И это еще далеко не самое страшное из зол. Есть еще вороватые кладовщики, продавцы, которые почему-то ведут себя прямо как в советские времена и отказываются понять, что не они делают покупателю одолжение, а он им и, соответственно, не стоит смотреть на людей презрительно, а, напротив, по щелчку пальцев на цирлах к ним подскакивать. Ну, с этими проще – им можно, к примеру, зарплату срезать или вовсе отправить за порог, это тоже не фатально. Еще имеются всевозможные чиновники вроде пожарной охраны, которая закорючку не поставит, пока на лапу не получит, пусть даже у тебя все в ажуре. Или какой-нибудь хмырь с его новшествами в правилах торговли. Да те же братки, которых иногда хочется, плюнув на все, перестрелять без лишних разговоров. Словом, жизнь бизнесмена только кажется райской, на самом же деле она трудная и нервная. Деньги легко не даются, не зря же так много людей, ушедших в бизнес и даже чего-то достигших, впоследствии попросту спилось.

За все это время было всего два момента, всерьез заслуживающие внимания. Во-первых, Александр ухитрился затопить соседей. Случайно в общем-то вышло – мыл посуду (домработниц он не признавал) и забыл выключить воду, когда зазвонил телефон. Стоящая на сливе чашка не дала этой самой воде уйти в канализацию, и поток из переполненной раковины изрядно испортил соседям, живущим снизу, потолок. Пришлось долго извиняться и заплатить. Впрочем, соседи и без того собирались делать ремонт, так что сговорились быстро. Только настроение испортил и себе, и людям, конечно. Было неприятно.

Во-вторых, у него случился конфликт с местным представителем РПЦ, сиречь попом. К этой обряженной в рясы братии Александр, надо сказать, относился безразлично. То есть совсем уж их презирать мешало происхождение – прапрадед был священником, его приход располагался где-то под Рязанью. Точнее Александр не знал, да и не интересовался, если честно. Однако и любить их, тех, которые сейчас занимались святым бизнесом, было не за что.

Хотя в Бога верил. Не может же человек ни во что не верить. По сути, без разницы, в коммунизм, в Бога или в товарища Сталина, но хоть во что-то верить надо, иначе теряется смысл жизни. Однако каким образом человек может говорить от имени высшего существа – непонятно. Оно, если захочет, само обратится, напрямую, Ему посредники не нужны. Ну да ладно, их дела, их проблемы, но случай, когда в их городе собирали деньги на строительство церкви, расставил для Александра все точки над «i» окончательно и бесповоротно.

Было неприятно видеть, как бабульки откладывают деньги со своей невеликой пенсии, несут в церковь, а на следующий день сидеть со священником за соседним столиком недешевого ресторана. Потом святой отец и вовсе исчез, Александр точно знал, что он сбежал вместе с деньгами. Правда, деятели из РПЦ вроде бы лишили его сана, но, увы, никакого дела против него не завели. Что интересно, деньги на строительство церкви из своих закромов не выделили, ограничившись тем, что прислали нового настоятеля в пока несуществующий храм. Так что бабульки снова урезали свои пенсии и что-то там построили. Не то чтобы Александр относился к ним с особым уважением, он вообще не уважал людей за возраст, только за дела, но жалко их было. Даже идея в голове возникла: поймать мерзавца и устроить ему несчастный случай, причем совершенно бесплатно, но концов найти не удалось. Единственно, сам себе пообещал, что ни копейки от него РПЦ не дождется, но это было слабым поводом для гордости.

