Цитаты из книги «Воспоминания о будущем»

При этом под новой экономикой мы в этом исследовании имели в виду совокупность информационно-технических отраслей экономики США, а также оптовую и розничную торговлю (поскольку именно в ней к этому моменту информационные технологии сыграли наиболее яркую роль).

Поскольку СССР не стал форсировать выигрыш в соревновании двух систем, Запад получил передышку и разработал новый механизм стимулирования производства и запуска новой технологической волны (которую потом назвали информационной революцией). Из сказанного выше можно легко понять его суть. Действительно, в чем причина ПЭК-кризиса? В невозможности инвестирования из-за накопившихся рисков производителей. В конце 70-х годов, в период третьего ПЭК-кризиса, уже невозможно было использовать для снятия рисков банковскую систему (даже с учетом ее рефинансирования со стороны ФРС), невозможно было расширять рынки, поскольку все свободное пространство занимали СССР и его система разделения труда. И что делать?

Это позволило Западу за несколько десятилетий вначале разрушить альтернативную идеологическую машину, которая создавалась марксистами более 100 лет, и создать идеологическую монополию. Сегодня она, пользуясь технологиями «окон Овертона», активно пытается разрушить традиционные цивилизационные ценности.

в обычные циклические кризисы аналогичной ситуации нет – пузыри, если они были, конечно, рушатся, но вот дефляционного шока, т. е. (на десятки процентов) падения совокупного спроса явно не наблюдается.

Именно в этом налоге на все страны и народы, входящие в финансовую систему (сегодня – практически мировую), и есть сегодняшний смысл Бреттон-Вудских соглашений! Фактически все платят своеобразную десятину в пользу США – за то, что когда-то именно их экономика вышла победителем во Второй мировой войне. СССР и страны Социалистического Содружества какое-то время были от этого налога избавлены, но события 1988-1991 гг., разрушение мировой системы социализма, заставили и их платить этот налог.

Это сейчас совокупный спрос Евросоюза превышает внутренний спрос США, а тогда все было иначе, как я уже отмечал, спрос в США был больше, чем спрос всех остальных стран мира, вместе взятых. И формировался этот спрос как раз в долларах. Модель, которая была выбрана, исходила именно из этого обстоятельства.

Как только контролируемый финансистами механизм стимулирования экономического роста (т. е., как понимают читатели этой книги, снижения рисков производителей через эмиссию) перестал эффективно работать, всесилию банкиров пришел конец. И, скорее всего, еще на жизни нашего поколения мы увидим не просто закат их могущества, но переход профессии финансиста из чрезвычайно престижной и могущественной в скучную и малопривлекательную – какой она была, например, в СССР.

это не значит, что в каждый конкретный момент не было сил и/или конкретных лиц, которые были бы конкретно заинтересованы в развитии или противодействии складывающимся процессам, но вся их активность и попытки влиять на ситуацию, скорее всего, успеха бы не достигли, если бы за ними не стояли абсолютно объективные процессы, а именно острая необходимость постоянного снижения рисков производителей.

Прежде всего нужно отметить, что в отличие от расширения рынков сбыта, которое снижает риски всех производителей во всей экономической системе, кредитование действует иначе. Да, оно снижает риски конкретного производителя, но в реальности – за счет того, что банк перераспределяет риски по всей экономической системе, т. е. – поддерживает более слабых за счет более успешных субъектов экономической деятельности.

Вспоминая модель производственной цепочки из предыдущих глав, можно сказать, что банк, кредитуя самое слабое звено в этой цепочке, перераспределяет прибыль вдоль нее (и между другими цепочками) и тем самым выступает инструментом, обеспечивающим механизм совершенной конкуренции. Или, иначе, он снижает риски для этого самого слабого звена, увеличивая их (путем снижения прибыли) для более сильных звеньев.