Часть 1
Новорожденные пенаты

– Если боги есть, почему тогда в мире столько страданий и несправедливости?

– Из-за таких, как вы.

– Таких, как я, больше нет. Я один в своем роде.

Джейме Ланнистер, Кейтилин Старк

Глава 1
1468 год, 2 марта, Москва

Юный Иван Иванович замер, наблюдая за своим противником. А потом решительно двинулся вперед.

Выпад. Выпад. Шаг. Выпад.

Легкое копье в его руках очень опасно сверкало, стремясь поразить оппонента в ноги. И раз за разом вынуждая отступать, пятясь спиной и то и дело норовя упасть. Изредка противник пытался отмахиваться мечом. Но на это требовалось слишком много времени. И на ползамаха он вновь оказывался вынужден отпрыгивать назад.

На дворе была середина XV века. А значит, фехтовальные школы только-только зарождались. Причем не на Руси. Здесь, конечно, какие-то навыки передавались в рамках дружинной культуры. Но весьма невысокие. В лучшем случае отдельные удачные ухватки. Да и то – не всегда и не везде.

Конечно, встречались мастера клинка. Но их было мало, да и являлись они всего лишь удачливыми самоучками, без всякой системы. Тут узнали один прием, там другой, где-то подсмотрели третий… так и росли, так и развивались. И хорошо, если сыну или ученику ухватки свои передавали. Зачастую же все их мастерство отправлялось в лучший мир вместе с носителем.

Выпад. Выпад. Шаг. Выпад.

Оппонент Вани оступился левой ногой и замешкался на пару секунд. Этого оказалось достаточно. Копье скользнуло вперед и ударило затупленным наконечником в голень опорной ноги. Противник вскрикнул и потерял равновесие. Взмахнул руками, пытаясь устоять. И получил сильный, акцентированный удар в грудь. С под-шагом. Прямо в пластину доспеха.

Раз.

И он рухнул навзничь, вышибая воздух из легких. А как чуть оклемался, принялся растирать ушибленную ногу. Копье хоть и затупленное, но все равно колющий удар – быстр и весьма неприятен.

– Молодец! – громко произнес Иван III, который, как оказалось, подошел совершенно тихо.

– Отец, – почтенно произнес наш герой и уважительно качнул головой.

– С мечом ты так же хорош?

– Нет, отец. Он слишком тяжел для меня. Пока. Но я стараюсь.

Великий князь довольно кивнул и улыбнулся. Раньше он с сыном мало общался, ведь ему было всего девять лет^[4]. А до отрочества малыш проводил время почти всецело на женской стороне. Потом же Ивана Васильевича слишком заботили дела куда более неотложные, державные. И он закрывал глаза на излишнюю опеку супруги над сыном. Единственный ведь.

Но даже того невеликого общения оказалось достаточно, чтобы понять – трагедия подействовала на Ваню невероятно. Он словно повзрослел. Отбросил все детские забавы и со всем усердием взялся за воинские упражнения. Меч, копье, лук, верховая езда… всем этим он занимался с каком-то особым рвением. А еще ученостями премудрыми…

Конечно, в этом пространственно-временном континууме ни учебников, ни специалистов по физике, химии и прочим подобным дисциплинам было не сыскать. Пока. Но Ване они и не требовались. Чему они его научат? Поэтому он налегал на общепризнанные признаки высокой учености – чтение, письмо, языки и Закон Божий. Особливо уделяя внимание латинскому языку как самому полезному и перспективному. Как-никак язык международного общения и дипломатии в те годы. Также он упражнялся в польском, татарском и греческом. С носителями, разумеется. Ну и местный учил, ибо доверять телу в таком вопросе было не очень хорошо.

Вот так год и провел. Неполный. Помалкивая, отчаянно тренируясь и слушая, внимательно слушая, кто, что и кому говорит. Вляпаться в какую-нибудь гаденькую интригу на ровном месте ему не хотелось совершенно.

Иван Иванович в прошлой жизни немало увлекался военно-исторической реконструкцией.

