– Вот видишь. А здесь территория вроде и своя, то есть все ограничения на нас накладываются, и население в большинстве такое, что как по враждебной земле идем. Не, ты как хочешь, а я считаю – надо или вперед, или назад.
– Вообще-то, насколько я помню, здесь будет вполне себе партизанский край, – осторожно заметил Сергей.
– Будет, месяцев через несколько, когда немцы местных прижмут хорошенько. Но нас вполне могут прихлопнуть, как мух, еще раньше.
Хромов задумался. В словах товарища был определенный смысл. А с другой стороны, полковник вроде бы предполагал остановку лишь на время ремонта техники. На это Хинштейн тут же возразил, что нет ничего более постоянного, чем временное. И опять в его словах был смысл. Хромов вздохнул:
– Ладно, черт с тобою, золотая рыбка. Три дня. Если за это время не выступим отсюда, то соберемся все вместе и будем решать. Против коллектива Мартынов не пойдет.
– Договорились, – кивнул Хинштейн.
– Но если у полковника серьезные аргументы остаться, я против него не пойду.
– Да и я тоже. Но мне надоело играть втемную. Хочу видеть картину целиком, а не кусочек, который разрешают непонятно почему.
– Логично. Главное, не сделать новых проблем себе и людям.
Хинштейн пьяненько усмехнулся:
– В общем, можешь считать меня жадным евреем, а я тебе скажу так: люди сами в своих бедах виноваты. Не всегда, но очень часто. И помогать им… В общем, это вредно.
– Аргументируй.
– Ну вот, например. Помнишь, там, в нашем времени, то пожары, то наводнения?
– Помню, конечно. И что?
– Государство пострадавшим помогало, так?
– Хочешь сказать, не должно было? – прищурился Хромов.
– Не то чтобы… Хотя, между нами, девочками, такая мысль имеет право на существование. Хотя бы потому, что хозяева сгоревших или смытых хозяйств могли бы как минимум застраховать свою собственность. Ну да это ладно. Просто я тысячу раз наблюдал, как смывает какой-нибудь поселок, люди получают от государства помощь, а потом строят новые дома на том же самом месте. Где их, может, через год, а может, через десять, но обязательно опять смоет. Притом, что недалеко, в десятке километров, есть высокий берег, до которого вода при всем желании не доберется. Однако же они строятся там, где жили раньше. Кто-то аргументирует, что здесь предки на сколько-то колен жили, кто-то еще что-то говорит… Но факт остается фактом – их вновь смывает, а государство вновь компенсирует. А эти деньги, заметь, из тех, что платим налогами мы с тобой, у которых дома почему-то не уплывают. И пока люди будут уверены, что, случись нужда, государство – родственники – сердобольные люди – кто-то там еще обязательно придут и решат их проблемы, они ничему не научатся и будут по-прежнему делать так, как их левая пятка пожелает. Вот поэтому я и убежден: людям помогать можно, но не более одного раза. Иначе так и привыкнут сидеть на шее, ноги свесив. А все остальные, сами того не ожидая, вдруг оказываются в положении рабов, обслуживающих этих не желающих учиться на прошлом опыте умников. А лично я рабом быть не хочу.
– Я слышал, в Древнем Риме были рабы, у которых имелись собственные рабы? – попытался перевести разговор в иное русло Хромов.
– Возможно. Такие и в нашем времени есть, их называют менеджерами среднего звена. Но не о том речь, а о сущности человеческой натуры. Я, наверное, немного сумбурно говорю, но… ты мою мысль понимаешь?
– Понимаю, – кивнул Хромов. Сказанное товарищем несколько расходилось с его шкалой ценностей, однако отторжения не вызывало. Почему? Ну, наверное, потому, что какая-то правда, циничная и жестокая, в словах Альберта имелась. И продолжать разговор не хотелось совершенно, поэтому он, поблагодарив за угощение, отправился баиньки. А утром стало весело…
Верных сподвижников Мартынов собрал возле «тридцатьчетверки», тоже, раз подвернулась оказия, вставшей на профилактику. Впрочем, сейчас здесь никого не было – народ в основном был занят возле немецкой техники. Все же трофеи, поражая качеством исполнения, имели в подавляющем большинстве один серьезный недостаток – сложность в обслуживании. Смешно, немецкие танки, «четверки», требовали внимания сравнительно немного, а вот полугусеничные бронетранспортеры одних лишь точек смазки имели столько, что хватило бы на советскую роту. В общем, тот еще геморрой.
