Гай. Побег из Дила

Ночная стража появилась неожиданно, как и положено хорошей ночной страже. Патруль из пяти человек застал компанию в тот самый момент, когда Грифф, стоя по колено в воде, перепиливал последний прут решетки.

– Эт-та что еще?! – гаркнул старший патруля, размахивая топором. – Решетку пилить? Кто такие?

– Ну вот, – сказал Грифф, бросая пилку на берег. – Я, два измученных тролля да двое мальчишек против пятерых здоровенных мужиков. А завтра они будут рассказывать, что нас было тоже пятеро. А то и соврут, увеличат вдвое…

Гай нашарил на поясе свой нож, понимая, что против топоров патруля он все равно что палочка для чистки зубов. Скратч высунул голову из мешка и зашипел. Лори вообще не был вооружен, а вот тролли приободрились. Возможность небольшой разминки после отсидки в подвале явно им понравилась. Хнаварт подхватил с земли длинную корягу, а Борр оскалил клыки и зарычал.

– Мамочка моя, тролли, – оторопело сказал один из стражников, отступая за спины соратников.

– Не иначе, те, что в подвале сидели, – предположил старший, продолжая крутить топором. Преображение двух безобидных с виду, пусть и здоровенных, оборванцев в опасных и страшных троллей смутило патрульных.

– Ну, что? – с беззаботным видом спросил Грифф, легко отгибая перепиленный прут. – Может, отпустите нас, почтенные? Скажете, ничего не видели. И вам спокойнее, и нам хлопот меньше. А то мы ведь так просто не сдадимся.

Борр подтвердил слова Гриффа утробным рычанием, а Хнаварт подкинул в лапе свою дубину.

Стражники шепотом посовещались, и старший с сомнением спросил:

– А ну как мы вас полоним да нам награду дадут? Эвона: тролли беглые, решетка попилена…

– Ты еще до той награды доживи, почтенный, – посоветовал Грифф, кладя ладонь на рукоять меча.

– Не, – решительно заключил стражник, оказавшийся человеком не самого робкого десятка, а может, просто убоявшись начальства и возжаждав награды. – Давай биться.

– Биться тебе… Ну, сами напросились, – развел руками Грифф и обернулся к Гаю и Лори: – А вы давайте вылезайте, мы тут сами разберемся.

Стражники явно было обучены брать не умением, а числом. И то верно: в Диле их основной заботой было разнимать пьяные драки в кабаках да ходить дозором по улицам, выслеживая неумелых грабителей. Рассыпавшись в нестройную цепь, они бросились в воду, вздымая брызги. Гай и Лори проскользнули в отверстие решетки, но далеко убегать не стали, решив понаблюдать за ходом сражения.

А сражения никакого и не было. Свистнула дубина Хнаварта, сбивая сразу троих патрульных, Борр ухватил за бока еще одного подбежавшего стражника, увернувшись от неуклюже блеснувшего топора. Стражник истошно заверещал, решив, видимо, что тут-то тролль его непременно съест.

Гриффу достался старший, который явно имел навыки обращения с топором, но в основном как с инструментом для рубки дров. Два удара Грифф лениво парировал, а потом просто обрубил топорище.

– Плохие люди, – прорычал Борр, отбрасывая не перестававшего верещать стражника в сторону. Тот упал в кусты и там притих, радуясь такому легкому исходу. Трое остальных, оглушенные дубиной, ворочались в воде, пытаясь встать и помогая друг другу, а старший недоуменно вертел в руках обрубок топорища.

– Ну… стало быть… Идите, что ли, – нерешительно проговорил он.

– Да уж пойдем, – кивнул Грифф. – И не вздумайте погоню снаряжать, а то ведь поймают нас – молчать не станем, расскажем в магистрате, какие вы умельцы.

– Да оно-то верно, – понурил голову старший.

– И вот еще что, – продолжал Грифф, убирая меч в ножны. – Не ровен час тралланы придут, а вы тут со своими топорами, как лесники… Подумайте, как город защищать.

Он пропустил вперед троллей и выбрался наружу.

Так они покинули Дил.

Выбравшись из мелководной Салайны шагов через двести, беглецы поднялись по каменистому пологому берегу к Южному Тракту. Зыбкий диск луны то и дело закрывали тучи, дул холодный ветер, и Гай тут же продрог в мокрой одежде.

– Пробежимся, – велел Грифф. – И согреетесь, и уйдем подальше.

С этими словами он рванул с места. За ним устремились тролли, следом – Гай и Лори.

