Часть III

Черный Огонь

…Где-то на задворках мироздания, где пространство изгибается причудливым образом, а Великое Время, непоколебимое в своей монолитности, имеет возможность вдруг изменить свою стабильность, есть унылый мир, весь заросший чахлой растительностью и покрытый мхом пополам с грязью. Но в мире бескрайних трясин есть благодатное место, великолепный лес-сад, резко контрастирующий с окружающими его непроходимыми болотами, что не удивительно, ведь находится он в другом измерении реальности. А в этом лесу есть озеро, прелестное озеро с прозрачной сверкающей водой, так чудно искрящейся под светом местных светил, роль которых выполняют огромные матово-розовые шары. Их свет также отражается в зеркальной глади небольшого омута, который образовался в ложбинке, поросшей тростником салатного цвета. Тростник качается под легким и приятным, как прикосновение нежных любящих рук, ветерком, а ветерок забирается выше, на самые кроны гигантских деревьев с шелковистой кроной, и шуршит там, напевая сам себе, а также всем тем, кому не лень его слушать, неразборчивые, но чарующие своей радостной и непосредственной простотой песенки.

Но некому наслаждаться ими – смертным нет сюда пути. Хотя, нет! Трое, из породы людей, побывали здесь как-то раз, но они так поспешно покинули эти благодатные кущи рая!.. А это кто? Примяв тростники, на бережке у Омута, появляется человек. Он не выделяется ничем особенным – рост его средний, одежда – проста, возраст – почтенный; седина обильно тронула его слегка вьющиеся короткие темные волосы. С минуту он смотрит равнодушным немигающим взглядом на Омут, затем опускается на колени. Перед ним появляется посуда – глиняная плошка, деревянная фляга, заткнутая пробкой, пузырек, а также полотняный мешочек. Выдернув пробку, Мужчина высыпает из фляги себе на ладонь немного светящегося порошка, а потом швыряет его в воду. Звездными искорками теперь светится Омут. Поводив руками над поверхностью воды, Мужчина достает из мешочка корешок неведомого растения. Корешок, похожий на человеческую фигуру, кладется в плошку и заливается янтарной жидкостью из пузырька. Раздается шипение, над плошкой поднимается сизый пар. Через пару минут содержимое плошки выливается в воду. На ее поверхности зажигаются разные геометрические фигуры. Фигуры плавают по глади воды, раздваиваются, троятся, сменяют друг друга, и все они ярки и многокрасочны. Мужчина кидает в Омут новую порцию светящегося порошка и наклоняется над водой. Радужные фигуры исчезают. По поверхности проплывают некие образы, появляются движущиеся картины. Мужчина смотрит и хмурится.

Когда Омут Небытия принимает свой обычный вид, пожилой человек поднимается с колен. Он снова равнодушен и спокоен. Даже не оглянувшись по сторонам, не окинув взглядом восхитительные красоты этого дивного места, Вечный странник покидает мир Болотного Духа. А ветерок продолжает напевать незамысловатые песенки, хотя некому их слушать.

 
***
 

Взяв с собой все необходимое, Она поднялась на самый верх центральной – самой высокой – башни замка, где под самой крышей была обустроена небольшая келья. Окон или бойниц здесь не было, но вошедшая произнесла несколько слов своим мелодичным голосом, и вспыхнули свечи, в стенных нишах и стоящие на полу. На вид ей можно было с равным успехом дать и девятнадцать лет и сорок; простое фиолетовое платье очень шло к ее огненным волосам и великолепной фигуре. Из украшений на ней были только серьги; губы накрашены, и подведены глаза.

