Читать книгу «Порученец Жукова» онлайн полностью📖 — Михаила Гуткина — MyBook.
image

Глава 10

Кажется, первый вал вопросов отбила. Фу. По-моему, товарищ Сталин понял, что мне нужна небольшая передышка, и попросил секретаря принести всем чай.

– Теперь доложите подробнее, товарищ Северова, какие причины, с точки зрения наших потомков, привели к поражениям в первые месяцы войны? – Это снова взял слово Сталин.

В первую очередь я рассказала про проблемы со связью, упомянув, что около двух недель Генштаб не имел никакой достоверной информации о положении дел на фронте.

– Товарищ Сталин. В моей прошлой жизни меня учили создавать системы для управления сложными объектами. Такие системы, которые должны получать информацию, обрабатывать ее по определенным правилам и выдавать некие управляющие сигналы. Если информации нет или если она неправильная, то вся система оказывается неработоспособной. То же самое, насколько я понимаю, относится к Генштабу. Он тоже выдает управляющие сигналы на основе полученной и обработанной должным образом информации. Все равно как мозг человека[6].

При этих словах все почему-то посмотрели в сторону маршала Шапошникова, который сидел с самым невозмутимым видом. Далее я рассказала, что в первые же дни войны страна практически осталась без авиации, так как очень много самолетов было уничтожено прямо на аэродромах. Потом вспомнила кое-что еще из уроков истории.

– Товарищи. Я ни в коем случае не являюсь специалистом в области военной стратегии и тактики. Поэтому сразу сознаюсь, что фразу, которую сейчас скажу, сама не понимаю. Но ее требовала заучить наизусть наша историчка, – ой, что-то я слишком резко об учительнице истории, – рассказывавшая нам о Великой Отечественной войне. Вот эта фраза: «Разработанная еще Тухачевским идея «ответного удара» стала стержнем плана войны вместо более подходящей для нашей армии идеи стратегической обороны».

При этих словах все присутствовавшие помрачнели, особенно Шапошников. Но Сталин все-таки кивнул:

– Возможно, товарищ Северова, что это правильная критика. Борис Михайлович, попрошу вас проработать данный вопрос и через два дня доложить, сколько времени потребуется Наркомату обороны и Генштабу на разработку и модернизацию нашей военной стратегии. Считайте, что война уже у порога.

– Слушаюсь, товарищ Сталин.

– А вам, товарищ Северова, поясню, что наша стратегия в данный момент основана на немедленном нанесении мощного ответного удара агрессору с тем, чтобы военные действия в кратчайшие сроки перенести на территорию противника.

Но, получив, наконец, простые и понятные разъяснения, я уперлась. Ведь на практике эта стратегия не только не оправдала себя, но – и, может быть, это было главным – наши солдаты и командиры оказались полностью не готовы к действиям в обороне.

– Товарищ Сталин. Извините за настойчивость. Я хорошо играю в шахматы и знаю, что при игре черными, когда начинает противник, сначала надо грамотно обороняться и только потом, перехватив инициативу, переходить в контратаку. А тут Германия начнет первая. И начнет по всей границе. Причем точки нанесения основных ударов я, к сожалению, не помню. Если мы не выдержим в обороне, то переходить в контратаку будет некому. Согласно истории, которую я изучала, вся наша армия в три с лишним миллиона человек была разгромлена. И воевала и одерживала победы фактически уже другая армия.

– Это хорошо, что вы, товарищ Северова, стараетесь аргументированно защитить свою точку зрения. Но при этом вы не учитываете многие реально существующие факты, о которых просто не знаете. Впрочем, в ваших словах есть определенный резон. Думаю, что нам следует еще раз в срочном порядке проверить состояние дел в наших пограничных округах, и в первую очередь в Западном особом военном округе. Товарищ Мехлис. Я специально пригласил вас на это совещание, потому что не знаю другого человека, который смог бы так быстро и дотошно провести подобную проверку.

