Адмирал Белоглазов выглядел довольным жизнью, а значит, щедр был на поощрения. Тем более что ругать экипаж корвета было не за что, а похвалить, наоборот, повод имелся. Как-никак, помимо вполне удовлетворительно проведенного похода, они ухитрились без потерь исполнить достаточно сложное и опасное задание, которое, в принципе, им вообще не имели права поручать. Теперь кое-кто кое-где был адмиралу очень и очень обязан, ну а сами герои дня, соответственно, имели право на кое-какие плюшки. Серову на плечи вместо погон с четырьмя звездами упали новые, с одной, зато большой, и аж двумя просветами вместо одного. Его товарищей, соответственно, подняли со старлеев до капитан-лейтенантов. Орденов, правда, не полагалось, как-никак, операция была жуть какой секретной, но и без того неплохо. Серов даже прикинул, что теперь он, наверное, самый молодой кап-три в секторе. Вряд ли во всей Империи, там могут оказаться ребята и покруче, но в секторе – точно. В двадцать восемь лет иметь такое звание – это дорогого стоит, а следовательно, требовалось новые погоны срочно обмыть. Остальные поддержали эту мысль и, так как им все равно светил теперь заслуженный отпуск, а начальство разом потеряло интерес, все трое бодро направились к пассажирскому причалу. Раз в два часа с него отправлялся на планету пассажирский бот, и, если постараться, они имели все шансы успеть на ближайший рейс.

На бот они поднялись последними. Честно говоря, все же немного опоздали – остановились перекинуться парой слов со встретившимся по пути однокашником, служившим на базе, – но капитан бота, увидев спешащих офицеров, приказал чуть придержать трап. Минута туда-сюда для него роли не играла, так что подобное было нормой. Едва они успели плюхнуться в кресла, как бот отвалил от станции, и уже через несколько минут иглой вонзился в атмосферу, чтобы сесть на космодроме, расположенном совсем недалеко от столицы, на берегу моря.

Только выйдя наружу, Серов понял, как соскучился по свежему воздуху, и какой пропитанной черт знает чем дрянью дышал все последние месяцы. Это чувство посещало его при каждой высадке на планету, кроме разве что последнего раза, когда пришлось немного повоевать. Но тогда, во-первых, искажал ощущения адреналин в крови, а во-вторых, рот и ноздри были закрыты дыхательной маской, так, на всякий случай. Здесь и сейчас же был привычный, комфортный мир, и запах моря пьянил не хуже водки. Кстати, о водке…

Здесь же, в баре на самом берегу, они и обмыли новые погоны. По чуть-чуть, зато приятно. Ну а потом товарищи удалились, а Серов еще некоторое время сидел, рассматривая мягкие волны, накатывающиеся на песок. Торопиться ему было решительно некуда.

– Скучаете?

Серов медленно повернулся. Внимательно посмотрел на девушку за соседним столиком. Ничего так, все при ней, чуть моложе его самого. Пожалуй что, не вполне в его вкусе, но после трехмесячного воздержания накинешься и на крокодила. Единственно, несмотря на репутацию мужчин решительных и лишней стеснительностью не обремененных, стойко прилипшую к космонавтам, первым идти на контакт он никогда не умел, но раз уж она заговорила сама…

– Да, немного…

Проснулся он от разрывающего уши и мозг дребезжания коммуникатора. Закрыл голову подушкой, но звук никуда не делся – кто-то на другой стороне линии очень хотел с ним поговорить. Учитывая, что у Серова дико гудела голова, а сил, чтобы добраться до холодильника и влить в себя пару банок пива, решительно не было, оставалось только мысленно призвать на голову потенциального собеседника кучу проклятий и, мельком бросив взгляд на экран, нажать сброс. Вот еще, будет он отвечать непонятно кому, тем более наяривающему со скрытого номера.

Коммуникатор задребезжал вновь. Подпрыгнул и улетел куда-то под кровать, разразившись еще более противным, пробирающим чуть ли не до корней зубов звуком. Да что же такое делается-то, а? Под боком сонно завозились:

– Да ответь ты уже…

Пришлось вставать, искать проклятую звонилку, которая, вибрируя, упрыгала в дальний угол и, не включая видеосвязь, рявкнуть:

– Кого там еще принесло?

– Простите, это Серов Иван Игоревич?