Грифф бежал легко и беззвучно, тролли пыхтели и топали. Лори, шумно переводя дух, поправил на бегу заплечную сумку и пожаловался:

– Царапается, Дран его раздери. Да не бросать же кота на погибель. Одвин давно целился из него чепец на зиму сделать… Да он нам не помеха, он умный. Сам себя прокормит, еще и нам принесет. Видишь, Грифф говорит, подслушал… Распусти-ка горловину, пусть подышит.

Гай пристроился сзади и развязал ремешок. Кот тут же высунул в отверстие голову и вытаращил глазищи.

Первыми выдохлись, как ни странно, тролли. Хнаварт внезапно остановился посреди дороги и заявил, сопя:

– Хнаварт устал. Хнаварт будет отдыхать.

– Борр тоже устал, – поддакнул второй тролль.

Проскочивший вперед Грифф был вынужден вернуться.

– Ладно, – сказал он. – Пойдем потихоньку, но с дороги свернем…

Южный Тракт, словно стрела, рассекал могучий хвойный лес. Грифф вел отряд параллельно Тракту, держа его в пределах видимости: вряд ли за ними пошлют погоню, но и топать посередине проезжей дороги в компании двух здоровенных троллей тоже как-то не с руки.

Впрочем, идти по лесу было легко и приятно. Особенно радовались тролли, выбравшиеся из неуютного и нелюбимого ими города. Хнаварт даже гнусавил на ходу какую-то троллью песенку. Когда Гай украдкой попросил Гриффа перевести, о чем поет Хнаварт, тот улыбнулся и сказал:

– Вообще-то песня про любовь.

Гай допускал, что у троллей тоже может быть любовь, но клыкастая физиономия Хнаварта с ужасом заставляла подумать о том, какая у него может быть возлюбленная…

– Почтенный Грифф, а куда мы, собственно, идем? – спросил Лори, поглаживая кота, который давно уже выбрался из сумки и теперь сидел у хозяина на плече.

– Не зови меня почтенным, маленький жулик, – строго сказал Грифф. – Все мы тут обычные преступники, которым место на костре или виселице. А если серьезно, то какие между друзьями титулы и славословия? Пусть уж я буду просто Грифф, ты – маленький жулик, а твой приятель – маленький мастер. Надеюсь, вы не против?

– Да что уж, – почему-то засмущался Лори.

– Ну и чудно. А идем мы, маленький жулик, в город Гарду.

– В Гарду? – обрадовался Гай. – Никогда не был в Гарде! Вот здорово-то!

– Ничего здорового, город как город, – пожал плечами Лори. – И что мы там будем делать, в Гарде? Или своих оборванцев там мало? Да еще с троллями…

– Гарда – город южный, портовый, торговый, – терпеливо сказал Грифф, срубая мечом нависшую над тропинкой сухую ветвь. – Там затеряться легко, работу найти – тоже несложно, а троллей мы приоденем и станут они у нас заморские гости. Или звери – как уж получится. В Гарде какого только народу нет, троллями там никого не удивишь, маленький жулик. Там правила попроще, это у вас понавыдумывали – гномов не пускать, гоблинов обдирать… Кстати, и по карманам шарить там куда как сподручней, чем в Диле.

– Ну, с карманами я перестал, – буркнул Лори. – Было б мне это надо – остался б в Диле, при Мотыге, глядишь, уважаемым человеком сделался бы, богатым…

– Богатым – может быть. Но уважаемым – вряд ли… А то прирезали бы тебя, милого, да в канаву, – серьезно заметил Грифф. – Насчет карманов извини, пошутил я. Лучше и не пробуй. С виду оно легко, народу там много, но если поймают – считай, без руки остался. И стража не вашим дуболомам чета.

Хнаварт прервал песню и спросил:

– Человек Грифф, а скоро есть будем?

– Все бы вам есть, – усмехнулся Грифф. – Ой, отрядец у меня: двое детей, кот-проныра да двое троллей, которые те же дети… Вот до Покоса дойдем, там и есть будем…

Они удалились довольно далеко от тракта, петляя по одному Гриффу ведомым тропинкам. Гаю было страшновато, кот спрятался обратно в свой мешок и вроде бы заснул, а тролли ковыляли, мимоходом обирая с высокого кустарника мелкие желтые ягодки и набивая ими пасти.

– Это вкусно? – осведомился Лори, облизываясь.

– Для троллей вкусно, а ты ноги протянешь, маленький жулик, – ответил Грифф, срубая кинжалом колючую ветку, простершуюся над тропой. – Зато ими можно сухие мозоли лечить.

– Нету у меня мозолей, – буркнул Лори.