При этих словах Мехлис явно приободрился и гордо поглядел на нас.

– Товарищи, предлагаю создать группу под руководством товарища Мехлиса. В эту группу от НКГБ войдет лейтенант Северова. Лев Захарович, не кривитесь. У Анны Петровны уже есть опыт подобных проверок. Она вам расскажет. От Генштаба войдет майор Разведупра Серков. Завтра к одиннадцати часам прошу вас, товарищ Мехлис, согласовать план действий с товарищем Шапошниковым, и после обеда вся группа должна будет вылететь в округ. Думаю, что одной недели вам хватит?

– Так точно, товарищ Сталин, хватит. – Это уже Мехлис.

Вот это влетела! Я-то планировала еще поработать в библиотеке, разыскать каких-нибудь спецов по старинному оружию, кое-что прикупить в Москве, а тут полный абзац. И стало понятно, что товарищ Сталин заранее планировал создание группы проверки, а на совещании просто хотел, чтобы все по-настоящему прониклись этой идеей. В результате у меня не только вечер насмарку, но и завтра столько будет дел невпроворот. Да еще с этим Мехлисом, кажется, могут возникнуть трения. Нужно срочно продумать стратегию налаживания отношений. А Сталин тем временем продолжил свою речь:

– Сейчас товарищи Шапошников и Мехлис могут быть свободны, а товарищей Берию и Северову прошу остаться.

– Одну минуту, товарищ Сталин, – заговорил Мехлис, вставая. – Товарищ Северова, сразу после того, как освободитесь, прошу ко мне.

– Не беспокойтесь, товарищ Мехлис. Я сам за этим прослежу, – усмехнулся Сталин.

Шапошников и Мехлис вышли, а Сталин внимательно посмотрел на меня:

– Товарищ Северова. Вы видели, как я отредактировал ваш отчет. В исходном варианте получается, что основная вина в поражениях Красной армии первого периода войны в первую очередь ложится на товарища Сталина. Вы так считаете?

Вот это вопрос! И при этом на меня смотрит уже не «добрый дедушка» и не «руководитель корпорации», а твердый и жесткий человек, которого, при всем желании, не обманешь. И никакое хлопанье ресницами не поможет. Я увидела, как напрягся Берия, и поняла, что отвечать нужно так, как думаю, без всяких уверток.

– Из всего того материала, который был мне известен к данному моменту, – да, товарищ Сталин. Кораблем всегда управляет капитан, который несет ответственность за все хорошее и плохое, что там происходит.

– А если корабль попал в шторм и сильно пострадал? Тоже виноват капитан?

– Шторм от капитана не зависит. Но хороший капитан всегда должен предвидеть шторм и заранее к нему подготовиться. И если во время шторма команда вела себя неправильно, если что-то сломалось из-за ошибки боцмана или, скажем, первого помощника капитана, то все равно виноват капитан.

– Вот вы написали, что товарищ Павлов не сумел организовать достойный отпор врагу, допустил развал фронта и прорыв немецких войск. В этом тоже виноват товарищ Сталин?

– В ошибках товарища Павлова виноват только товарищ Павлов, за что он и был справедливо наказан. Но в том, что на таком исключительно важном посту оказался недостаточно компетентный человек, виноват товарищ Сталин, который его назначил. Я где-то слышала хорошее выражение: «Кадры решают все». Следовательно, виноват и тот, кто допустил оплошность при подборе кадров.

При последних словах я заметила, что выражение лица товарища Сталина немного смягчилось. Берия, кажется, тоже перевел дыхание.

– Скажите, товарищ Северова, а откуда вам стало известно это выражение про кадры?

– Не знаю, товарищ Сталин. Где-то то ли читала, то ли слышала.