– Нет, это три дюжины японцев… Конечно, я. И у меня плановый запой, так что идите к черту!

Собеседник замолчал, переваривая услышанное. А вот нечего. Отпуск у космонавта – это святое. Традиция, освященная временем и одобренная медиками. И нет тут ничего криминального – людям надо отдыхать и снимать стресс, иначе в следующем походе запаса прочности может и не хватить. Лучшего же средства, чем вино и женщины, еще никто не придумал, и потому практически все космонавты, оказавшись на отдыхе, ударялись в загул, ограниченный лишь крепостью их организмов. Не только эти два пункта, разумеется, тот же Серов успевал побывать на лыжном курорте, порыбачить и даже заняться серфингом, но первая неделя – загул! Вредно, конечно, особенно спиртное, но медицина позволяла им полностью снять последствия, так что космонавты отрывались на всю катушку. И чтобы оторвать их от этого занятия требовались ну очень серьезные основания.

– Иван Игоревич, бросай все, – вклинился тут в разговор знакомый голос. – Через полчаса к тебе прибудет транспорт. Оранжевый код.

Черт, это уже серьезно. Во-первых, оранжевый код – это один шаг до красного, то есть приведение вооруженных сил в полную боевую готовность. А во-вторых, адмирал какому-то командиру корвета просто так среди ночи звонить не будет. Оставалось только рявкнуть по-уставному, вырубить коммуникатор, кинуть в рот пару капсул антидота – и под душ.

Двадцать минут спустя, бросив взгляд на спящую женщину, которой завтра придется гадать, куда он делся (не страшно, конечно, бунгало оплачено еще на неделю вперед, так что у нее-то отдых продолжится, но все равно обидно), Серов тихонько вышел из дома. Темно, легкий влажный ветер, стрекотание местных цикад, в точности похожих на земных… Неспешным шагом дойти до маленького частного космодрома, расположенного в полукилометре, и чуть-чуть подождать, пока с неба не упадет тяжелая, похожая на каплю ртути туша штурмбота. Надо же, даже не обычный транспорт прислали, а дернули среди ночи этого монстра. Хорошо еще, заторы гравитации работают бесшумно, а то всех бы перебудили километров на сто вокруг.

Внутри оказалось ожидаемо тихо – изоляция на военных машинах что надо, спасает и от лучевого удара, и от звуковой волны. Сесть в кресло, пристегнуться – и наблюдать, как заспанный и оттого недовольный всем на свете пилот ловко поднимает штурмбот в небо. На высоте в полста километров заработали разгонные двигатели, и кораблик резко ускорился, выбираясь за пределы атмосферы. Вираж, другой – и над блистером замаячила, быстро вырастая в размерах, громада орбитальной крепости. Все, Серый, кончился твой отпуск.

– Раз-два-три-четыре-пять, вышел русский пострелять, – задумчиво пробормотала себе под нос Кобра. Адмирал, услышав ее, кивнул согласно. Эта поговорка, очень популярная у русофобов всего мира, самими русскими воспринималась как должное. Любой подданный Российской Империи знал: за ним стоит вся мощь космической сверхдержавы. Не раз, и не два и террористы, и местечковые диктаторы, и боссы мафии, и даже респектабельные финансовые воротилы, держащие в руках ниточки мировой экономики и привыкшие к уважению и почитанию, обнаруживали свои мозги на стене пополам с собственными кишками после того, как в их кабинеты вламывались имперские десантники. Жизнь русского неприкосновенна. Тронешь русского – умрешь сам и подведешь под монастырь всю семью. Эти истины методично вдалбливались Империей в головы соседей на протяжении многих поколений, и сейчас количество происшествий с русскими гражданами за рубежом сводилось к уровню статистической погрешности.

Тем не менее шуточка была горькая, особенно учитывая то, что они сейчас услышали, и кто в кого будет стрелять – это еще вопрос. Серов испытал вдруг острую потребность вновь оказаться в бунгало и забыть происходящее, как мрачный сон. Ну кто, кто мешал, спрашивается, просто выключить на ночь связь? Он в отпуске, все бы поняли, так нет же… Судя по мрачным лицам товарищей, их посетили весьма схожие мысли.

Адмирал, похоже, тоже понимал их настроение. Во всяком случае, не пытался чего-то требовать, лишь вздохнул:

– Я не имею права приказывать. Более того, это как раз та ситуация, когда я даже прикрытие вам дать не смогу. Но – надо.