Как оказалось, ночью полковник времени не терял и успел допросить пленных. Гордо крививший рожу поляк и впрямь оказался типичным националистом, из тех, которые всех ненавидят. Оказался после раздела Польши на советской территории, затаился, а тут решил, видимо, под шумок отомстить хоть кому-то. Щебетать на вполне сносном русском начал всего-то после третьего удара по морде, но толку от него было чуть меньше, чем снега в июле. Ничего интересного он не знал, а потому Мартынов, недолго думая, приказал его повесить, что бойцы и выполнили, уведя его подальше в лес, где потом и прикопали. А вот с немцем получилось интереснее.
Лейтенант-тыловик Клаусс Рудель, как оказалось, успел повоевать. Не то чтобы очень, правда – Польская кампания, где пшекам наваляли, можно сказать, походя, а затем Франция. Так, чуть-чуть. Французы за прошедшие с той войны два десятилетия успели изрядно выродиться, и вояки были, прямо скажем, не очень. Тем не менее, война – лотерея, и нарваться можно на кого угодно. И – на что угодно. К примеру, на Char de bataille B1 bis, тяжелый «пехотный» танк, закованный по кругу в шестидесятимиллиметровую, непроницаемую для немецких пушек броню и несущий сразу два орудия. Там, где они сталкивались с немцами до того, как успевала на помощь авиация тевтонцев, потери врага были ужасающими. Вот и Руделю «повезло» – французы прошли через их подразделение, даже не заметив его, и выживших осталось немного.
Отлежавшись в госпитале и получив висюльку «за ранение» на грудь, лейтенант стал куда больше, чем прежде, ценить свою драгоценную шкуру. Неудивительно, что назначение в гарнизон практически на границе воспринималось им как подарок судьбы. Да, скука несусветная, зато от фронта далеко, не убьют. Правда, тесть, бравый ветеран Великой[4] войны с протезом вместо левой ноги упорно трындел, что надо «не посрамить», «быть в первых рядах», «показывать пример солдатам». Наверное, потому и орал громче всех, что хотя ему самому было едва за сорок, и люди такого возраста вполне могли воевать, из-за деревянной ноги он призыву никак не подлежал. Однако Клаусс, хоть и не русский, истину «Любишь советы давать – люби и на хрен ходить» знал хорошо. Так что пошел тесть по всему миру известному адресу, а лейтенант окопался в безопасном тылу. Но вот – не свезло, нарвался на разведчиков, получил свинцовую пилюлю. Данное обстоятельство весьма его впечатлило, и, не корча из себя героя, лейтенант выложил Мартынову все, что знал. Немного, зато интересно.
Если конкретно, у немца была информация по группе, из-за которой, собственно, и заварилась каша. В первую очередь, о том, что группа состояла из бойцов-окруженцев. Ну и о местах, где она устраивала диверсии. По ним Мартынов примерно смог вычислить место их базирования. Как? Учили его этому. В подробности же полковник вдаваться не собирался.
В принципе, то, что действуют именно окруженцы, можно было предположить. Засомневался разве что Игнатьев, но, как оказалось, имелись доказательства, причем их привез, сам того не зная, лично Хромов. Лежали эти доказательства в кузове, накрытые брезентом, и были взяты немцами в качестве трофея во время одной из стычек. Сейчас они тоже лежали, только уже на земле. И тоже накрытые. Полковник эффектным жестом сдернул брезент, демонстрируя собравшимся чудо военной мысли. Несколько баллонов, покоцанных осколками то ли гранаты, то ли мины, то ли еще чего-то взрывающегося, длинная труба, шланги… И когда собравшиеся поняли, что перед ними, то они несколько обалдели.
За последнее время Сергей повидал много извращений оружейной мысли, но огнемет со штыком… Они что, собираются вначале ткнуть немца, а потом рану прижечь? Или в штыковую с ним ходить? Остальные, похоже, испытывали схожие чувства. За спиной их громко хмыкнул Мартынов:
– РОКС-1. Интересная штука, я в свое время такой всего один раз, в музее видел.