– Я вам подскажу. Эти слова были сказаны товарищем Сталиным 4 мая 1935 года в Кремлевском дворце при выступлении перед выпускниками военных академий. Получается, что товарищ Сталин сам не следовал своим правилам. Хорошо, – решил подвести итоги товарищ Сталин. – Идите, вас ждет товарищ Мехлис. Мой секретарь товарищ Поскребышев подскажет, как его найти.

– Товарищ Северова, – подал голос Берия. – После разговора с товарищем Мехлисом возвращайтесь в наркомат. Я сегодня буду работать допоздна.

– Слушаюсь, товарищ Берия.

При выходе я не удержалась и оглянулась. Так получилось, что в этот момент Сталин посмотрел мне вслед, и это снова был добрый дедушка. Выйдя из кабинета, я подошла к Поскребышеву. Он подробно объяснил мне, как найти Мехлиса, который, по словам Поскребышева, раньше был начальником Политуправления РККА (ПУ РККА) и скоро вернется на эту должность, только теперь она будет называться «начальник Главного управления политической пропаганды Красной армии (ГУПП КА)». В кабинете у Мехлиса уже сидел мужик лет тридцати с майорскими знаками отличия. Я решила, что это и есть Серков, – первые же слова Мехлиса это подтвердили.

– Товарищи. У нас срочная и очень важная работа, порученная самим товарищем Сталиным. Поэтому времени на церемонии знакомства нет. Вот Анна Петровна Северова, лейтенант НКГБ, а вот Юрий Афанасьевич Серков, майор РККА.

При этом Серков посмотрел на меня с непонятным удивлением.

Только тут я сообразила, что товарищ Сталин назвал меня лейтенантом и товарищ Мехлис называет так же, несмотря на то что я младший лейтенант и петлицы у меня соответствующие. Теперь ясно, почему Серков удивился. Впрочем, сейчас не до этого, но вопрос товарищу Берии я задам. Как я уже слышала, товарищ Сталин ничего просто так не говорит.

Глава 11

Пожав друг другу руку, мы с Серковым изобразили полное внимание. Мехлису, кажется, это понравилось, и он важно начал даже не говорить, а излагать свои мысли:

– В течение недели мы должны побывать во всех армиях Западного особого военного округа и выяснить степень их готовности к ведению боевых действий в случае внезапного нападения противника. Сейчас нам предстоит разработать планы проверки, которые я не позже завтрашнего утра согласую с товарищем Шапошниковым. Жду ваших предложений.

– Товарищ Мехлис, – заговорил Серков, – давайте сначала предоставим слово самому младшему по званию.

– Согласен, – моментально отреагировал Мехлис. – Вполне разумно, чтобы мнение руководства не оказывало влияние на мнение младших командиров. Вам слово, товарищ Северова.

(Не иначе как мужики уже о чем-то сговорились, пока меня не было.)

– Во-первых, – начала я, – поскольку я самая младшая не только по званию, но и по возрасту, не обижусь, если вы будете просто называть меня Аней.

Оба мужчины кивнули.

– Во-вторых, у меня есть одно предложение.

Тут я чуть было не ляпнула, что хочу предложить методику, которую применяет папулька на своей фирме, но вовремя одумалась.

– Мы с товарищем майором выпишем перечень вопросов, которые будем выяснять в каждой проверяемой части. Все это сведем в таблицу. Сделаем три одинаковые таблицы – по одной для каждого из нас. И результат по каждому вопросу независимо друг от друга будем оценивать по пятибалльной шкале от одного (ужасно) до пяти (все в полном порядке). Тогда мы сможем не только сравнить результаты разных частей, но и определить самые узкие места в армиях округа. Это те вопросы, по которым у всех окажутся примерно одинаковые плохие оценки. Разумеется, на некоторые вопросы не будет ответа у меня, а на некоторые – у кого-либо из вас. Там будем ставить прочерки.

– Как, товарищ майор? Есть у вас возражения, дополнения?