Так вот, ситуация сложилась комичная. На стоянке возле магазина, куда Александр завернул, чтобы пополнить запасы провизии в своем холостяцком жилье, его «паджеро» зацепила бэха. Слегка и зацепила, если бы Александр вышел на пару минут позже, он, может быть, матюгнулся бы, но ограничился тем, что заехал на сервис закрасить небольшую царапину на бампере. Из-за такой мелочи терять время и вызывать ГАИ – себя не уважать. Однако произошло это, когда он, нагруженный пакетами с разными вкусностями, как раз выходил из дверей заведения, всеми силами пытающегося изобразить супермаркет. В принципе, и тут бы ничего страшного не произошло – на месте бы и договорились, но за рулем бэхи сидел как раз тот новый священник, что уже само по себе странно. Все же обычно священники ездят на «мерседесах» и только в пост пересаживаются на «ауди», а тут – БМВ. И, поганец, вместо того, чтобы остановиться и извиниться, он прямо из-за стекла перекрестил Александра и уехал. Вот тут молодого бизнесмена зло и взяло. Это что, спрашивается, за беспредел творится? Наворотил дел – отвечай. Разозлившись, он тут же набрал номер знакомого гаишника, и буквально через полчаса сидел напротив красного как рак священника и расписывался в протоколе. Тот, кстати, покраснел не от стыда, а от злости на то, что его, лицо, облеченное саном, кто-то смеет задерживать. Однако ума смолчать священнику все же хватило – понимал, если поднимется хай, то его, человека в этом городе нового, могут и попрессинговать. Вряд ли всерьез, но проблем будет изрядно. А вот обнаружившийся в одной машине с ним немолодой человечишка неприятной наружности прямо-таки слюнями все забрызгал, грозя обидчикам карами небесными. От него отмахивались, как от назойливой мухи, – по такому кадру, как говорят врачи, Кащенко плачет. Вдруг покусает еще, а шиза, говорят, заразна… Тем не менее он не унимался, и даже священник уже начал морщиться, утомленный его пылом. Финал вообще всех растрогал – этот умник, повернувшись к Александру, ткнул в него кривым пальцем и выдал:

– Я тебе анафему пропою. Трижды.

– Поющих дятлов не заказывал, – пожал Александр плечами. Эта фраза вызвала здоровый смех экипажа ДПС, но заткнуться невменяемого так и не заставила. В общем, еще минут десять он всех развлекал, и на пятнадцать суток его не закрыли только потому, что лень было возиться.

Однако всему на свете приходит конец, пришел он и отдыху на рабочем месте, поскольку вскоре на электронную почту свалилось письмо от Николаича. Опять дело, только на сей раз не с ликвидацией. Ногу одному сморчку надо было прострелить, причем так, чтобы не помер, кровью не истек и инвалидом не остался. Словом, ничего сложного, бывали и такие заказы. Зачем – не все ли равно? Призраку платят за выстрел, а не за глупые вопросы. Хуже другое – работа опять предполагалась в родном городе.

Смертельного, в принципе, тоже ничего, однако уж больно хорошо знал Александр человека, которого ему заказали попугать. Именно попугать – ничем другим, кроме акции устрашения, это быть не могло. Правда, Кольман, шустрый, толстоватый коротышка с венчиком коротких вьющихся волос вокруг блестящей лысины, был не из тех, кого можно вот так, запросто, щелкнуть по носу. Этот мужчинка – сволочной кадр, по слухам, близкий к небезызвестному олигарху, который только что свалил в Лондон и не собирается возвращаться. Александр его не любил, как, впрочем, не любил всех тех, кто небрежно измывается над нижестоящими и лебезит перед теми, кто выше. Но симпатии и антипатии мешают работе, поэтому Призрак заставлял себя вообще не думать о подобных людях, просто отделяя себя от них стеной отчужденности.

Увы, совсем забыть не получалось – в их маленьком городке Кольман слыл самым богатым человеком, не считаться с мнением которого не могли ни мэр, ни даже смотрящий. Остальные же бизнесмены вынуждены были с Кольманом вести себя предельно вежливо, хотя наверняка очень многим хотелось устроить ему несчастный случай, что вряд ли реально. Владелец единственного в городе НПЗ, а также всех заправочных станций, каких-то легально, каких-то через подставных лиц, Кольман имел столько денег, что мог строить всех остальных в три ряда. Поэтому и наняли Призрака: снайпер положит кого угодно, и никакая охрана не даст гарантии, что от него удастся защититься.

