-то, возможно, так и останутся здесь до тех пор, пока не «протухнет» от жесткого излучения капризная электроника в головках самонаведения, тут уж как повезет. Но стоит в радиус действия установленного в контейнере пассивного локатора попасть чужому кораблю…
Да-да, если корабль не ответит на запрос «свой-чужой», последствия для него окажутся самыми неприятными. Болтающиеся в космосе контейнеры воспринимаются радарами, как небольшой поток метеоров с низкой скоростью и массой. На такие многие корабли даже не обращают внимания – силовое поле каменюкам все равно не пробить. И потому, когда чужие корабли окажутся на оптимальной дистанции, контейнеры выплюнут свою смертоносную начинку. Оказаться под обстрелом сотен ракет – такого врагу не пожелаешь, а даже единичный ядерный взрыв в пару десятков килотонн на границе силового поля вполне способен вывести из строя средних размеров крейсер. При удаче и линкор можно остановить. Вот такие они, минные поля космической эры…
Наконец последний контейнер, беспорядочно кувыркаясь, улетел в космос, и створки люков медленно закрылись, восстанавливая герметичность. Все, минное поле установлено, оставалось главное – сделать так, чтобы неизвестные корабли (а идентифицировать их все еще не удавалось) на него вышли. Не такое муторное дело, как подготовка ловушки, но гораздо более опасное.
Командир старого крейсера, капитан первого ранга Ломакин, был единственным человеком на корабле, владеющим информацией о происходящем. Пожилой офицер, заработавший в космосе кучу орденов, шрам на половину лица и седые виски, очень хорошо понимал, что задача их, конечно, не для смертников, но весьма к этому близкая. Но иного выхода, кроме как пытаться раздергать вражескую эскадру, наводя ее на спешно устанавливаемые сейчас минные поля, он не видел. Им надо было тянуть время. Курьеры, целых три, чтобы уже наверняка, отправились в столицу с донесением о происходящем. Оставалось надеяться, что помощь подоспеет вовремя. Вот только в глубине души Ломакин в это не верил. Не потому, что они не смогут продержаться – какое-то время оставшиеся корабли и орбитальные крепости наверняка удержат агрессора. Вот только на помощь центра рассчитывать – занятие дохлое, не слишком-то любит правительство Конфедерации рвать задницу ради планет вроде Урала. Разве что сыграет какую-то роль стратегическое значение крупной промышленной планеты, но это, увы, под большим вопросом. Уж больно в Конфедерации не любили уральцев – за независимое, на грани наглости, поведение, храбрость в бою и собственное, не зависящее от других мнение что когда делать и как жить. В общем, при сложившихся раскладах оставалось только жалеть, что планета отдала на общее дело все нормальные корабли вместо того, чтобы воспользоваться моментом, отделиться и налаживать собственную, независящую от планов чужого, в общем-то, правительства оборону.
Однако реальность реальностью, а приказ приказом. И надежду, которая умирает последней, тоже никто не отменял. А потому старый крейсер, коротко толкнувшись двигателями, набрал скорость, немного скорректировал курс и устремился навстречу чужой эскадре. По инерции, естественно – быть обнаруженным раньше времени в планы Ломакина не входило.
– Товарищ капитан первого ранга…
– Что? – Ломакин повернулся, окинул взглядом вестового… Не по уставу Конфедерации обращается, конечно, однако на своей планете и на своих кораблях допустимы определенные вольности, высоким начальством не одобряемые. – Говори, только быстро.
– Время завтракать…
– А-а, – немного расслабился каперанг и посмотрел на часы. Действительно, восемь утра по общепланетному. Это он, выходит, без сна уже почти сутки. – Ладно, давай…
Одна из привилегий командира – персональный вестовой, у остальных ничего подобного не предусмотрено. Не столь уж и велик крейсер, чтобы таскать еще и этот груз. Большинство капитанов отказываются и от этого, но Ломакин, успев пробежать по всем ступеням корабельной иерархии, от простого матроса до командира звездолета, ценил комфорт в любом его проявлении. А потому, сдав вахту старпому, немедленно направился к себе в каюту. У него, если верить расчетам, оставалось не менее семи часов до встречи с кораблями вероятного противника. Время это следовало потратить с толком. В смысле, поесть и хоть немного поспать. Здоровье – оно не железное, и во время боя на мостике должен находиться бодрый, уверенный в себе человек, а не едва держащаяся на ногах от усталости развалина. Так что в каюту, на скорую руку принять душ – и выйти как раз к моменту, когда на столе уже исходит паром каша (британцы со своей овсянкой гении!), блестят коричневыми боками аккуратно обжаренные тосты, благоухает свежесваренный кофе… Чем не повод любить свою работу?
