Непросто? Нужны были средства, знания и связи. Здесь Луиджи постарался, да и сын не подвел. Он был дисциплинирован, прилежен, умел приспосабливаться к любому жесткому распорядку: первым вставал на утреннюю зарядку в семь часов, принимал контрастный, но главным образом холодный душ (в отличие от других изнеженных гимназистов), совершал молебны в 8 часов, усердно занимался на уроках (особенно преуспевал по математике, литературе, истории, физике, естественным наукам) и чаще других слышал от преподавателей завидную, но достойную и заслуженную оценку – «оттимо» – превосходно.
Были ли развлечения? Немного. Спорт, лазание на самые высокие мачты, деревья и тумбы – это еще с детства, когда он выглядывал худую небольшую фигуру отца на вокзале в Комо – и, наконец, кино. Проще всего было проникать в зал соседнего кинотеатра, но Сильвио нашел, как всегда, свой путь. Он договорился с киномехаником, который предпочитал посидеть без дела, покурить в баре, а Сильвио под скрежет аппарата в кабине смотрел по нескольку раз понравившиеся ему ленты. В результате все были довольны – и зрители, и механик, и сам Сильвио.
Были ли трудные дисциплины в гимназии? По свидетельству самого Сильвио, конечно, были. Это – классические языки: древнегреческий и латынь, которые буквально «вколачивали» в головы зубрил бывшие священники Одми и Муфатти, но все затраты энергии и сил компенсировали уроки итальянского языка и литературы, которые вел удивительно лаконичный и одновременно красноречивый, несравненный дон Бьянтини. Помимо прочего, он научил гимназистов любить свою альма-матер, уважать друг друга и окружающих, быть всегда скромными и внимательными, почитать старших и без надобности не вылезать, не забегать вперед, не делать из себя посмешище, как персонажи известных басен мировой литературы.
…Я слушал Сильвио Берлускони и передо мной возникал мой класс во 2-й московской спецшколе. Преподаватель русского языка, фронтовик, потерявший руку, Дмитрий Константинович Кипман, аккуратист, всегда гладко причесанный, как денди лондонский одет – по скромным возможностям Москвы 40–50-х годов XX века – это был наш российский дон Бьянтини. Спряжение французских глаголов и другую сложную грамматику в нас вбивали не доны в рясах, а прекрасные донны – в то время медемуазель Эмма Гаевна Мхитарян, Галина Васильевна Покровская и др. Руководил всем директор – славный весельчак и добряк «полководец» Григорий Суворов с женой Антониной Дмитриевной. Все как в миланской гимназии юного Сильвио Берлускони в 40–50-е годы. Знал бы он об этом, наверное, организовал бы движение школьных побратимов. Впрочем, все еще, возможно, впереди…
Сейчас, когда я рассказываю моим друзьям по классу о гимназии Берлускони, вижу, как светятся лица Евгения Ивановича Новоселова – известного в России, Италии и Франции социолога, блестящего переводчика Игоря Качева, объехавшего полмира, инженера Игоря Шмаева, для всех нас навсегда гитариста и барда Брэдли, журналиста и неудачника-коммерсанта Игоря Сандлера («Лисенок»), стоматолога Евгения Иванова, по доброте душевной лишившего одноклассников в общей сложности сотен коренных зубов, Саши Берковского – инженера-железнодорожника, достойного пенсионера и вечного виртуоза-пианиста, Игоря Малышева – физика-теоретика из МИФИ, Юрия Болховитинова из МИИТа. Вспоминаем покойных друзей Валерия Александрова (сына замминистра), публициста и писателя-африканиста из старых «Известий» Анатолия Никанорова. Все мы учились друг у друга верности, порядочности (этому можно и должно учиться!), доброй памяти о прожитых годах, о юности. Учились жить! И жили, несмотря ни на что.
Сильвио Берлускони это пронес через полвека; пронесли эти чувства и мы, – те, кто теперь имеет честь его интервьюировать и публиковать его воспоминания и сегодняшние мысли на страницах международных газет, журналов, книг, в передачах радио, телевидения, сообщать в коммюнике, пресс-релизах о форумах, конференциях, симпозиумах, в которых принимает участие предприниматель и премьер-министр Италии.