Но совсем не этой эпохой и регионом. Поэтому и не торопился с выводами и реакциями. Было страшно ошибиться. Игра это или нет, но ему совсем не хотелось проверять, что с ним будет после новой смерти.

– Отец, ты так странно смотришь. Хочешь мне что-то сказать?

– Судьбу твою решаю, – задумчиво произнес Иван III, пристально глядя сыну в глаза. Тот этого словно и не заметил. В отличие от сверстников, Ваня взгляда ни от кого не прятал и ничего не стеснялся. Это-то отца окончательно и убедило. – Поедешь со мной! – наконец произнес он.

– Когда выступаем? – деловито поинтересовался сын.

– А не интересно, куда? – усмехнулся Великий князь.

– Если я тебе нужен, то какая разница, куда ехать? Не Царьград же ты, батюшка, приступом брать решился?

– Царьград? – удивился отец.

– Ну а что? Как Вещий Олег, сесть на струги да дерзким, решительным рывком достигнуть города. Да подгадав момент, пока султан воюет вдали от столицы и град сей старинный никем толком не оберегается.

– Как-как? Ха! Дерзновенно! Но нет. Увы, не на Царьград идем. К Казани.

– Путь неблизкий. Верхом пойдем? – осторожно поинтересовался сын.

– По воде. Доволен?

– Да, батюшка, – имитируя сдержанную радость, ответил Ваня. Это не укрылось от отца.

– Али недоволен? Может, не хочешь?

– Хочу, – твердо произнес сын. – На сшибку мне по молодости рано. Но ты же даже пускать стрелы не дашь. Что это за поход такой?

– Какой есть, – жестко произнес отец. – Я в свое время тоже так ходил. И это не обсуждается, – отрезал он и, развернувшись, удалился.

А Ваня, пожав плечами, вернулся к тренировке. Его ждала работа связкой щит-меч. Ничего необычного, все такой же «колхоз». Но оружие для его юного тела было пока тяжеловато. Каких-то полтора килограмма весил меч, но им не раз и не два нужно махнуть, а уверенно и долго работать. Щит так и вообще оттягивал руку самым безбожным образом. Видимо, оригинальный Вань Ваныч не сильно утруждал себя тренировками. Тело, полученное нашим героем в подарок от судьбы, отличалось определенной рыхлостью и изнеженностью.

И с этим требовалось бороться. Серьезно. Решительно. Посему ему даже сделали турники с брусьями. Скакалки смастерили. Кольца. Немного силовых снарядов. И он изо дня в день уделял им значительное количество времени. Слишком уж опасно было в эти времена быть слабым и дохлым.

Великий князь, впрочем, далеко не ушел. Вернулся на наблюдательную позицию в стороне, откуда уже не раз и не два наблюдал исподволь за сыном. Там его ждал митрополит Московский Филипп I^[5].

– Вижу, ты недоволен?

– Этот сопляк хочет в драку лезть! – раздраженно рыкнул Иван III. – В первом же походе!

– Чудно… – покачал головой Филипп.

– Почему?

– Помнишь? Раньше ведь его воинскими упражнениями не заставишь заниматься. А теперь, всякие детские игры отбросив, только и делает, что языки учит, Закон Божий да оружием машет. Вон ныне и в бой уже рвется.

– Смерть матери не прошла бесследно, – смягчившись, ответил отец. – Он стал мрачный, нелюдимый, молчаливый… Я боюсь, чтобы он чего не натворил сгоряча. Убьют ведь по дурости. Поговори с ним.

– Не расскажет, – покачал головой митрополит. – Уже пробовал, и не раз. Смотрит подозрительно и, тщательно выбирая слова, ответ держит. Всегда по уму. Всегда то, что нужно сказать.

– Вот и я о том! Что он держит в себе? Чувствую ведь – гнетет его что-то. Отчего так рьян в упражнениях? Отчего не забавляется, как иные сверстники? Мне нравится, что он повзрослел. Но меня пугает, как это все произошло. Прошу тебя. Поговори. Я не хочу его потерять.