– Вот и видно, что в армии ты не служил…

Когда Гай понял, что устал – и от переживаний, и от долгого пути – отряд неожиданно остановился, потому что остановился шедший во главе колонны Грифф.

– Гнилой Покос, – сказал он, вприщур глядя на расстилавшееся перед путниками желто-зеленое месиво, из которого торчали редкие кустики и чахлые деревца. В холодных лучах восходящего солнца оно выглядело особенно неприятно.

Тильт. Испытание

У человека, склонившегося над пленниками, не было век, носа и части нижней губы. Он был совершенно лыс. Его красные больные глаза слезились; взгляд их был холоден и бездушен – будто глаза эти принадлежали слепой рептилии.

– Слишком дряхл, – проговорил страшный человек, глядя на бородатого, сморщенного лицом старика. – Уж лучше бы он был калекой. Денег за него ты не получишь.

Ферб досадливо крякнул, но возразить не решился.

– Остальные трое вроде бы в порядке.

Связанные писцы лежали рядком у переднего колеса повозки. Ферб сидел на оглобле, шаркал по клинку бруском-осёлком, – от этого зловещего звука по спинам пленников бежали мурашки. На козлах, на расстоянии протянутой руки от разбойника лежал арбалет.

Тильт уже понял, что помощи ждать неоткуда. Они находились на огромном пустыре, с трех сторон окруженном покосившимися дощатыми сараями. С четвертой стороны было море. О людях здесь мало что напоминало: останки заброшенных причалов обросли водорослями и зеленой слизью; разбитые лодки, завязшие в песке, походили на полуразложившиеся туши морских зверей. По грязному пляжу разгуливали вороны и чайки, с недовольством посматривая на вторгшихся в их владения чужаков.

Над сараями поднимался город: глухие стены каменных домов, слепые башни бедных храмов, закопченные трубы кузниц и винокурен. Это была старая часть Йельтера; место, которое местные жители называли Тупиком, а чужаки – Помойкой.

Это и была помойка – на пустырь свозили мусор со всего города, а в старых каменных домах селились отбросы.

– Ты обучен грамоте? – спросил страшный человек, присев на корточки перед худым мужичком. – Ты не очень-то похож на писца.

– Он писец, – поспешил ответить Ферб. – Я сам видел, как он писал письмо для какого-то жирного торгаша.

– Помолчи, – дернул плечом урод. – Я не тебя спрашиваю… Отвечай, почтенный мастер, – являешься ли ты таковым?

– Я Свут Тонкий из Аммлина, – дрожащим голосом проговорил пленник. – Грамоту я знаю, но не слишком. Умею читать и немного пишу, чужих языков не разумею, стилям разным не научен. Я конюший при харчевне «Золотой Глаз», и грамоту выучил сам. Но в гильдиях не состою, просто хозяин дозволил мне подрабатывать писанием, если я буду отдавать ему один медяк с трех.

Ферб ругнулся, сплюнул.

– Конюший, значит… – Страшный человек косо глянул на разбойника. – Хорошо… А ты кто?.. – Он подвинулся к белобрысому мальчишке, наклонился к нему низко, заглянул в глаза. – Знаешь ли ты грамоту, где учился, хорошо ли пишешь?

У паренька застучали зубы.

– Я… Я… – Он заикался, правая щека его дергалась. – Далька, сын Жарна… Из Дет… Детровиц… От… отец меня отдал… В у… услужение…

– Ты успокойся, Далька… – Человек с изуродованным лицом положил руку пареньку на лоб, провел указательным пальцем по носу, по губам, по подбородку. И, странное дело, мальчишка перестал заикаться. Взгляд его затуманился, а голос окреп.

– Отец отдал меня в услужение к Мелинее, ведьме из Таргооса. У нее я грамоте и обучился. Только ведьма выгнала меня, потому что… Ну… Как бы…

– Не смущайся, говори.

– Я ее снадобья таскал. И продавал знахарю знакомому. Она узнала – и выгнала меня. Потом я у знахаря работал, и там учился. Но он меня тоже выгнал.

– Почему?

– Ну… Как бы… Я тоже… Таскал у него разное. Порошок из тритонов. Плаценты сушеные. Отвар из корней цветка горолома… Разное таскал… И ведьме Мелинее продавал.

Ферб одобрительно хмыкнул.

– Хорошо ли пишешь?

– Я?.. Э-э… – Парнишка замешкался на секунду. – Не слишком хорошо. Совсем скверно. Умел раньше немного, а сейчас совсем разучился.

– А обучен ли арифметике, знаешь ли счет?