Все вместе это означало одно – начинается очередной передел, а в разборках подобного уровня мелкие сошки гибнут первыми. Александр не питал ни малейших иллюзий по поводу собственной значимости – жернова, которые начнут вращаться сразу после его выстрела, перемелют, как песчинки, людей куда более серьезных, чем киллер-одиночка. Но и отказаться было нельзя – в этом случае приговор ему вынесут автоматически, просто за то, что слишком много знает. Стало быть, придется работать, в этом случае шансов на выживание все-таки больше, да и Николаич не дурак, глядишь, выкрутятся, хотя, конечно, при случае стоило ему припомнить такую подставу. Хорошо еще, что деньги за новую работу полагались хорошие, намного большие, чем обычно, и это слегка подслащало пилюлю.

Однако, раз уж взялся, следовало обставить дело таким образом, чтобы никто его не заподозрил. Тут все просто – Призрак, как известно, работает из антиснайперской винтовки с большой дистанции. На самом деле он работал по-разному, но то, что не вписывалось в картину, журналисты с ним не связывали, да и следаки, вероятнее всего, тоже. А значит, можно сыграть на смене оружия, подходящий ствол в закромах Александра имелся.

Есть такое оружие, считающееся устаревшим и уже незаслуженно подзабытое. А ведь когда-то с ним русский солдат прошел несколько войн, оно, конечно, не самое красивое, зато грозное и надежное. Да-да, мосинка, трехлинейка и еще несколько прижившихся в народе названий. Тем не менее, как бы его ни называли, по сути, ничего не менялось – трехлинейная винтовка, созданная в конце девятнадцатого века капитаном Мосиным, оказалась тем самым козырем, который был намерен использовать Александр. Пуля летела на три километра, разумеется, прицельная дальность намного ниже, но Призрак был уверен – с километра он точно не промахнется.

Естественно, оружие, которое он выбрал, лишь внешне заметно отличалось от первоначальной версии. Кроме мощной немецкой оптики, у винтовки из дополнительных опций была разве что насадка на ствол, рассеивающая звук и скрывающая вспышку от выстрела. Все это затрудняло возможность обнаружения стрелка и позволяло надеяться на то, что и в этот раз его снова не засекут. Плюс обойма вставлялась иначе, чем на стандартном образце, но это уже так, мелочи.

Вторая причина, по которой Александр остановился на винтовке небольшого калибра, – необходимость нанесения ювелирной травмы. Тяжелая пуля его излюбленного оружия просто оторвала бы Кольману ногу, пуля же калибром семь шестьдесят два, или три десятых дюйма, работает куда аккуратнее. Проще говоря, скальпель вместо топора. Самое смешное, пробивная способность этих пуль колоссальна – рельс старого образца прошивает запросто. Дед в свое время рассказывал, как немцы в войну пустили на них трофейные французские танки. И пусть псевдоисторики, вроде Суворова-Резуна, пишут что угодно по поводу того, что их не было на Восточном фронте, Александр верил деду куда больше. Так вот, дед, пока был жив, рассказывал, что снайперы ухитрялись метров с трехсот – четырехсот расстреливать экипажи этого барахла прямо сквозь броню. Вполне возможно, так оно и было – французская техника Александра не впечатляла никогда.

Кстати, дед еще рассказывал, что и экипажи этих танков состояли из французов, да и среди пленных попадались частенько отнюдь не немцы. Только немцев, финнов, итальянцев и других, воевавших официально, как и положено, после допроса отправляли в лагеря, а французов и прочих бельгийцев вкупе с прибалтийскими националистами, прямо-таки обожавшими служить в СС, отводили в ближайший овраг и там без лишнего шума расстреливали. Официальная история об этом, конечно, умалчивала, но деду Александр – в очередной раз – доверял больше, чем историкам.

В общем, с оружием он определился, оставалось решить насчет места. С этим оказалось едва ли не проще – Николаич передал целое досье на клиента, включающее, помимо прочего, информацию о его привычках. Проводить воскресенье за городом, на даче, точнее, в трехэтажном особняке, выстроенном над рекой, в живописнейшем месте – это, конечно, здорово, но несколько лет подряд… Короче говоря, предсказуемость – синоним уязвимости. А что хрен туда подберешься – ну и что с того? Александр намерен работать вообще с другого берега, из леса, который, по идее, должен приглушить звук выстрела, а то над водой он разносится излишне далеко.