Ломакин сел, аккуратно, можно сказать, благоговейно взял стоящую тут же бутылку, посмотрел на этикетку:
– Вот так. Распитие с утра рома делает вас не алкоголиком, а пиратом.
С этими словами он налил в высокий прозрачный стакан ровно сто граммов темной жидкости и одним духом выпил. Вновь посмотрел на бутылку, на этот раз с тоской, но повторять не стал. Выпить Ломакин любил, из-за этого, в принципе, и не сделал толком карьеру, зависнув перед пенсией на старом крейсере, но, когда требовалось, умел держать в узде свои желания. Сейчас был как раз такой случай, и командир «Каспия» принялся за завтрак, швыряя в рот еду, будто дрова в топку…
Встреча с незваными гостями произошла точно по расписанию. Штурман крейсера еще раз подтвердил свою квалификацию – на радарах дальнего обнаружения чужие корабли появились лишь на минуту позже расчетного времени. Для таких дистанций, да еще когда скорость твоих визави определяется ну очень приблизительно, это как снайперский выстрел. Высший пилотаж, иначе и не назовешь.
Теперь информация полилась на крейсер сплошным потоком. Если раньше приходилось пользоваться мощными, но грубыми радарами планетарного и орбитального базирования, то сейчас крейсер смог использовать собственную аппаратуру, ретранслируя данные на Урал. А уж там аналитики могли обрабатывать ее хоть до посинения, Ломакину их выводы не очень-то и требовались. Данных собственного информационного центра крейсера было вполне достаточно, чтобы понять, с кем его свело изменчивое военное счастье.
Итак, не восточники, как и предполагал Ломакин. В штабах могут думать, что хотят, но он, старый космический волк, хорошо знал, что у этих узкоглазых есть одна общая черта. Кто бы ни командовал их эскадрами, он всегда очень тщательно подойдет к планированию операции. И уж штурмана, хорошо знающего навигационные условия в конкретной системе, они всяко найдут. Не своего – так пленного, или со стороны наймут – космос велик и найти в нем можно кого угодно. Не говоря уже о том, что до войны корабли восточников были здесь частыми гостями, и ознакомиться с нюансами проводки кораблей им труда не составляло.
Где уж они шляются, Ломакин не знал и знать не хотел. Пускай хоть сдохнут – воздух будет чище. Ну а сюда явились те, кто решил погреть руки у чужого огня. И, кстати, имел на то неплохие шансы.
Корабли, приближающиеся к Уралу, нельзя было назвать совсем уж барахлом, но и откровением кораблестроительной мысли они не были. Не менее восьми линкоров, с десяток тяжелых крейсеров, пара авианосцев. В основном производства Конфедерации, но попадались среди них и корабли восточников и – вот номер – гробы, сошедшие со стапелей Индийского Союза. Объединяло их всех одно – в нормальных флотах такие корабли еще не списываются, но уже выводятся в резерв, заменяясь более современными. Или, как вариант, распродаются, что сейчас и наблюдалось.
Интересно, кто ведет эти звездолеты? Увы, на такой ответ радары ответа не давали, и Ломакину оставалось лишь гадать, с кем ему, возможно, очень скоро предстоит драться. Факт тот, что это какое-то из небольших государств – именно они скупают подобные корабли. Совсем уж мелочь, состоящая из единственной, не самой развитой планеты, имеет на вооружении то, что нормальные страны раздают задаром, лишь бы не возиться с утилизацией. Дескать, прими, убоже, что нам не гоже. То же, что видел сейчас Ломакин, покупают страны с амбициями, увесистым кошельком, но слабой промышленной и научно-технологической базой. И кандидатов на роль агрессора было более чем достаточно.
Еще месяц назад при виде этой армады Ломакин лишь скривил бы презрительно губы. Увы, сейчас расклады были совсем иными. Старье-старье, но его много, и если чужие корабли доберутся до планеты, то попросту задавят обороняющихся числом. Однако до этого момента еще было время, и использовать его надо было с умом.
О проекте
О подписке