– Что?
– Ранцевый огнемет Клюева и Сергеева, первая модель, – любезно объяснил полковник. – Выпускает струю огня на расстояние до сорока метров. Ну, это теоретически, конечно, по факту заметно меньше.
– А на хрена ему штык?
– Внешний вид оружия и штык делают его похожим на винтовку. Теоретически, конечно, и издали. Сделано это специально для маскировки, огнемет – мишень для снайпера номер один, а так хоть какой-то шанс, что не разберется. Насколько помогало – вопрос открытый, но лучше уж так, чем никак.
– Оригинально… – Сергей пощупал кончиками пальцев дыры в баллоне. – Как он не загорелся-то…
– Не знаю. Наверное, повезло бойцу.
– А может, пустой уже был?
– Может, и пустой. Я в деталях его конструкции ни ухом, ни рылом. Занятная штука, правда? И простому деревенскому пастуху или кузнецу… да хоть бы и механизатору она не годится. Это оружие хорошо подготовленного бойца, очень специфическое и требующее соответствующего обслуживания и понимания тактики применения. Так что красноармейцы там. Может, конечно, и разбавленные местными, но в основе все равно красноармейцы. И, я считаю, надо установить с ними связь.
– Смысл? – поинтересовался Игнатьев, тоже внимательно рассматривающий трофей. – У нас вроде и без них проблем хватает.
– Смысл есть. Если получится договориться, то люди сейчас лишними не будут. У нас больше техники, чем солдат.
– А не получится?
– Хотя бы предупредим, чтоб не мутили воду там, где базируются. А то геройствуют они, а проблемы у нас могут образоваться.
Этому аргументу дружно и глубокомысленно покивали все собравшиеся, а Сергей уточнил:
– Мне готовиться к выходу?
– Нет, ты со своими отдыхай. Я уже послал Громова.
Уже. Соответственно, их собрали, дабы поставить в известность. Ну что же, Мартынов в своем праве. Да и решение послать группу оправданное. Тем более что старый разведчик и впрямь наилучший выбор. Однако когда они уже расходились, полковник тронул его за плечо:
– Сергей, задержись на минуту…
Обустроился Мартынов, стоит признать, совсем неплохо. Оккупировал небольшую комнату, главными достоинствами которой было чудом уцелевшее стекло в окне и плита, на которой сейчас негромко пофыркивал чайник. Учитывая, что наступала осень и дни становились все прохладнее, очень даже кстати. Сколоченный на скорую руку стол мог похвастаться какими-то бумагами, картой, которую Мартынов тут же убрал, целым набором остро отточенных карандашей и очередным «вальтером», используемым вместо пресс-папье. В этом качестве пистолет выглядел сюрреалистично-милитаристски, но функцию свою выполнял достойно, крепко прижимая ворох документов к неровной дощатой поверхности. Ну и дополнял картину трофейный пулемет с заправленной лентой, стоящий в углу, рядом с брошенным на пол спальным мешком.
– Садись, – полковник кивнул на табурет, судя по виду, оставшийся от прежних хозяев, и принялся возиться с чайником. – Там на полке пирог – Светлана Александровна с утра расстаралась.
– Оба-на! С черникой?!
– Да, уже поспела. Давай налегай.
Печь их докторша умела неплохо. Во всяком случае, первый кусок изрядно проголодавшийся Хромов проглотил моментально. А вопрос и вовсе задал только после второго:
– Палыч, а теперь скажи – зачем ты меня звал?
– То есть в то, что я захотел тебя угостить, ты не веришь? – весело прищурился Мартынов.
– Не-а.
– Аргументируй.
– Скорее всего, ты пригласил бы и остальных. А раз нет – значит, хочешь иметь со мной разговор тет-а-тет, и пирог здесь – приятное дополнение, и только.
– Что же, в мозгах тебе не откажешь. Обиделся?
– За что?
– За то, что послал людей, не посоветовавшись. Тем более людей, которых ты считаешь своими.
– Это неважно. Ты командир – ты решаешь, что лучше для всех.