Откладывать дело в долгий ящик стрелок не стал – не в его правилах. Да, он не любил торопиться, но обстоятельность в мелочах вовсе не означала затягивание самого процесса. Как говорится, сделал дело – и баба с возу. Таким образом, в воскресенье рано утром Кольман, выйдя на берег полюбоваться шикарным видом, получил ту самую заказную пулю в ногу. Аккуратная, абсолютно не опасная для жизни сквозная рана – там вообще мало больших кровеносных сосудов – и потому не наблюдалось даже серьезного кровотечения. Зато было ощутимо больно, а значит, вполне доходчиво. Через два дня часть акций НПЗ была продана, и для бизнесмена, в принципе, проблемы закончились. Для Александра же с этого момента все только начиналось.

После того как прозвучал негромкий выстрел, Александр, убедившись, что сделал все как надо, быстро убрал оружие в чехол. Охотничий сезон уже закончился, но некоторые, наплевав на условности, еще постреливали, потому звук не привлек внимания. Тем не менее надо было сваливать. Подобрав гильзу, он быстрым шагом отправился к верной «семерке», и пять минут спустя уже бодро катил по дороге, разбрызгивая лужи. Километрах в двух, остановившись у болота, со вздохом похоронил в нем оружие – как ни жаль, но оставлять его у себя риск непростительный.

Однако уехать далеко ему не удалось. Едва он выехал с проселка на шоссе, как из-под земли материализовался шустрый продавец полосатых палочек, отчаянно размахивающий орудием производства. Пришлось остановиться – явно ведь денег состричь хочет. Ну, его тоже понять можно, кушать-то все хотят. Хотя, надо сказать, обидно – внедорожник почему-то тормозят реже и намного вежливее.

Небрежным шагом подойдя к замершим на обочине «жигулям», молодой гаишник, на вид не старше самого Александра, четко по уставу представился. Вот это Александру не понравилось сразу – не вяжется такое обращение с обычно нагловато-хамской манерой поведения хранителей правопорядка на дорогах. Именно поэтому выходить из машины не стал, пусть это и не вполне вязалось с образом испуганного таким вниманием власти к своей персоне интеллигента. Только окно опустил и поинтересовался, в чем дело. В ответ последовало требование выйти из машины.

– В чем дело, командир? – Александр, уже чувствуя, что что-то пошло не так, нарочито медленно стал открывать дверь. Сейчас он выйдет и, если что, успеет вырубить этого самоуверенного юнца…

Он даже не успел сообразить, что произошло, – в лоб уперся ствол пистолета, причем не табельного «Макарова», а вполне себе АПС. Мозги еще медленно ворочались, соображая: обычному гайцу просто не под силу выхватить пистолет с такой скоростью, а какая-то отстраненная часть сознания уже вопила – ну не может у этого пацана быть с собой такого ствола. Однако ни ту ни другую мысль додумать он уже не успел.

– Лицом к машине! Руки на капот!

Поворачиваясь, Александр еще отчаянно пытался сообразить, что можно сделать в такой ситуации. В этот момент ему на затылок обрушилось что-то тяжелое и твердое. В голове сверкнули звезды, и мир погас.

Пришел он в себя от резкого запаха нашатыря. Дернулся непроизвольно, застонал, в голове будто перекатывался тяжелый, шероховатый металлический шар, то ли свинцовый, то ли чугунный. Спокойный, даже немного заботливый голос произнес:

– Не нервничайте, все в порядке. Выпейте вот…

Пока он пил какую-то дрянь, больше всего напоминающую растворимый аспирин, но со слегка непривычным вкусом, ему заботливо поддерживали голову, после чего помогли лечь поудобнее. Несколько секунд спустя он вновь провалился в небытие.