– Есть дополнение, товарищ Мехлис. Товарищ Аня не учла, что такой комплект из трех таблиц нужен для одной воинской части. А нам надо будет проверить несколько частей. Поэтому число таблиц нужно соответственно увеличить.

Ой, и правда. Вот лопухнулась. А еще математик!

– Хорошо, это учтем. А сейчас берите каждый по два листа бумаги, идите в соседнюю комнату и пишите вопросы. Перечень вопросов показываете мне. Даю вам тридцать минут.

Полчаса мы с майором добросовестно пыхтели, каждый в своем углу, составляя вопросы. Я, при составлении списка, старательно вспоминала, о чем шла беседа у тогда еще капитана Григорьева в присутствии Васи и Окулова: о меткости стрельбы солдат, о взаимодействии, об умении вести огонь по воздушным целям, о скорости подготовки к бою, о доставке боеприпасов от складов к орудиям и пехоте, а также о многом другом. Вспомнила и о контрольном облете на нашем самолете с целью проверки маскировки, и о проблемах с проводной связью.

Короче, за полчаса я исписала оба листа и подумывала, не попросить ли еще один лист. Но время вышло, и мы с майором вернулись в кабинет Мехлиса. Он взял у нас листы и погрузился в чтение. Минут десять мы просидели в полной тишине. Наконец Мехлис положил все бумаги на стол и улыбнулся:

– Товарищ Сталин подобрал мне хорошую команду. Теперь вижу, что мы сумеем выполнить возложенную на нас задачу, хотя с самого начала опасался, что двух человек может оказаться недостаточно. Я сегодня доработаю ваш список, завтра с утра согласую его с товарищем Шапошниковым, и мы сразу вылетаем. Жду вас завтра у себя к 10:00. Свободны.

Я с облегчением вышла из кабинета. Теперь надо добраться до моего наркомата. К счастью, Серков приехал на машине и подбросил меня на площадь Дзержинского. Я поднялась к кабинету Берии и там увидела май ора Трофимова. Он снова заступил на дежурство. Поприветствовав майора, я попросила доложить обо мне. Трофимов кивнул, но остался сидеть на месте. Видя мое недоумение, он улыбнулся и объяснил, что Берия приказал двадцать минут его не беспокоить и что прошло только десять минут из двадцати. Делать нечего. Уселась и привычно стала ждать. Еще через десять минут Трофимов вскочил и нырнул в кабинет. Тут же вышел и пригласил меня войти. Берия сидел за столом. Выглядел он устало, хотя эти двадцать минут, наверное, отдыхал. Видимо, беседы со Сталиным всех порядком напрягают. Если верить моим книжкам, то каждый нарком, отправляясь на такую беседу, не знал, вернется ли домой наркомом и вернется ли вообще. На самом деле я уже поняла, что подобные «сказки» рассчитаны на невежественную аудиторию, но с должностью наркома при халатной работе расстаться можно быстро.

– Товарищ нарком. Прибыла согласно вашему приказу, – решила я немного ускорить события.

– Очень хорошо.

Берия уже справился с минутной слабостью и снова стал грозным наркомом.

– Расскажите, как прошла беседа с товарищем Мехлисом.

– Все нормально, товарищ Берия. Приняла участие в составлении бумаг. Работа оценена положительно, и я свободна до десяти часов утра.

– Рад за вас. Я не смог вас заранее предупредить, что товарищ Мехлис очень сложный человек. Он искренне предан товарищу Сталину и пользуется его полным доверием. Но характер у него тяжелый. Он требователен и к себе, и к другим. И никому не дает спуску. В армии его не любят, как, впрочем, не очень любят всех политработников. Но его еще и боятся, потому что он всегда требует максимального наказания для провинившихся командиров. Впрочем, те, кто хорошо выполняют его поручения, могут рассчитывать на его полную поддержку. Если он положительно оценил вашу работу, то, несомненно, включил вас в свой список хороших работников. Он думает, что я не знаю о существовании этого списка. – Берия ехидно усмехнулся.