– Нет. Считаю на пальцах или палочками, в уме не могу, да и цифр не знаю.

– Врет он, – не выдержал Ферб, лязгнув точильным камнем о сталь клинка. – Точно говорю – врет.

– Врешь? – Жуткие глаза вперились парнишке в лицо.

– Не вру. Как есть говорю – не умею писать, читаю едва, перья только ломаю, а чернила на кляксы перевожу… Отпустите меня, а? Не нужен я вам. Только испорчу, если делать что поручите. Отпустите, дядя…

«Дядя» покачал головой, поднялся, отряхнулся. Заложив руки за спину, подняв лицо к небу, медленно прошелся перед пленниками. Он был одет в причудливого покроя длинное платье, которое больше подошло бы какой-нибудь богатой даме со странностями. Подошли бы даме и украшения, что были на человеке: два перстня, широкий браслет, жемчужное ожерелье. Единственное, что даме следовало бы снять, – это хрустальный череп на золотой цепи.

Череп размером с яблоко. Череп, внутри которого ворочалось и пульсировало, выбрасывая жгуты щупалец, черное маслянистое облачко.

Тильт, не отрываясь, смотрел на амулет. И отчего-то ему вспоминалось недавнее видение.

Бездна, полная горячего тумана.

Тень, глодающая камень, прогрызающая ход наверх.

Уходящие под землю скалы.

Кровь…

– Слишком стар, – сказал страшный человек, остановившись перед стариком-писцом. – Возможно, это настоящий мастер, но он слишком стар… Как тебя зовут?

– Халл из Елеса, – тихо сказал старик, слабыми глазами пытаясь разглядеть лицо вопрошающего.

– Было ли так, почтенный Халл, что ты угадывал неминуемое? Случалось ли тебе видеть картины прошлого и будущего?

– Только однажды, – помедлив, ответил старик. – Когда страшной смертью умер мой сын. Я знал, как это случилось… И еще один раз… Сегодня… Сейчас…

– Ты знаешь, что случится с тобой, не правда ли? Не просто догадываешься. А предчувствуешь. Знаешь.

– Да… – голос старика треснул. – Знаю… – Сиплый шепот был похож на последний вздох умирающего.

– Ты настоящий мастер, – сказал страшный человек и, сложив пальцы щепотью, коснулся ими сперва хрустального черепа, потом губ старого Халла, его горла и щек.

Тильт, скосив глаза и вывернув шею, наблюдал за происходящим. И не он один: Свут Тонкий и Далька, сын Жарна, испуганно смотрели на старика. Они уже видели то, чего пока не замечал Тильт.

Морщины на лице почтенного Халла медленно двигались. Его бурая тонкая кожа словно пыталась сползти с лица.

Старик коротко вскрикнул. И его открывшийся рот вдруг разорвался, разошелся широко. Провалился в глотку язык, похожий на огромного слизня. Смялись десны – будто могучий невидимка раздавил их кулаком.

Ужаснувшийся Тильт отвел взгляд. И заметил, что в глубине хрустального черепа, висящего на груди страшного человека, разгорается алый огонь.

Огонь? Или это светится кровь, невесть как туда попавшая?..

Тошнотворно чавкая, сминалась плоть. Хрустели, лопаясь, кости. Натужно скрипели выворачиваемые сухожилия.

И тихо, чуть слышно, скулили два человека, забрызганные чужой кровью. К ним и наклонился человек с изувеченным лицом.

– Халл был слишком стар, – сказал он Тонкому Свуту, полуграмотному конюшему из харчевни «Золотой Глаз». – У тебя же не достает мастерства. – Он тронул хрустальный череп. – Ты нам не нужен. – Он коснулся щепотью губ, горла и щек пленника. Провел ладонью по его вытаращенным глазам. И повторил:

– Ты нам не нужен.

– Я врал! – отчаянно завопил Далька, дергаясь, извиваясь всем телом и пытаясь отползти в сторону. – Я ничего не забыл! Я пишу по-нашему, по-исидски и по-двеннски! Изящно могу, поэтическим или простым стилем! Я стихи сочиняю! О, свет моих очей! Прелестная Аира! Я за твои глаза! Готов отдать полмира! Я учусь хорошо! Я всё могу выучить! Я считать могу даже по-аравейски! Даже множить обучен!

Лицо Свута Тонкого, конюшего из Аммлина, хлюпнув, провалилось внутрь черепа. И обезумевший Далька сорвался на визг:

– Я письмовник наизусть знаю! Мне особые секреты известны! Я могу любой узор скопировать! Виньетку! Любую! Одним росчерком!..