Когда Александр снова пришел в себя, то первое, что сделал, открыл глаза, поймав себя на мысли, что в прошлый раз даже не попытался этого сделать. Вторым был страх, что он ослеп – не было видно решительно ничего. Однако почти сразу же зажегся неяркий свет, и Александр понял, что просто лежал в кромешной темноте. Лишь после этого ощутил, что голова не болит совершенно, но удивиться не успел.

– Ну, Александр Викторович, как вы себя чувствуете?

– В норме, – ответил он, осторожно поворачивая голову на звук и пытаясь рассмотреть собеседника.

– Это хорошо. Впрочем, иначе и быть не могло, у нас хорошие лекарства. Куда лучше импортной дряни, которой вас сейчас потчуют. Да вы не таитесь, не стоит. Обернитесь, осмотритесь. Все равно ничего не увидите – я в соседней комнате, разговариваю с вами через микрофон. Но вы все равно осмотритесь, так вам будет спокойнее. Сейчас я включу нормальный свет, потому рекомендую зажмуриться, а то будет немного больно глазам. Ну, готовы?

– Готов, – буркнул Александр, последовав совету и смежив веки. В ту же секунду зажегся свет, пробивающийся даже сквозь ресницы. Тем не менее не слишком яркий, и уже через несколько секунд, когда зрение адаптировалось, Александр смог осмотреть помещение.

Осматривать, правда, было нечего. Четыре стены, на одной из которых можно различить почти сливающиеся с ней цветом очертания двери, из мебели только койка, на которой Александр лежал. Еще динамик в углу у потолка – и все. Классическая больничная палата. Ах да, еще стул рядом с кроватью, на котором аккуратно уложена его одежда, чистая и отглаженная.

– Ну что, осмотрелись? – спросил голос без всякой усмешки, скорее с некоторым, едва уловимым сочувствием. – Тогда одевайтесь и выходите, вас проводят.

Не особенно раздумывая, Александр последовал рекомендации. Да ему ничего другого и не оставалось – человек, который с ним разговаривал, явно владел ситуацией, в то время как сам он ничего пока не понимал. Ну а страх… Самое интересное, страха Александр не испытывал – если бы захотели, успели грохнуть раз десять, а то и больше. Просто пока он лежал без сознания, а то и прямо там, на дороге. Скорость, с которой тот гаишник выхватил пистолет, яснее любых слов говорила Александру – справиться с таким противником он бы не смог ни при каких обстоятельствах. Издали, из винтовки – да, положил бы, как и любого другого, но в рукопашной шансов никаких.

Однако же не убили, даже подлечили. Интересно, чем? Впрочем, как раз не столь важно, главное – им от него что-то нужно, иначе не возились бы. Для серьезного анализа информации было явно недостаточно, но чтобы определиться в ситуации и не нервничать раньше времени, хватило бы и того, что уже известно. Жалко только, оружия не было, ну да на это смешно даже надеяться. Хорошо еще, одежду вернули. И кстати, информация к размышлению, которую, правда, пока неясно, к чему привязать, – динамик в интерьер палаты совершенно не вписывался, его ставили позже и, похоже, совсем недавно. Во всяком случае, мелкие сколы на штукатурке видны отчетливо.

Дверь открылась легким нажатием руки, за ней обнаружился коридор – длинный, хорошо освещенный, с белыми стенами и совершенно пустынный, если не считать здоровенного детину в камуфляже без знаков отличия. Очевидно, это и есть тот самый провожатый. Колоритный, надо сказать, мужик, ростом под два метра, с широченными плечами и носом, сломанным минимум дважды. Глаза его ничего не выражали, зато профессионально ощупали Александра с ног до головы, и стрелок вдруг с некоторым неудовольствием понял – его оценили и признали неопасным. Во всяком случае, мужик жестом приказал следовать за ним и пошел по коридору впереди, очевидно нимало не опасаясь нападения со спины.

Шли не долго и не далеко, сотня метров максимум. С десяток или чуть больше, Александр не считал, одинаковых дверей по правой стене, левая – глухая. Перед очередной дверью мужик остановился, опять же недвусмысленным, не оставляющим места двойному толкованию жестом, не говоря ни слова, приказал Александру заходить, сам остался снаружи безмолвной камуфлированной статуей.