– Я попробую, – тяжело вздохнув, ответил митрополит. И с тоской в глазах взглянул на площадку, где Ваня старательно работал в спарринге с ратником. Даже ему было видно, что меч со щитом для него тяжеловаты. Вон какие скупые и аккуратные движения. Но и ратнику сладко не приходилось – отрок постоянно ловил его на контратаках и прочих ухватках. Да так ловко…

Глава 2
1468 год, 29 апреля – 1 мая, Муром

Выступив из Москвы, Иван III оказался вынужден возвращаться назад, едва отъехав. Гонец догнал с известиями о какой-то нехорошей возне в Литве. Дескать, собирают войска. Правда или нет, но обстоятельства оказались такими, что оставлять столицу без прикрытия Великий князь не решился. Посему большой поход оказался сорван.

А вот Ваня уперся.

Возвращаться из похода он отказался наотрез. Обещал быть тихим, смирным, послушным и вообще – лучшим в мире сыном. Только бы отец его не унижал этим возвратом…

– Отец, ты хочешь, чтобы меня презирали?

– Чего?! – опешил Великий князь.

– Сам ты в свои девять лет воинство возглавлял и крепость брал. А меня, словно несмышленыша, за ручку таскаешь? Не думаешь о том, что твои люди обо мне думать станут? Добавит ли мне твой поступок уважения в их глазах?

– Успеется, – продолжал настаивать Иван III.

– Что успеется? Береги честь смолоду! Али тебе то не ведомо?

– Как-как? – удивился отец, услышав незнакомое, но любопытное выражение.

– Уважение окружающих легко потерять, но сложно заслужить. Если ты вот так станешь меня унижать прилюдно, то как я смогу тебе наследовать? Кем я окажусь в глазах окружающих? Маленьким изнеженным мальчиком, который чего-то стоит только как твой сын. Кто меня уважать станет? Кровь кровью, дела делами. Или ты хочешь, чтобы при моем наследовании началась смута вроде той, в которой оказался дед?

– Ты деда не трогай! – рявкнул Иван III.

– Царствие ему небесное! Славных дел был человек! – произнес Ваня с выражением и перекрестился, что смягчило отца. Он задумался. Постояли. Поиграли немного в гляделки. И Иван Васильевич, тяжело вздохнув, согласился отпустить сына в поход. Но при условии, что тот будет во всем слушаться своего дядьку-наставника. Так Великий князь развернулся обратно в столицу, а Ваня продолжил поход с небольшим отрядом. До Нижнего Новгорода. Большого похода теперь точно не будет, но пограничных стычек не избежать.

Дошли до Мурома. Заночевали. А утром оказалось, что можно никуда не спешить. Татары сами объявились.

Казалось бы, город. Целый город! Чего бояться? Однако княжич испытывал нешуточное волнение. Город-то имел всего сотню жителей^[6] и был с гулькин нос размером. Вполне типичный средневековый город, большинство из которых не превышали и тысячи человек населения.

Командовал гарнизоном Даниил Холмский, имевший под рукой полсотни бойцов^[7]. Не бог весть что, но хотя бы доспехи были у всех. Правда, жиденькие – кольчуги да легкие открытые шлемы. Для Руси – нормально. Хотя в достаточно широком обороте имелись и иные варианты снаряжения. Так, например, сам Холмский, а также все два десятка из сопровождения Вани носили поверх кольчуги «кирасу» типично русского стиля. То есть «жилетку» из крупной клепаной чешуи с развитыми плечами-руками и юбкой. И она серьезно повышала степень защиты в условиях региона, встречаясь не так уж и редко.

Иван Иванович в свое время немало занимался военно-исторической реконструкцией. Но другой эпохой и регионом. Поэтому про старую Русь знал довольно мало и только самые яркие исторические маркеры, вроде эпохи Ивана Грозного. Русь же XV века в его голове почти полностью выпадала. Да он даже об Африке на тот период мог рассказать больше, чем о Руси.

