Почему я за это взялся?

Вот почему я взялся за это дело: хочу разобраться, кем был на самом деле Лев Троцкий и какова его роль в истории.

Каким материалом я располагал? Я прочитал несколько книг о Троцком, изданных после 1990 года, когда писать на эту тему в нашей стране стало возможно, а также ряд публикаций самого Троцкого – небольшую часть его литературного наследия, изданную у нас с опозданием на 80 лет. Я прочитал все, что было мне доступно, и этого достаточно для того, чтобы составить собственное представление об этой личности.

Мною в свое время была прочтена книга Роберта Конквеста «Большой террор» – повествование, охватывающее период времени политических репрессий в СССР, в котором немало внимания уделено так называемым «троцкистам». Книга не для слабонервных, оставляет много впечатлений. Немало я прочел художественной литературы и публицистики о пред– и послереволюционном периоде российской истории. Все это общедоступно, а изданное, начиная с конца 1980-х годов, уже не подвластно пропагандистским клише советского времени и, следовательно, более или менее заслуживает доверия. Кроме того, я уже далеко не молод, кое-что видел своими глазами и воспринял от других.

В нижеследующей истории из-под моего пера биография Троцкого будет представлена, по возможности, кратко и фрагментарно. Более подробные сведения интересующиеся могут найти в опубликованных книгах о Троцком и его самого. Я попытался взглянуть на события начала ХХ века, связанные с деятельностью Троцкого, с учетом прошедшей истории и реалий сегодняшнего дня. Излагаемый исторический материал будет разбавлен моими собственными суждениями, – иначе и смысла нет затевать это дело: все давно написано до меня, – возможно, недостаточно зрелыми и не вполне объективными. Мое преимущество в том, что писать «в стол», особо не рассчитывая на то, что мои откровения кого-то заинтересуют, можно, не озираясь по сторонам, наплевав на прописные истины. Это моя субъективная оценка людей и событий. Однако подобным субъективизмом я не отличаюсь от других. Всегда, даже в самом «беспристрастном» и «независимом» историческом исследовании можно разглядеть «ослиные уши» собственной позиции автора.

Один из мировоззренческих вопросов, преследующих меня всю жизнь, это вопрос о прошлой революции, ее неизбежности и однозначности, а также о том, возможен ли в принципе социализм «с человеческим лицом»? Возможно, все это утопия, а может быть, что-то в этом есть. Я убежден, что забывать урок, преподанный нам Октябрем, или изображать произошедшее с нами в угоду нынешней конъюнктуре столь же недальновидно, как прятать голову в песок при приближении опасности.

Обратиться к этой теме меня заставили отнюдь не поиски развлечений на склоне лет. Причина намного серьезнее. Россия, в которой я прожил более 70 лет, в которой жили мои предки, очередной раз за последнее столетие оказалась в тупике: политическом, экономическом, социальном и духовном. За это столетие страна пережила революционный подъем, смерч Гражданской войны, мясорубку сталинского террора, опустошительную войну и послевоенную разруху, хрущевскую оттепель, брежневский застой, надежды демократической революции, которые ныне похоронены выстроенной властной вертикалью.

Что же дальше? Куда мы движемся, и движемся ли вообще? Оглядываясь по сторонам, замечаем, как нас обгоняют в развитии гражданского общества развивающиеся и ранее недоразвитые страны. Где наша «птица-тройка»? Жизнь пришла в оцепенение и всеобщее созерцательное бездействие. Нет реально действующих лиц, если не считать дельцов, стоящих по обе стороны закона. Куда делись люди, живущие не хлебом единым? Такие, конечно, есть, но их – ничтожное меньшинство. Куда делись личности, способные на Поступок? Одной из подобных личностей в прошлом, причем яркой личностью, был Лев Троцкий – журналист, революционер и государственный деятель. То, что раньше он был у нас под запретом, и одно упоминание его имени не в общепринятом карикатурном стиле грозило людям потерей карьеры, свободы, а кому – и жизни, что и теперь в изображении Троцкого продолжаются традиции давно минувших дней – все это свидетельствует о том, что он остается опасной фигурой для власть предержащих.

Может быть, время революций ушло безвозвратно, но, может быть, оно еще вернется – и мало нам всем не покажется. Революционную ситуацию порождают, прежде всего, «верхи» – своей недальновидностью и недалекостью, своей неадекватностью вызовам времени, своим корыстолюбием и хамством. Застой и деградация не могут длиться вечно. Это завершится либо дальнейшим распадом России, либо иными потрясениями на новом витке Истории.

Разговор с «пушкинистами»

Как только я взялся за это дело, то был немедленно атакован родственниками.

– Сдался тебе этот Троцкий! – взывали они. – Зачем он тебе нужен? Займись лучше своим здоровьем или, на худой конец, пиши мемуары, если делать нечего.

– Мое здоровье, – отвечал я, – никому не интересно, а мемуары – тем более. Что я – ученый с мировым именем или полярный исследователь, или чей-то тайный советник, на худой конец? А Троцкий – это наша история, преднамеренно забытая.

– Ну и что же, кому он теперь интересен? Сейчас другое время, другие интересы. А та революция проклята и забыта.

– Это я вижу: теперь все только жрут и пьют, знать ничего не желают. А История за это наказывает…

И я стал плести известную байку о том, как человечество наступает на те же грабли, и что потом получается. Однако это не помогло.

– Но почему именно Троцкий, что у нас – нет достойных личностей? Пушкин, Толстой, Достоевский. Да мало ли. вот и пиши о них, если делать нечего!

