Каждые каникулы в начале квартала Волька с отцом выходили в «дикую природу», как говорили дед-баба. Женька и Сергей (друзья Вольки) со своими отцами были их стабильными компаньонами. Отцы Вольки, Женьки и Сергея были одноклассниками. Смысл понятия «класс» по рассказам родителей в их время понимался несколько иначе, чем у подростков, но для дружбы это было непринципиально.
Отец Женьки был биологом, что делало вылазки на природу интереснее и безопаснее.
Отец Сергея работал в медиасфере ведущим какого-то популярного канала, поэтому отчеты об их вылазках смотрелись всегда настолько эффектно, что фрагменты часто оказывались даже на центральных каналах.
Папа Леша избегал, по возможности, цифровых отвлечений в походах, но связь и навигация слишком полезны даже на природе, и это была его зона ответственности.
Чтобы выбраться в «дикую природу», надо было затемно выезжать довольно далеко за город. Погода была шикарная. Женька с отцом, эпизодически споря друг с другом, расшифровывали разные следы на снегу. В сумерках быстро поставили бивуак и расслабленно греясь у костра обсуждали лениво набегающие мысли. Лес тихо слушал.
Сергей вспомнил, что вскоре, ближе к концу праздничной недели-календы, многие христиане отмечают Рождество Христово. При этом есть христиане, которые отмечают его на 2 недели позже. Он не мог понять, почему это разные дни, хотя Христос один и тот же, а также в какой из этих дней Рождества раньше начинался год, поскольку эра по названию связана с Рождеством Христовым?
Женька тут же заворчал, что даже в праздники ему напоминают про проваленный зачет по истории на задачах про прошлый календарь. Он не мог понять, почему и зачем люди более 2 тысяч лет жили по календарю с кучей странных и неудобных уточнений?
Волька хотел бы блеснуть своим «блестяще» от Варвары Степановны, но вопрос Сереги поставил в тупик и его.
Отец Сергея недавно брал интервью у известного историка как раз на тему календарной реформы. Оказывается, хвосты календарных реформ могут тянуться веками и даже тысячелетиями. В частности, в вопросе Сергея все оказалось совсем иначе связано.
Во-первых, эра от Рождества Христова, вопреки названию, начиналась не с даты рождения Христа, а с абстрактного первого дня древнеримского календаря, который появился задолго до Христа. С него начинался год работы очередного римского консула. Так и сохранилось на много веков даже после распада Римской империи.
Во-вторых, разные христианские Рождества – продукт разных календарей от одного события. Сначала был календарь Юлия Цезаря. А к концу 16 века прошлой христианской эры выявили более тонкое правило високосных годов, которое внес Римский Папа Григорий XIII. Тогда часть христиан, в первую очередь католиков, последовали за 10-дневной поправкой в календаре. Другая часть сочла, что им Папа не указ, и продолжили вести старый вариант календаря. К настоящему времени между годовщинами одного и того же Рождества по разным правилам накопилось уже 13 дней разницы.
Как только речь зашла про календарь Космической эры, Женька встрепенулся и начал расхваливать увязку его ритма с фазами Солнца – равноденствия и солнцестояния. Все согласились и заодно похвалили ритмы отдыха: регулярные праздничные недели-календы в начале каждого квартала. Именно в эти недели-календы друзья обычно ходили в короткие походы. А для длинных походов присоединяли к ним еще и отпускные недели. Остальные дни в году были рабочими и ритмично делились на месяцы ровно по 4 недели.
Папа Леша обратил внимание, что многие народы мира на протяжении веков отмечают фазы Солнца праздниками. Кстати, Рождество, которое с учетом поправки Папы Григория XIII, попадает в праздничную календу на зимнее солнцестояние. Получается, что праздничная календа объединяет людей с разными культурами. Поскольку ключевая цель любой религии – объединение людей вокруг общих ценностей, объединяющая разные праздники календа работает на них всех.
В том интервью отец Сергея узнал еще много неожиданного про календари разных времен и народов, да и вопросы у ребят оставались, но сказывалась усталость и зарыться в теплые спальники хотелось гораздо больше копания в календарях.