– Не очень честный ответ, но… принимается. Тогда новый вопрос. Ты историю учил?
– Учил, – Сергей не понимал смысла разговора, а приключения, случившиеся в последнее время, привили ему настороженное отношение ко всему непонятному.
– Скажи, помнишь, кто такой Фрунзе?
– Один из главных полководцев Гражданской войны, сподвижник Ленина. Умер от болезни, уже после войны, во время операции.
– Гм… Половина нынешней молодежи этого и не вспомнит.
– Смотрел фильм про него как-то, по патриотическому каналу. Ну и Громов воевал одно время против него. Как ни странно, остался о Фрунзе очень высокого мнения, вот и рассказывал.
– Хорошо. В смысле, хорошо, что кое-что знаешь. Многое не потребуется объяснять.
– Что именно?
– Ты знаешь, встречалось мне как-то мнение, что со смертью Фрунзе далеко не все однозначно.
– То есть?
– Ну, есть две базовые версии: непереносимость наркоза, о которой просто не знали, и козни Сталина, по приказу которого врачи Фрунзе и грохнули. Первая более правдоподобная, на мой взгляд, хотя бы потому, что у этих двоих не было даже намека на конфликт. Ну да нашим дерьмократам на логику плевать. Еще была версия, что приложил к этому лапку Троцкий, которого Фрунзе заменил на посту наркома по военным и морским делам. Имеет право на жизнь, чего уж там. Но вот попадалось мне высказывание одного не самого глупого человека о том, что тут замешаны армяне.
– А они-то здесь при чем?
– Они? О-о, эти кадры имели неплохой повод ненавидеть лихого наркома.
– С чего бы?
– Ну, турок они ненавидят до сих пор.
– Фрунзе – турок? Не смеши…
– Фрунзе – один из создателей нынешней Турции. Это он доставил Ататюрку оружие и обеспечил реформирование их армии в момент, когда само существование этой страны висело на волоске. На памятнике Ататюрку он, кстати, изображен среди его ближайших соратников… В общем, этого ему вполне могли не простить. Но это один пример. А вот тебе второй. Помнишь, что говорили в школе о конкистадорах, завоевавших Америку и варварски уничтоживших древние цивилизации?
– Ну… Что-то помню.
– Опуская то, что писали об этом, как правило, конкуренты испанцев, не особенно жаждущие показать конкистадоров в хорошем свете, а также тот факт, что «великие» цивилизации Нового Света находились в жутком упадке, были еще и весьма интересные нюансы. К примеру, ты в курсе, как состоялся первый контакт испанцев с инками?
– Не интересовался, – честно ответил Сергей. – Наверное, приплыли, высадились и наловили местных для допроса.
– Угу. Все же плохо в школе учат. Раньше об этом, впрочем, тоже не распространялись, уж не знаю, почему.
– Слушай, не тяни кота за половые органы, рассказывай уж, если начал.
– Да все же просто. Первый контакт – разбитый у берегов Америки корабль и выжившие матросы, которых инки взяли в плен. Откровенно говоря, если бы их сделали рабами, никто б даже не почесался – общепринятая практика того времени, норма, можно сказать. Но их принесли в жертву своим богам. Как об этом узнали, история умалчивает. Сильно подозреваю, никто и не скрывал. Испанцы расклады, естественно, запомнили. И не ответить просто не могли – иначе соседи перестали бы их уважать. Времена были суровые, толерантностью не пахло, а потеря уважения означала, что кто-нибудь всенепременно решит – ослабели испанцы, пора их за жабры брать. Поэтому на оскорбления следовало отвечать максимально жестко. Что, в принципе, и произошло. Да и сами инки редкие идиоты – наехать на лучших солдат в мире, это ведь еще додуматься надо.
– А как насчет того, что индейцы не знали ни о разнице в традициях, ни о том, кто тут самые крутые вояки?
– А вот это, – в тон ему ответил Мартынов, – уже только и исключительно их проблемы. Ни испанцев, ни тем более нас с тобой они не касаются. Но я, в общем-то, к чему разговор веду и историческими прецедентами сыплю? Просто жизнь – штука очень сложная, и расклады могут быть такими, о которых ты и не подозревал. Вот так-то, мой юный падаван, хе-хе…
– Поясни мысль, я тебе не мастер по отгадыванию шарад.