– Да понятное дело, – вздохнул Серов. – Только вот из-за чего сыр-бор-то? Неужели этот… инцидент так много значит?

– Меня уже предупредили с самого верха, что если не справимся, то красным кодом может не ограничится. Я и сам не знаю нюансов. Черт возьми, я вообще ничего толком не знаю, но война будет точно. И у этих… – тут Белоглазов едва сдержался, чтобы не выдать все, что думает о разведчиках, контрразведчиках и прочих крутых перцах из спецслужб, – даже корабля под рукой нету.

Возмущение его было понятным, хотя легче от этого не становилось. Идиотизм какой-то. А все из-за той шустрой девицы, из-за которой они трое уже рисковали недавно собственными шкурами.

Реальный идиотизм, да не простой, а редкостный. Вместо того чтобы посадить особо ценную пассажирку на борт, скажем, фрегата, которых (это Серов знал совершенно точно) в резерве сейчас болтается аж пять штук, ее отправили курьерским кораблем. Сказали, что из соображений секретности, хотя, куда вероятнее, просто не захотели влезать в еще большие долги перед флотом, выпрашивая корабль. И вот, результат на всю морду – курьера перехватили. Кто – неясно, однако сам факт показателен. Ведь сверхскоростной корабль, тем более имперский, так просто не догонишь. Тут как минимум надо иметь загонщиков, стоящие в засаде корабли, перекрывающие все возможные маршруты бегства, а их в космосе много, да еще и знать, хотя бы примерно, маршрут жертвы. Словом, целая операция, да еще и крайне сложная, не каждому по плечу. И вот, когда уже все случилось, спецура прибежала к комфлота и на коленях стала просить – помогите. И пошлите тех, кто и так в курсе, чтобы количество посвященных не увеличивать. Послать бы их далече, но дело-то государственное. Вот так.

– Ребята, – комфлота в особо серьезных ситуациях имел привычку переходить на задушевный тон, – я вам приказывать не могу. Просто не имею права. Я вас могу только попросить: сделайте это. Звания, награды, двойной отпуск – это обязательно, если еще чего надо – говорите.

– Все так серьезно? – за всех спросил Док.

– Похоже, да.

– Ну, тогда… я пойду, – и протянул руку ладонью кверху.

– Я тоже, – Кобра положила на нее свою ладонь, удивительно изящную для женщины ее сложения.

– А, пропади все пропадом, – Серов накрыл их руки своей. – Но про двойной отпуск я вас за язык не тянул. И еще, на чем мы отправимся?

Вопрос был актуальный. Их корвет сейчас проходил техническое обслуживание и стоял в доке в полуразобранном состоянии. Неделя на приведение его в рабочее состояние, и это в лучшем случае. Адмирал лишь махнул рукой:

– Это не проблема. К нам на испытание пригнали новый фрегат, возьмете его.

– Вот как? – Серов чуть скептически поднял бровь. – А как же секретность? Там экипаж человек в десять, не меньше.

– Я же сказал. НОВЫЙ фрегат, – ухмыльнулся Белоглазов. – Наши умники взяли за основу корабль типа «Витязь» и смогли впихнуть на него двигатели и вооружение от эсминца, а заодно снизить потребность в экипаже до стандартного корвета. Как – не знаю, но кораблик получился красивый. Прототип к нам пригнали на обкатку – вот и испытаете заодно. Если все пойдет, как нужно, корабль останется вашим.

А вот это уже и впрямь стимул. Фрегат в любом случае классом выше корвета. Тем более новейший. Это и престиж, и перспектива карьерного роста, причем для всех. Щедро командование, ох, щедро. Не к добру, однозначно.

– Кто с нами пойдет от разведки?

– Никого, – мрачно ответил адмирал. – Говорят, у них сейчас ни одного специалиста под рукой, да и не нужны они в космосе.

– Чего-о? Мы что, рыжие?

– Иван Игоревич, заткнись, а. Иди, принимай корабль.

– Тьфу, – Серов едва удержался от того, чтобы плюнуть на пол прямо тут, в адмиральском салоне, и ограничился только характерным звуком. Белоглазов, что характерно, не обратил на это внимания, скорее всего, понимая, что и сам бы поступил так же.

– Ты чего распсиховался? – спросил его Док, когда за ними закрылась тяжелая дверь личных апартаментов адмирала. – Потом ведь отрыгнется.