– О Пушкине уже написано столько, что язык отвалится перечислять. Целая армия пушкинистов, десятки диссертаций, памятники, музеи, полстраны кормится его именем. Почти столько же – и о других корифеях. О Троцком написано мало, противоречиво и лживо. И вообще, нелюбовь к Троцкому – наша национальная традиция. У нас он организовал Октябрьскую революцию, – к ней можно относиться по-разному, но это великое событие; всю Гражданскую войну он был военным министром и председателем Реввоенсовета Республики; Фрунзе сменил его на этом посту только в 1925 году и через полгода умер. Однако Михаил Фрунзе увековечен в памятниках и музеях, а единственный музей Троцкого находится в Мексике.

– Да что ты знаешь о Троцком? Ты был лично знаком с ним или читал его архивы или другие первоисточники? Все сведения о деятельности Троцкого получены тобой из ранее опубликованных материалов! Что ты можешь добавить к этому?

– Если бы я был лично знаком с Троцким, меня бы давно расстреляли. В остальном согласен: ничего нового, тем более – неизвестного о Льве Троцком я не скажу. Значит, буду заниматься плагиатом, как все «пушкинисты». Но отличие все же есть. О Пушкине все ясно и определенно. Остаются отдельные нюансы, которые дадут пищу еще не одному поколению соискателей. Троцкий – и в самом деле фигура противоречивая. А мне он интересен именно тем, что олицетворяет собой целую пережитую Россией эпоху революционных потрясений, которые из сегодняшнего далека видятся совсем иначе, чем это было вблизи.

При прочтении материала у меня сами собой возникали аналогии и сравнения с днем сегодняшним. Если бы меня спросили: стоило ли затевать ту революцию ради того, чтобы без малого сто лет оказаться там, где мы теперь находимся, то ответ был бы отрицательным. Но История не заканчивается сегодняшним днем, и о том, что будет завтра, можно только гадать. Одно можно сказать определенно: что есть сегодня, что будет завтра и послезавтра – незримой нитью связано с тем, что было вчера. В частности и по этой причине те революционные потрясения, которые преобразовали Россию и весь мир, вызывают у меня особый интерес. Короче, я за это дело взялся «всерьез и надолго». Однако вскоре был вновь атакован «пушкинистами». И тогда я сказал:

– Кстати! А вы знаете, что Троцкий – потомок Пушкина?

– Какой еще потомок, что ты плетешь? – возмутились «пушкинисты».

– Об этом нам поведал историк и писатель Леонид Млечин, сославшись на Льва Анненского. А тот рассказал такую историю. Короче, дело было так. Великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин как-то познакомился с одной молодой полькой. Совместное увлечение поэзией, чтение стихов, возвышенные чувства… от чего и появилось дитя любви мужского пола, нареченное именем Леонтий, которое по просьбе Пушкина воспитывалось в семье Раевских. В зрелом возрасте этот внебрачный сын поэта, в свою очередь, завел роман с одной из кузин вдовы Раевского. И все повторилось: родилось еще одно внебрачное дитя мужского пола. А тогда существовал обычай: незаконнорожденных детей дворян отдавали в надежную, непьющую еврейскую семью.

– А разве такие бывают?

– Не умничай и слушай дальше. Так вот, этот мальчик, внебрачный внук великого русского поэта, нареченный именем Давид и получивший фамилию Бронштейн от приемных родителей, и есть отец будущего революционера. И косвенным доказательством этого являются некоторые признаки, унаследованные Львом Троцким от прадеда: редкие беспричинные обмороки, нервный тик в левом углу рта и, самое главное, владение пером. Правда, Троцкий стихов не сочинял, его поэзия – революция.

– Ну, допустим. А мама Льва Троцкого – тоже подкидыш?

– Нет, она была обычной еврейской барышней из городских мещан.

– А зачем, собственно, Леониду Млечину понадобились эти бредни?

– Он сказал, что в характере Троцкого присутствуют черты великороссов: храбрость, решительность, бескомпромиссность, азарт – все лез на рожон. А евреи наоборот – народ смирный, компромиссный, осторожный.

– Ничего себе, осторожный! А помнишь демонстрацию в Москве на Красной площади в августе 1968 года против ввода советских войск в Чехословакию?

– Ну и что?

– Они развернули плакат, но их быстренько повязали советские патриоты в штатском, которые случайно оказались поблизости.

– Ну и что?

– Повязали, слегка побили… даже выбили кому-то зубы. А дальше как положено: кого в тюрьму, кого в психушку – все по закону. Потому что время и место демонстрации не были заранее согласованны с властями.

– Допустим, ну и что?

– А то, что из этих восьмерых демонстрантов четверо – евреи.

– Всего-то четверо? Это из двух миллионов душ? Прав Леонид Михайлович, евреи очень осторожный и даже боязливый народ. Но Троцкий – правнук Пушкина. Сейчас у пушкинистов кризис: о современниках поэта все давно писано-переписано, и трудно раскопать что-то еще. Теперь уже рассказывают о предметах, связанных с жизнедеятельностью поэта. Недавно по «телику» была специальная передача о пистолете, из которого Дантес стрелял в Пушкина на дуэли: как попала к Дантесу эта прелестная вещица? А я вам предлагаю живого потомка Пушкина. То есть, не совсем живого, зато настоящего. Итак, колебания в сторону, выбор сделан, Лев Троцкий, – правнук Пушкина – мой герой.