– Все просто, Сереж, все просто. Мы привыкли делать выводы на основании имеющихся знаний. Чаще всего при этом мысль о том, что имеется нечто, нам совершенно неизвестное, просто не приходит человеку в голову. Вот и ты… Как, поговорил с Хинштейном вчера?
– Поговорил, – отрицать очевидное было глупо. – Подслушивал?
– Нет, выводы делаю. Он ведь и с Игнатьевым разговаривал. Только Игорь сразу ко мне пошел, обсудить расклады. Ну а ты нет. В общем-то, твое право, не буду даже спрашивать, о чем беседовали. Просто хочу дать тебе совет: прежде, чем соглашаться с Альбертом, трижды подумай. У него ведь свой интерес.
– Вот как? А можно подробнее?
– Да все просто. Он хочет быть лидером. Вначале не мог, а сейчас, освоившись, решил, что умнее всех.
– Может, ты и прав. А может, и нет. Вот только, Палыч, я тебе так скажу. То же, что Громов мне однажды. Из того сарая не Альберт нас вытащил, а ты. А остальное – лирика…
Громов вернулся только следующим утром, злой и усталый. Как оказалось, окруженцев, устроивших немцам тарарам и безобразие, его группа все-таки нашла. Правда, вляпались в необозначенное на карте болото, вымокли, были атакованы кучей мошки… Впрочем, это мелочи, главное – дошли и нашли. И очень быстро выяснили два момента. Во-первых, толковых разведчиков среди окруженцев нет. Во-вторых, в противодиверсионных мероприятиях кто-то среди них разбирался неплохо. Во всяком случае, Громова со товарищи смогли и обнаружить, и незаметно окружить. Хорошо еще, стрелять раньше времени не начали. Но все же удар по самолюбию старого вояки нанесли изрядный.
Но то, что их обнаружили и едва не повязали, было, откровенно говоря, не самым главным. Даже по мнению Громова. Куда важнее, на его взгляд, выглядело мнение соседей о перспективах дальнейших контактов. Проще говоря, командир окруженцев, тоже, кстати, полковник, в ультимативном тоне потребовал, чтобы группа Мартынова безо всяких условий вставала под его командование. И аргументировал он это тем, что их, во-первых, больше, а во-вторых, что они – сохранившая управление и структуру кадровая часть, а не собранный непонятно где и как сброд. Так и сказал – сброд. И, естественно, на слова о том, что их действия опасны, поскольку демаскируют всех, ответил исключительно матерно. Боги не услышат мольбы о помощи – зато услышат вопли ярости. То ли сам родил, то ли процитировал, умник. Впрочем, Мартынов, услышав это, с усмешкой фыркнул: «Плагиатор!», что наводило на определенные мысли.
Вот такие соседи. Правда, стоило признать, их и впрямь оказалось больше. Раз этак в несколько – по словам Громова, не менее пятисот человек, и большинство в самом деле из кадровых. Раненых, кстати, тоже изрядно, что для активно воюющей части скорее норма. Понтов выше крыши, и считают пришедших сюда тихонечко, стараясь не нарушать тишину топотом сапог, коллег едва ли не военными импотентами. Овощами, так сказать. Ну, если вас назвали овощем, не обижайтесь сразу. Вначале выясните, вы крутой перец или старый хрен. Именно так высказался Игнатьев, и полковник лишь одобрительно кивнул и приказал ускорить работы по ремонту техники. Будут еще контакты с этими умниками – вопрос открытый, но в любом случае лучше встречать предстоящие неприятности во всеоружии.
Посланцы от Коврова, именно такую фамилию носил свежеобнаруженный полковник, явились ближе к вечеру. Лейтенант, классический такой, как с плаката, хотя видно, что жизнь его капитально пообтесала. Во всяком случае, щеки ввалились, да и форма истрепанная. С ним вместе трое солдат, внешностью соответствующие командиру. Но тем не менее видно, что форма чистая, все четверо выбриты – кем бы ни был Ковров, дисциплину он среди своих людей поддерживать умел. С тем, что рассказал Громов, это билось один в один.
О проекте
О подписке