Конечно, эпоха первого царя^[8] была известна ему относительно неплохо. Без каких-то имен или деталей, но все ключевые явления и тенденции он знал. Да вот беда – в середине XV века регион оказался совсем иным по очень многим показателям. В том числе и в военном плане. Ни тебе стрельцов-оборванцев, ни помещичьей голытьбы^[9] в товарных количествах.

Кавалерия, которой располагал Великий князь, оказалась пусть и не очень многочисленной, но сплошь «кованой». Пусть кольчужка, но была у каждого ратника. Более того – хватало тех, кто имел «чешую». Да и лошади в полевых отрядах применялись отнюдь не степные доходяги, а куда как получше. В среднем выходило, что на каждого воина при Иване III шло в три-четыре раза больше средств, чем при Иване IV Грозном, что существенно поднимало боевые качества.

Но только не сегодня…

Потому как к славному городку Мурому татар подошло что-то слишком много. По оценке Вани – сотен восемь, а может, и больше^[10]. Из-за чего хмурился и Холмский, и Беззубцев, и ратники. Обыватели так и вообще ходили мрачнее тучи. Конечно, данные татары не блистали снаряжением, имея кольчуги лишь у двух или трех десятков. Остальные же обходились без них. Но даже в этом случае их получалось много, слишком много. И на взгляд княжича, и на взгляд местных.

– Чего им нужно? – поинтересовался Ваня у Константина Александровича, аккуратно наблюдая в бойницу за диспозицией.

– Так ясно что, – усмехнулся Даниил. – Тебя требуют выдать.

– Глупо, – невозмутимо констатировал Ваня.

– Не боишься? – заинтересованно спросил Константин Александрович.

– А чего бояться? – удивился княжич. – Даже если город возьмут приступом, убивать меня не станут. Да и пытать тоже. Я им нужен живым и здоровым для переговоров с отцом.

– А отчего же ты считаешь их требование глупым? – поинтересовался Холмский, удивленный весьма разумной и спокойной реакцией десятилетнего парня.

– Выдать меня вы не можете. В бою есть шанс выжить и победить. А сдав меня – нет. Отец будет в ярости и не простит. Да и урон чести несмываемый. Это понимаете вы, это понимают они. Вот я и говорю – глупо. Зачем ставить такие условия?

– А какие нужно? – с мягкой улыбкой поинтересовался дядька.

– Да мало ли вариантов? Например, потребовать сдачи крепости с правом спокойно ее покинуть защитникам. Лить в уши любые обещания. Главное – убедить покинуть крепость. Даже разрешив ее подпалить. А потом, как мы окажемся за стенами, напасть. Главное при этом – не показать свою осведомленность о том, что я здесь нахожусь. И вроде бы как и не за мной.

– Это будет большой урон чести, – заметил с укоризной Беззубцев.

– Константин Александрович, вы такой большой, а простых вещей не знаете, – покачал головой Ваня.

– Это каких же? – нахмурился его визави.

– Клятва, даваемая мусульманином христианину, не обязательна к исполнению. Да, это не будет хорошо, но и огонь преисподней за это не полагается. Это мелкий, малозначительный грех. Тем более если он совершается к вящей выгоде единоверцев.

– Но… – начал было что-то говорить Беззубцев и осекся.

– Кроме того, с точки зрения ислама есть только одна клятва – Богом. Все остальное – недействительно. Поэтому можно и даже этих малых душевных мук избежать, подбирая правильные слова.

Ваня замолчал, а все, кто стоял на стене, уставились на него широко раскрытыми глазами. Нашему герою же было все равно. Он оказался уже всецело поглощен вопросами осады.

– Они пойдут на приступ?

– Должны, – кивнул вышедший из ступора Холмский. – Но не сейчас. Вон в той рощице сначала палок нарубят да лыка надерут. Свяжут лестницы. И поутру завтра полезут.

– И как думаете воевать?

– В вылазку нужно сходить, – неуверенно произнес начальник гарнизона.