– Не, я Старика неплохо знаю. Вы-то на два года позже меня учиться начали, когда его уже сюда перевели, а у меня он преподавал. Наставник, да еще и куратор группы, так что общаться немного проще. Он мало того, что не злопамятен, так еще и знает, что подставляет нас, и ничего не может поделать, поэтому сейчас его совесть ест.

– Почему думаешь, что подставляет? Из-за разведчиков?

– И из-за них тоже. Во-первых, я ни за что не поверю, что у них нет специалиста. Просто в дерьмо лезть не хотят, вот и отмазались. Во-вторых, а где контрразведка, служба внутренней безопасности и прочие конторы? Сильно подозреваю, что они даже не в курсе. Тут явно какая-то межведомственная разборка, а это, я вам скажу, пострашнее вражеских снарядов. В-третьих, само происшествие даже не намекает – кричит о неслабой утечке информации. Ну и, до кучи, очень вовремя оказавшийся здесь необычный корабль, хотя как раз это может и впрямь оказаться совпадением. Словом, дело не очень хорошо пахнет.

– Почему же тогда согласился? – влезла Кобра.

– Да потому, что вас, оглоедов, бросать не хочу. Вы же полезли первыми, старших не спрашивая. Да и адмирал наш… В общем, ему это зачем-то по-настоящему нужно. И Старик решил просить именно нас не потому, что его разведчики упрашивали. Плевать-то он на них хотел. Просто мне, а через меня и вам, он доверяет и считает, что задание мы выполнить все же способны. Все, разговоры потом. Нам еще корабль до старта хотя бы осмотреть надо, осваивать придется уже в полете.

Корабль производил впечатление изящности и мощи. Обычно дизайнеры имперских кораблей делали ставку именно на мощь, не обращая внимания на красоту обводов, но тот, кто проектировал «Витязи», был эстетом, и корабль ему определенно удался. Тускло блестящая в свете прожекторов стометровая игла, чуть раздутая в кормовой части – там, увенчанные массивными чашами отражателей, располагались двигатели. Для Серова оставалось загадкой, как же смогли инженеры скомпоновать вдвое более мощную силовую установку таким образом, чтобы она влезла в ограниченное и плохо подходящее для модернизации внутреннее пространство давным-давно устаревшего фрегата. Тем не менее впихнули, и сейчас единственным, что отличало «Фаэтон» – именно такое название красовалось на борту фрегата – от более ранних версий, оказались орудийные башни чуть больших размеров. В прежние новую артиллерию было просто не впихнуть, но и эти так успешно вписывались в общую картину, что не бросались в глаза. С первого взгляда и специалист не всегда определит, а случайный свидетель и подавно.

Откровенно говоря, Серов понимал, зачем эти извращения. «Витязей» в свое время наклепали столько, что из них даже сейчас, с учетом неизбежных потерь, можно было собрать небольшой флот. Списывать жалко, отправлять на длительное хранение бесперспективно, а эксплуатировать устаревшую технику неэффективно. Вот и придумали вариант модернизации. Как оно выйдет – это еще бабушка надвое сказала, но попробовать определенно стоило.

Зато внутри корабля оказалось тесно. Серову, начинавшему в свое время на таком же, только старом, корабле оставалось только вздохнуть. Для того, чтобы разместить в старом корпусе кучу нового оборудования, урезать пришлось внутреннее пространство. Отсюда и высокая автоматизация – для полноценного экипажа просто не оставалось места. Однако переживать из-за сузившихся до той же ширины, что и на корвете, коридоров не оставалось времени, и экипаж принялся лихорадочно осваивать новый корабль.

Повезло хотя бы в том, что конструкторы не стали очень уж усердствовать – видимо, их прижали и со сроками, и со стоимостью работ. Нет смысла модернизировать корабль, если дешевле построить новый. Поэтому начинку «Фаэтона», не мудрствуя лукаво, содрали с эсминца типа «Рапира», последней модификации. Серову, правда, с такими иметь дело не приходилось, зато товарищи сразу после училища ходили именно на нем, так что понять, что есть что, труда не составило. Спустя какой-то час после разговора с адмиралом швартовочные захваты аккуратно отпустили корабль, разгонная система крепости наддала ему хорошего пинка, а чуть отойдя, «Фаэтон» врубил маршевые двигатели и, в хорошем темпе ускоряясь, направился к точке гиперперехода.

