– Вы представляете, недавно он был оскорблен в лучших чувствах.

– Это как? – удивился Колесников.

– Он пытался поухаживать за вашей… дамой. И был жестоко послан с использованием русских слов. Каких – я не знаю, но, подозреваю, тех, которые все еще иногда использует Быстрый Гейнц. А он их нахватался как раз в России. Так что не говорите, что у вас с ней ничего нет…

На том они и распрощались.

В этот вечер Хелен не пела. Это почему-то неприятно задело, хотя, с другой стороны, оно и к лучшему. Все же день выдался даже излишне насыщенный, и нервы стоило лечить. Да хотя бы даже коньяком. Впрочем, уже после второго бокала Колесников почувствовал, что его «повело». Мысли стали легкими и в то же время какими-то вялыми, появилось легкое головокружение. Не-ет, батенька, устали вы, пора и честь знать. Примерно такие мысли витали в его голове, когда он поднимался к себе в номер. И вырубился он мгновенно, провалившись в сон, будто в глубокий омут. Так, что на краткий миг, когда грань между явью и сном становится неощутима, почувствовал даже мимолетный страх, но осознать его не успел – выключился.

Зато утром, едва Колесников успел надеть китель, как в дверь забарабанили, и уже через секунду в нее буквально влетела Хелен. Очень красивая, радостная, слегка растрепанная, в легком, по случаю теплой погоды, платье. Колесникову пришло на ум, что вот она, разница между чопорными до оскомины немками и русской, пускай и рожденной здесь. Впрочем, может статься, это накладывала отпечаток выбранная профессия.

Что ее поведение выпадает за рамки приличия, девушка сообразила, только оказавшись в его номере. Или изобразила, что только здесь… Хотя нет, чтоб так играть, надо быть гениальной актрисой. Уж ставший вдруг отчаянно-красным цвет лица точно не изобразишь. Вон, кончики ушей горят – хоть сигарету прикуривай. Очевидно, сообразив, что он отлично видит ее смущение, она покраснела еще сильнее и попыталась сделать книксен. Запуталась в собственных ногах и чуть не упала. Это выглядело настолько естественным и комичным, что адмирал не смог сдержать улыбку:

– Хелен, пожалуйста, не делайте больше так. А не то я умру или от смеха, или от смущения. Германия не простит вам такого жестокого убийства героя.

Получилось. Во всяком случае, прогнать ее смущение и заменить его на здоровый смех, он точно смог. День начинался отлично.

Эти лишние трое суток в конечном итоге превратились в полноценную неделю и пролетели, как небольшой отпуск. Он гулял с красивой девушкой по улицам старинного, еще не превращенного бомбами в руины города, сидел в маленьком уютном кафе, выезжал на природу… В театр, опять же, сходили. Разумеется, билетов достать было невозможно, однако лейтенант Вальман тут же все устроил. Словом, просто замечательно. Колесников не отдыхал так со времен собственного студенчества. Правда, было две разницы. Тогда он смотрел в рот случайно попавшим в их компанию знаменитостям вроде приезжавших с лекциями полярников, а сейчас, когда Хелен затащила его в свой университет, сам оказался в роли такой знаменитости. Ну и все же его молодость пришлась на период бунтарства и новых веяний, здесь же народ выглядел куда более зажатым и накачанным пропагандой иногда до полной невменяемости. И все равно было здорово! А главное, мимоходом удалось решить кое-какие дела.

С Гитлером он все же один раз встречался. Фюрера заинтересовали его мысли по поводу французских кораблей. Пришлось пространно объяснять свои выкладки, благо про операцию «Катапульта» Колесников в свое время кое-что читал. Не слишком много, но достаточно для того, чтобы то, что он плел, выглядело убедительно. Так что Гитлер остался разговором удовлетворен и отпустил новоявленного фаворита с миром, хотя, когда они закончили, пот с адмирала лил градом.

Куда более содержательный разговор получился на следующий день, у Геринга. Тот вновь пригласил Колесникова к себе, поохотиться. Отказываться не стоило, тем более, это был хороший повод для разговора. И вот здесь с ним напросилась Хелен. Как-никак, в прошлый раз ее интервью произвело фуррор в редакции, принеся ей хороший, по меркам газеты, гонорар и место постоянного корреспондента. Сейчас, почувствовав себя акулой пера, она решила не упускать шанс и вцепилась в адмирала мертвой хваткой. А он, честно говоря, не очень-то и сопротивлялся. В конце концов, пускай девушка от знакомства с ним хоть что-то поимеет. К примеру, взамен подмоченной репутации. Пускай ничего и не было, но болтать будут такое… И все грязные рты не заткнешь. Во всяком случае, пока.