Но жизнь не стоит на месте. Мысль не нова, но это так. Закончив с отличием гимназию, Сильвио решил продолжить учебу в университете. Тяжело со средствами? Не беда. У него не только прекрасная голова, ноги и руки, но открылись музыкальные способности, умение играть на разных инструментах – гитаре, контрабасе – и приятный голос – то ли тенор, то ли баритон. И этого оказалось достаточно, чтобы зарабатывать на жизнь и учебу в университете, а вечером на праздниках молодежи выступать в джаз-оркестре под названием «Четыре доктора», кто-то назвал по-французски «quatre toubibs». Ни Сильвио Берлускони, ни Феделе Конфалоньери – главные руководители ансамбля – не только не возразили против такого вольного перевода названия их группы, но, видимо, просто не заметили или специально пропустили мимо ушей. Так или иначе, все служило их известности и успехам. Они были молоды, энергичны, самоуверенны, но не до самовлюбленности, и во всем знали меру и место. Например, никогда не выступали в «night-club» Чилоне и Рилини, считая себя «парнями-рагаццо» из пусть пока не знатных, но издавна порядочных и достойных семей Ломбардии. Так по крайней мере говорил Сильвио Берлускони, и его группа под постоянные аплодисменты исполняла песни из репертуара Ива Монтана, Шарля Тренэ, Фрэнка Синатры, Франсиса Лемарка, Шарля Азнавура, Жильбера Беко… Но музыка – их второе призвание – не стала смыслом жизни, а была только аккордом в судьбе.
Сильвио Берлускони любил повторять, что родился и рос под сенью астрологического знака Успеха. Из нескольких возможных вариантов он неизменно выбирал выигрышный: и когда пел в «Четырех докторах», и когда «между делом» торговал пылесосами, и когда путешествовал, и когда сдавал выпускные экзамены, защищал дипломную работу на становившуюся нужной и даже модной тему о роли рекламы и ее юридических и коммерческих аспектах.
Получив диплом с отличием и хороший гонорар, Сильвио Берлускони в 1961 году начал серьезную предпринимательскую деятельность со строительства квартир в новых районах Милана и почувствовал вкус к стройбизнесу. Первую прибыль он получил, продав самую дорогую квартиру матери своего друга Феделе Конфалоньери. Пожилая синьора, имевшая немалые капиталы, вошла в игру: заплатив заведомо завышенную сумму, она как бы прокладывала путь, приглашала и других состоятельных лиц улучшить свои жилищные условия в доме, построенном мастерами, инженерами и неоархитекторами Сильвио Берлускони. Это были и реклама, и бизнес, и первый собственный капитал. Дальше начался этап «коммерческих тайн», окутанных густым туманом, непроглядным, как осень в Милане.
На деньги, взятые в кредит в 1962 году, 26-летний предприниматель создал строительную фирму «Кантьери Риунити Миланези», купил участок земли, привлек сокурсников-единомышленников и друзей юности к бизнесу (это становилось его жизненным принципом – приобщать к сотрудничеству только родных, близких и верных друзей, которых знал в течение многих лет). Но денег явно не хватало. На какие же средства возник «Эдилнорд»? Это секрет с 40-летней историей. Как появился в 1963 году удачный мегапроект строительства в Бругерио, на северной окраине Милана, спального комплекса на четыре тысячи квартиросъемщиков и владельцев апартаментов? Неизвестно. По мнению журналиста Марио Гуарино (его часто обвиняли в дифамации, публикации ложных сведений, порочащих имидж предпринимателей, в частности Сильвио Берлускони), деньги предоставило под высокий процент одно таинственное швейцарское финансовое предприятие из Лугано, которое внезапно появилось и так же внезапно исчезло. Тайна дома о восемнадцати круглых стенах в Милане росла словно на дрожжах, но осталась неразгаданной.
В конце 60-х годов Берлускони понял, что ухватил Бога за бороду и принялся наращивать темпы строительных работ по плану «Милан-2». Один шанс открывал дорогу другому, еще более крупному шансу.
Он рассчитал все до деталей и мелочей, но главное продумал новую стратегию: состоятельным людям, менеджерам, ведущим инженерам, фирмачам стало трудно жить в тесном и мрачном Милане. Им нужен воздух в прямом и переносном смысле. В этом энергичные, талантливые миланцы увидели свое физическое, моральное, умственное спасение. А здесь вновь сработал план Берлускони, почувствовавшего четкое направление строительного бума.
Более десяти тысяч миланцев покинули свои старые дома в историческом центре города и перебрались в районы-спутники, утопавшие в зелени парков и садов. В кварталах этих, которые кто-то точно назвал «гетто для супербогатых», создан свой микроклимат, свои сферы услуг, свои суперблагоприятные условия жизни. Все это предусмотрел предприимчивый и талантливый молодой бизнесмен.
Его первый блин не стал комом. Параллельно реставрировали освобождавшиеся старинные строения XVIII–XX веков, которые приобретали свой первоначальный облик. Но этот бизнес Сильвио сознательно отдал на откуп друзьям, начавшим методически изучать Милан с целью не только реставрации старинных зданий исторического центра, но и будущей реконструкции улиц, площадей, подъездных путей, мостов, аэродромов. Для этого город следовало знать досконально, проникнуть во все его тайны-норы, «складки» и «морщины», чувствовать, как и чем он живет, дышит.