Разгонялся фрегат легко, куда лучше, чем предыдущие версии, что, с учетом резко возросшей удельной мощности, и неудивительно. И скорости, обеспечивающей устойчивый вход в гиперпространство, даже не насилуя двигатели, сумел достичь куда быстрее, чем любой корабль, на котором Серову приходилось летать раньше. Затем вновь расплывшиеся в разноцветные линии звезды – и корабль ушел в прыжок, чтобы через двое суток выйти из него у другой звезды, в пяти с лишним парсеках от базы.

Запомнился им этот переход непрерывным авралом. Все же осваивать корабль на ходу – удовольствие ниже среднего, и уж точно меньшее, чем валяться в каюте с книжкой, чем большинство космонавтов в такой ситуации, собственно, и занимались. Серов похудел, осваивая аппаратуру, оказавшуюся хоть и знакомой, но более совершенной модификации, чем та, которой ему приходилось пользоваться до сих пор. Док не вылезал из машинного отделения и заляпал новенький комбинезон так, что походил на вымазавшегося в грязи леопарда. Само по себе найти, где измазаться на новеньком, только с верфи, корабле уже нечто сродни эпическому подвигу. Даже Кобра, обычно бывшая с техникой «на ты», вымоталась так, что с трудом таскала ноги.

Были, правда, в этой бочке дегтя и ложки меда. Во-первых, время пролетело незаметно, когда работаешь, некогда скучать. Во-вторых, к моменту окончания прыжка они хоть немного разобрались, что есть что, и могли не только нажимать кнопки, но и понимать, к чему это приведет, что корабль может, а что нет. Ну и, в-третьих, готовить было не нужно. Адмирал Белоглазов постарался хоть немного подсластить им жизнь, и консервационный отсек, сохранившийся от раннего проекта в первоначальном объеме, был забит всякими вкусностями, которых, по прикидкам Серова, даже в компании с этими проглотами, должно было хватить на пару месяцев, не меньше.

Выход из гиперпространства прошел штатно, единственно, чуть в стороне от точки, в которой вывалился исчезнувший курьер – еще не освоивший окончательно аппаратуру Серов решил на всякий случай перестраховаться, чтобы не разнести случайно какую-нибудь ценную улику. Как оказалось, предусмотрительность была не напрасной. Не в смысле улик, а потому, что сами они почти сразу подверглись нападению, а выход в стороне от цели давал лишние секунды на подготовку.

Атакующих было двое, корвет и фрегат старых европейских моделей, но, судя по ускорению, которое они выдавали, и явно завышенной температуре выхлопа, модернизированные. Правда, непонятно где и кем – желающих поизгаляться над техникой и обещающих заказчикам «вывести их корабли на принципиально новый уровень» хватало везде и всегда. Результаты тоже бывали разные. И государственные фирмы, и кустари-одиночки ухитрялись порой как загубить корабль, так и на самом деле получить на выходе что-то интересное, поэтому к возможностям неизвестных противников следовало отнестись со всей серьезностью. Кобра, оскалившись, бросила корабль в сторону, уклоняясь от атаки, и тут же заложила петлю, проведя маневр уклонения от ракет. Весьма, весьма опрометчиво выпускать их с такой дистанции, давая жертве время отреагировать, и неудивительно, что цели не достигла ни одна. Часть сгорела, расстрелянная зенитными лазерами, часть ушла за ложными целями, а часть и вовсе потеряла фрегат, что говорило о паршивом состоянии их электронной начинки. А вот противник на какое-то время остался без своего основного вооружения, перезарядить ракетные установки – это занятие небыстрое. Теперь ход был за русскими.

Ускорение было таким, что, несмотря на гравикомпенсаторы, космонавтов вдавило в кресла. Для противников рывок «Фаэтона» оказался столь неожиданным, что корвет на какое-то время даже потерял цель, это было видно по его суматошно выполненному повороту и резкому ослаблению локационного облучения, фиксирующегося датчиками русского фрегата. Правда, контакт он восстановил с похвальной быстротой, но сделать вывод о том, что в единую информационно-боевую сеть корабли противника не связаны, русские успели. Последнее радовало, поскольку боевая эффективность при использовании таких систем значительно возрастала. Ну, на нет и суда нет, хотя развить эту мысль Серов уже не успел.