Добираться до виллы Геринга, куда он на всякий случай убрался подальше от все еще не отошедшего от гнева фюрера, было далеко. Однако командующий немецкими ВВС беспардонно использовал свое служебное положение, и на аэродроме их ждал «шторьх». Этот немецкий разъездной самолетик, функционально подобный родному «кукурузнику», разве что реализованный на чуть более высоком техническом уровне, чем родной У-2, оказался на удивление удобным. Это Колесников оценил. На Хелен же, до того никогда не летавшую, и самолет, и полет на нем произвели неизгладимое впечатление. После приземления она вылезала с широко открытыми от восторга глазами и бледным лицом. Уточнять, от восторга аристократическая бледность, или от воздушной болезни, адмирал деликатно не стал.

Жилище официального преемника (или его назначат на эту должность позже? А, плевать) Гитлера производило впечатление. Как уже заметил Колесников, партийные бонзы Германии не любили себе в чем-то отказывать. Тем более, происходивший из известной и весьма богатой семьи Геринг. Что его, спрашивается, понесло в политику, да еще в такое дерьмо? Чего не хватало? Скорее всего, неприятие поражения в войне начало выливаться в такие вот извращенные формы. Хотя, может, все решили деньги, потому, что потерял он тогда все и едва сводил концы с концами. Сложно сказать, да и не столь уж важно, честно говоря.

Однако же хозяин этих хором имел и вкус, и образование. Несмотря на размеры, не оставалось чего-либо, напоминающего давящее впечатление, строение получилось не только комфортным, но и не по-немецки легким. Хотя, не исключено, тут мог приложить руку и сам Гитлер – он, по слухам, увлекался архитектурой. И, спрашивается, что понесло в политику талантливого художника? Образованного, владеющего как минимум двумя языками, неплохого писателя? Чего их всех сюда понесло, черт возьми?

Видимо, что-то отразилось на его лице, потому что Хелен осторожно тронула его за локоть и спросила:

– С тобой все в порядке?

– Нормально. Кольнуло в боку, иногда бывает.

Девушка понимающе кивнула и замолчала. Интересно, поверила или просто решила, что с ней сейчас не хотят общаться? А, плевать, сейчас на горизонте маячил серьезный разговор, и красивые девушки подождут. Первым делом, первым делом самолеты… Будем надеяться, что девушка поймет.

Хозяин дома встретил их добродушной улыбкой. Он, если верить слухам, и в самом деле был человек незлой. И, в отличие от товарищей по партии, не сильно увлекающимся экстремистскими идеями вроде охоты на евреев. Фразу «я сам решаю, кто у меня еврей, а кто нет» Колесников помнил еще с прошлой жизни. Хотя, с другой стороны, с евреями здесь вообще дела обстояли интересно. К примеру, только среди экипажа «Шарнхорста» минимум два офицера имели близкие, на уровне дедушек-бабушек, еврейские корни, и ничего, служили. И никто их не зажимал, хотя гестапо наверняка знало о них. Так что, может, каких-нибудь польских евреев и пускали под нож, но со «своими» все было далеко не столь однозначно.

– Рад вас видеть, Гюнтер.

Надо же, по имени обращается. Видимо, намекает на свое к нему расположение. Что же, неплохо.

– Весьма польщен приглашением, герр рейхсмаршал.

Обмен любезностями, комплименты, вполне заслуженные, красоте спутницы, обязательные разговоры о погоде… Жалко терять время, но – этикет, здесь ему придают значение. Легкие закуски, потом обещанная охота. По сравнению с той, на которой Колесникову доводилось бывать в прошлой жизни, неинтересная, однако положено восторгаться и таскать дурацкую зеленую шляпу с пером. Интервью для спутницы, о котором пришлось просить отдельно, а вчера вечером опять допоздна сидеть и составлять вместе с ней вопросы… Правда, отношение к интервью у Геринга оказалось благосклонным, он вообще не был чужд некоторой театральности, а может, просто уже привык за свою политическую карьеру являться публичной фигурой. Такую положение обязывает давать интервью. Хелен от счастья разве что не светилась, ну да это нормально – карьеру делает. Ну а у них серьезный разговор состоялся чуть позже, когда, сплавив девушку посмотреть цветы (предлог надуманный, но Хелен поняла и не обиделась, поскольку хорошо осознавала, что получила максимум возможного, и есть секреты, в которые не стоит совать нос), мужчины засели в маленькой, уютной гостиной.