…По воскресным дням, сразу после утренней мессы друзья собирались у Миланского кафедрального собора, разделяли исторический центр на квадраты и начинали обход кварталов – один за другим. Завязывали новые знакомства, приобретали антикварную мебель, книги, редкие растения – все, что могло бы пригодиться при возведении Милана – города будущего. Но сначала предстояло вернуть жителям северной столицы Милан прошлого.
Берлускони однажды точно подметил, что люди, родившиеся и живущие среди прекрасной архитектуры и зодческого совершенства, не осознают и не замечают это, и, конечно, не пользуются преимуществами уюта и культуры своего родного крова. Сильвио это понял, прочувствовал, стал невольным проводником, носителем традиций и обычаев, истории своего города. Он познал каждый камень Милана, его крепостные стены, дамбы, каналы, водоемы, триумфальные арки, старинные врата… Все, до последней дверной ручки. Он сделал для себя выводы, где можно искать новых клиентов, как перспективнее строить жилые кварталы, зоны отдыха, какие и почему использовать стройматериалы, технику.
И вообще о городе и его ценностях следует знать все «плюсы и минусы». Как-то Берлускони спросили: «А что у шедевров бывают “минусы”»? «Да, бывают», – ответил Кавальере и поведал следующее: Впервые в 600-летней истории Миланского кафедрального собора настоятель Дуомо священник Анджело Майо с ведома архиепископа обратился к городским властям с просьбой отрядить в его распоряжение… полицейского или тайного агента. Цель: вести наблюдение и охранять храм от вандализма, предотвратить разрушения, наносимые некоторыми посетителями. Такая необычная инициатива последовала после нападения сумасшедшего, вооруженного молотком, на бронзовую дверь базилики. Центральные врата храма, созданные зодчим Полиаги в 1906 году, оказались поврежденными сильнее, чем во время бомбардировок Второй мировой войны.
Несколько лет назад, говорил Майо, в храме постоянно находился агент в штатском, но его из экономии убрали. И вот результат. «Нашли, на чем экономить», – заметил С. Берлускони. Да и сам виновник событий – умалишенный – оказался «большим оригиналом». Когда его спросили, зачем он решил применить молоток, он ответил: «Увидел брак и захотел его удалить».
Не допускайте брака, создавая шедевры. – А Милан, как Рим, Флоренция, Венеция, Турин – город шедевров архитектуры, поэзия зодчих.
Есть изречение «Все дороги ведут в Рим», но для Берлускони и каждого делового человека, как и для ученого, туриста, приезжающего в Италию, конечный пункт назначения часто меняется и «все дороги из Рима ведут в Милан».
В Вечном городе часто экспериментируют: как добраться быстрее из центра Рима в центр Милана – самолетом, поездом, автомашиной? Маршрут начинается от здания старейшей римской газеты «Мессаджеро» и завершается на площади у миланского кафедрального собора – Дуомо. Участникам «марафона» создаются самые благоприятные возможности: подгадывается ближайший рейс самолета, поезда, такси до аэропорта и вокзала и т. д. В результате примерно 560 км три гонца по трем разным маршрутам преодолевают за шесть часов, собираются в баре, в знаменитой галерее, соединяющей площади перед Дуомским собором и театром «Ла Скала», обмениваются впечатлениями от пробега, приносят дорожные сенсации. Люди Сильвио любили присутствовать при подведении итогов.
Вот последним на миланскую площадь прибыл «авиатор», проиграв «железнодорожнику» и «автомобилисту» 40–50 минут. Но его информация была самой сенсационной. В полете журналист узнал, что миланские аэродромы «Малпенса» и «Ленате» стали одними из четырнадцати аэропортов Европы, требующих срочной реконструкции и модернизации. (В 2003 году пропускная способность «Малпенсы» была увеличена с 4 млн до 12–14 млн пассажиров в год. Берлускони все учитывает.)
Информация, привезенная «железнодорожником», оказалась менее значительной, но весьма ободряющей. Оказывается, в поезде Рим – Милан самое лучшее в Италии обслуживание пассажиров, зафиксировано наименьшее количество дорожных стрессов, почти полное отсутствие семейных ссор и простудных заболеваний. Пустячок – но приятно.
«Автомобилист», услышав столь важные сообщения, лишь заметил, что его путешествие прошло ординарно: «по дороге ни одной пробки, на отрезке Болонья – Милан действовали все четыре колеи – корсии, ни одной аварии, работали (без забастовок) все бензозаправочные станции, открыты дорожные бары, рестораны. Но это и была сенсация! Пусть так продолжается всегда на автостраде «Соле» – «Солнце» между Римом и Миланом. Берлускони сделал пометку.
О проекте
О подписке