– Товарищ Берия, – не выдержала я. – У меня появился к вам один вопрос.

– Только один? Тогда не страшно – задавайте.

– Сегодня на совещании товарищ Сталин назвал меня лейтенантом. И товарищ Мехлис тоже назвал меня лейтенантом. Но ведь я младший лейтенант. И знаки отличия у меня в петлицах соответствующие.

– Насчет знаков отличия – это вы правильно заметили. Делаю вам замечание, товарищ Северова, за то, что вы одеты не по форме. Ваши знаки отличия не соответствуют вашему званию.

Тут моя челюсть слегка отвалилась, и я уставилась на Берию с некрасиво раскрытым ртом. Он, довольный произведенным эффектом, улыбнулся и сказал:

– Помните, когда сегодня утром вы пришли ко мне, я читал бумагу? Так вот, эта бумага имела к вам непосредственное отношение. Нарком НКВД Белоруссии товарищ Цанава написал на вас представление к внеочередному присвоению звания лейтенант госбезопасности. В этом немалую роль сыграли обнаруженные вами бумаги.

– Товарищ Берия, – буквально взмолилась я, – мне все говорят о важности найденных бумаг, но никто не сказал, что же в них такого. Лаврентий Павлович, раскройте секрет, или я умру от любопытства.

– Ну вот, таковы все женщины. Обещали один вопрос, а сами тут же задаете второй, – пошутил Берия.

– Никак нет, товарищ нарком. Это не второй вопрос, а первая просьба.

– Действительно, не вопрос. Тогда придется рассказать. Хозяин этих бумаг был резидентом немецкой разведки, причем собирал информацию сразу и о поляках, и о нас. Когда немцы захватили Польшу, он спокойно остался на месте. Но то, что по договору 1939 года область, в которой он жил, отойдет к нам, он не знал. Предполагаем, что его просто забыли предупредить. И 17 сентября ему срочно пришлось рвануть в бега. Но наш Иностранный отдел к этому времени уже два года держал его на контроле. И, поняв, что резидент хочет удрать в фатерланд, решили его захватить. К сожалению, он успел принять яд, и нам достался его труп, коллекция охотничьих ружей, кстати почему-то сильно поредевшая, – тут я еще раз помянула Трофима, – и некоторые его записи, включая шифр ко всем бумагам. Представьте себе разочарование наших разведчиков, когда, прочитав захваченные материалы, они установили, что самые ценные бумаги куда-то исчезли.

– Так что же в них было? – не выдержала я.

– В них был список всех агентов абвера, работавших на территории Минской области, а также на большей части Барановичской области. Причем не только список, но и полная бухгалтерия – кому, сколько и за что заплачено. Мне доложили, что товарищ Цанава, узнав про этот список, на несколько минут закрылся в кабинете. Сотрудники подозревают, что все это время он плясал от радости. Поэтому он решил отблагодарить вас, представив к следующему званию. Честно говоря, утром я еще не знал, надо ли утвердить его ходатайство, но товарищ Сталин, назвав вас лейтенантом, дал понять, что одобряет это присвоение. Так что приведите форму в порядок.

Теперь слушайте внимательно, – продолжил Берия. – Кроме выполнения задачи, порученной вам товарищем Сталиным, во время поездки вы будете еще и охранять товарища Мехлиса. Он иногда нарушает требования охраны по соблюдению мер безопасности. Я надеюсь, что ваше присутствие поможет обеспечить безопасность одного из членов нашего правительства. Поэтому сейчас заберите у Трофимова свое оружие, а по дороге в воинские части в Барановичах загляните к майору Григорьеву, передайте ему от меня привет и заберите свой «парабеллум». Начальника охраны товарища Мехлиса я предупрежу, а самому товарищу Мехлису знать об этом совсем не обязательно. Вопросы есть?

1
...