Спалось Вольке беспокойно. На третье свое пробуждение среди ночи он предположил, что это действие Хотелбыч-кепки, которую он носил под шапкой даже без обучения. В мучительной полудреме он все же решил не снимать ее: какой эксперимент без неожиданностей и неудобств? Ему снился теплый приятный костер, вокруг которого бродил медведь-шатун, – примерно такой, которого он слегка опасался перед зимними вылазками в лес с тех пор, когда прочитал об агрессивности медведей, не сумевших залечь в зимнюю спячку.
Утро зимой позднее, поэтому просыпаться туристы не спешили. Они даже с удовольствием распрямились во сне, когда Волька, увидев просветление на крыше палатки, вылез наружу. Он взял кан, чтобы наполнить его снегом в стороне от палатки, поставил наполненный кан у стройной сосны и отошел в сторонку до ветра. Когда вернулся, обнаружил рядом с каном странный одиночный след, который не был похож ни на что знакомое. Но никого вокруг видно не было. Он вернулся, развел костер и поставил на него кан. Рядом с палаткой, где он взял из рюкзака крупу, обнаружился похожий след. След был овальный, едва заметный, словно круглым мячиком слегка задели по снегу.
– Допустим, рядом с палаткой кто-то из наших чем-то задел, – рассуждал Волька, хотя ничего круглого припомнить не смог,– но в лес ночью с тем же непонятным круглым вряд ли ходили? Может, это галлюцинации от Хотелбыч-кепки?
Волька снял кепку. Волнительное чувство спало, но след не исчез. Волька вернулся к костру, теребя в руках кепку. Он пришел к выводу, что все воспринимает так же, как в кепке, но менее волнительно. Снова сосредоточился на завтраке, наслаждаясь разгорающимся утром в зимнем лесу. Вода закипела. Пора было засыпать крупу, а руки заняты кепкой. Волька осторожно вернул кепку на голову – ничего заметно не поменялось. Отлично!
Уже совсем рассвело. Волька окинул стоянку взглядом – и снова поднялось волнение. Да, что ж такое?! Он уже потянулся сдёрнуть кепку с головы, как взгляд бегло вернулся к горке посуды под сосной, которая в утренних сумерках была плохо видна: среди кружек стоял зеленый сосуд.
Волька вспомнил, что видел этот зеленый кувшин на чердаке дедовой дачи, когда еще была жива прабабушка Женя – мать деда Гены. Она велела вернуть кувшин на место. На вопрос «зачем», она сказала что-то странное типа цитаты Карлсона «он улетел, но обещал вернуться». На шуточное уточнение «Карлсон, что ли?» ответила довольно задумчиво: «Нет, Омар Юсуф».
Откуда кувшин с дедовой дачи мог оказаться в походной посуде?
– Приветствую тебя, о досточтимый знаток космоса! – произнес старческий голос. – Я приятно удивлен, что ты нисколько не изменился за время моего отсутствия.
– Опа! – обалдел Волька, но сдержался от выражения эмоций вслух. – Вот тебе и новогоднее чудо!
Волька, конечно, знал все доступные источники про джиннов и про деда-бабу. Хоттабыча-2006 Волька сразу исключил, потому что, во-первых, он сидит в Интернете, причем уже давно, а во-вторых, знает деда Гену и, общаясь с ним по сети, наверняка в курсе его семейной родословной. Хоттабыч-1938 либо тот же джинн, что и Хоттабыч-2006, либо исчез вместе с тем Волькой, из сюжета Лагина. Того Вольку прабаба Женя, мать деда Гены, считала своим отцом. Сначала потому, что она Владимировна, а отец подходил по возрасту и месту: прабабку воспитывала тетка – сестра матери, а про родителей темнила.
Почему-то прабабка Женя прониклась идеей, что именно ее отец был дружен с Хоттабычем, хотя под защитой джинна можно было бы ожидать более успешный жизненный сюжет ее отца. Впрочем, как зонтик от дождя не может защитить от серьезного ливня, так и одинокому джинну, видимо, тоже не под силу уберечь человека от катка земных сил, обрушившихся на страну. Когда прабабка повзрослела, пыталась искать родительский дом, несмотря на скудные отрывочные рассказы тетки. На чердаке одного из подходящих домов обнаружила старый медный кувшин, который сочла сосудом джинна. Выкупила этот дом – он стал семейной дачей.
О проекте
О подписке