И рейхсмаршал преобразился. Радушный хозяин исчез, вместо него появился офицер, сбивший в прошлой войне больше двадцати самолетов противника, за что был объявлен французами военным преступником. Жесткий, умный, умеющий быстро принимать решения человек. Такого стоило опасаться, к нему просто необходимо было относиться серьезно. И еще, такого Геринга поневоле следовало уважать.

И все же договориться им удалось быстро. Геринг, как и Гиммлер несколькими днями ранее, был удивлен тем, что адмирал ничего не хотел для себя лично. Однако с аргументацией «хочешь выжить – победи» он был абсолютно согласен, придерживаясь схожих взглядов. И скорейшую разработку самолетов для авианосца, равно как и подготовку пилотов для него, удалось согласовать. Больше всего споров было насчет порядка подчинения, но сошлись на том, что пока корабль в порту, его авиагруппа организационно подчиняется люфтваффе, но когда он выходит в море, командуют моряки, и никто более. И отвлекать пилотов для иных задач, равно как и отзывать их без согласования с командующим флотом никто не имеет права.

Кстати, тут он смог удивить Геринга еще раз, когда попросил его назначать в авиагруппу не самых лучших, но самых дисциплинированных пилотов. Не тех, кто будет гоняться за пополнением счета, а в точности согласно приказу будет защищать корабли от атак противника и понимать, что погибнут они – упадет в море и его машина. Геринг только головой покрутил, удивляясь знаниям Лютьенса весьма специфических проблем германской авиации, и согласился. В общем, разошлись они весьма довольные друг другом.

Русские приехали на следующий день после его возвращения. Целая делегация, человек десять, во главе с самим Крыловым. Бывший царский генерал от флота (такой вот казус) оказался мощным бородатым стариканом с весьма острым языком. В его возрасте обычно дома сидят, по делам подчиненных гоняют, но академик не мог упустить случая ознакомиться с техникой будущего противника. Умные люди отлично понимали, что Германия и СССР рано или поздно схлестнутся, и упустить такой шанс… Да и вообще, все эти консультации и возможные разработки – штука платная, наверняка в СССР за помощь что-нибудь вытребовали и, скорее всего, не золотом, а чем-то более нужным. Ну и бог с ним. Все равно на море серьезных боевых действий не произойдет, это Колесников помнил абсолютно точно. А вот если СССР вытребует, скажем, лицензию на новый двигатель для истребителя, и машины, с которыми люфтваффе столкнутся в русском небе, окажутся хоть немного лучше, чем в той истории, то все, можно считать, жизнь прожита не зря. И авиамоторы – не единственный вариант.

Впрочем, осмотр кораблей вряд ли что-то дал Крылову. Из-за условий Версальского мира Германия длительное время не могла вести нормальных военно-технических разработок, и обводы корпусов, частично заимствованные с кораблей прошедшей войны, выглядели архаично. В СССР наверняка ушли заметно дальше. Так что идея о том, что русские могут что-то посоветовать, глупой не выглядела. Правда, стоило бы поднапрячь и итальянцев, но хитрые макаронники так виляли хвостом, что связываться с ними в Германии не больно-то хотели.

Честно говоря, Колесникова так и подмывало попытаться через того же Крылова выйти на связь с советским командованием, однако идею эту он, по долгому размышлению, отбросил. Пока он один, его позиция малоуязвима. Просто не заподозрят. А вот стоит увеличиться кругу посвященных – и все, вляпались. Так что лучше уж подождать, деликатно и осторожно, своего часа, а пока терпеть ехидство старого кораблестроителя, благо немецкий тот знал.

Откровенно говоря, в глубине души адмирал не слишком верил, что из визита советских инженеров все же родится какой-то результат. Однако, к его удивлению, буквально через неделю после их отъезда из СССР пришло положительное заключение. Добавить скорости, не устраивая глобальных переделок в машинном отделении, можно было, проведя относительно небольшие изменения носовой части корабля и оптимизировав форму винтов. В первом у немцев имелся неплохой опыт – как-никак и «Шарнхорст», и «Гнейзенау» переделкам носовой части уже подвергались. Сделать новые винты – и вовсе не проблема. Затратно, конечно, но в целом операция рутинная. И если к скорости «Лютцова», все еще стоящего в ремонте, удастся добавить обещанные Крыловым три узла, то это позволит безбоязненно включать корабль в состав ударной эскадры. Естественно, предложение было принято, но сделали это уже без участия Колесникова. Адмирала Лютьенса снова вызвали в Берлин, где он пробыл всего несколько часов, после чего срочно вылетел во Францию. Близилась не оставшаяся секретом для немецкой разведки операция «Катапульта», и от лучшего флотоводца Германии верховное командование требовало чуда.