Мелинда де Гормеруарз, Хозяйка замка и святилища, прошла в центр кельи, где был очерчен тонким серебряным кольцом большой идеальный круг. Поставив в шаге от границы круга два ящичка (один поменьше, выглядевший как маленький чемодан, другой – побольше, в нем что-то шуршало), она открыла меньший из них. Первым из чемоданчика появился черный квадратный коврик, по контуру которого шли вышитые красным руны. Фиолетовое платье полетело в сторону – расстелив коврик и встав на него коленями, Мелинда начала читать заклинание. Очень быстро она вошла в транс – глаза полузакрылись, прекрасное обнаженное тело стало раскачиваться. Заклинание перешло в монотонный напев. Пальцы, длинными ярко накрашенными ногтями, впились в кожу на бедрах. Проступила кровь.

Но вот пение стихло, и открылись глаза – теперь Хозяйка была готова. Готова вызвать Нечто, не принадлежащее ни этой Вселенной, ни Вселенной демонов, ни какой другой Вселенной, сколько бы их ни было. Это Нечто было из мира Ничто. И в мире Ничто, как и в любом другом мире, обитали некие существа. Силы их были неизмеримы, как и все неизмеримое, а способности необъятны, как все необъятное. И одно из таких существ решила попытаться вызвать Мелинда де Гормеруарз, единственная обладающая такой возможностью, унаследованной ею от предков. Независимо от того, удалась бы эта попытка или нет – это была первая и последняя попытка – проникать в область Ничто можно было лишь раз в жизни.

Свечи, горевшие в стенных нишах, погасли. Мелинда достала из маленького ящичка слегка изогнутый нож с выгравированной на лезвии надписью на древнем языке. Затем потянулась к большому ящику. Невзирая на писк и сопротивление, из ящика безжалостно был вытащен маленький зверек с четырьмя ловкими лапками и хвостом, покрытый черным мехом с серебристым подшерстком. Зверек отчаянно верещал и вырывался; в его больших наивных глазах бился ужас. Но рука, на первый взгляд такая мягкая и нежная, но наяву обладающая стальной твердостью, немилосердно прижала его к полу, а вторая рука пронзила ножом грудь несчастного животного. Зверек задергался, на губах показалась кровь пополам с пеной. Еще дважды был занесен нож и дважды опущен, крест-накрест вспоров крохотную грудную клетку. Отложив нож, Хозяйка достала из чемоданчика две пробирки с красной и белой жидкостями. Это были кровь и семя Тэлпмораука. Давным-давно они были взяты Мелиндой и помещены в ее личное ледяное хранилище, и вот их час настал. И то и другое было оттаявшее и должным образом подготовленное. Взяв в каждую руку по пробирке, Мелинда вылила по половине из каждой в разверстую рану на груди уже мертвого зверька. Два пальца правой руки, указательный и средний, погрузились в рану, а затем розовым начертали сложный знак на груди, прямо между небольшими, но крепкими и высокими округлостями. Затем пальцы окропили смесью крови и мужского семени поочередно каждый сосок, алой вишенкой набухший посреди розового круглого поля. Левая рука поднялась над головой, сомкнутые пальцы правой двинулись вниз по груди, по животу; скользнули еще ниже… Огнем полыхнуло в чреслах, экстатической дрожью отозвалось тело, спина выгнулась дугой, стон огласил стены кельи. Также резко Хозяйка сложилась – тело все еще мелко подрагивало, дыхание было прерывистым. Наконец она подняла голову. Капелька пота стекла между бровей по переносице и смешалась со слезинкой. Мелинда посмотрела в очерченный серебром круг.

Свечи горели еле-еле. В их неверном свете середина круга едва просматривалась. Но не столько глазами, сколько чувствами, угадывалось в кругу темное, плотное, шевелящееся существо. С каждой секундой оно становилось все темнее, плотнее… и больше! Существо взмахнуло крыльями, порывом воздуха загасило все свечи. В тот же миг существо взлетело и, острым и плоским, как меч, светящимся концом длинного хвоста рассекло темноту надвое. После этого существо сгинуло бесследно, а щель расширилась; сквозь нее хлынул нежный, голубовато-розовый свет, создавая дорогу для того, кто шел сейчас из мира Ничто. А тот уже приближался. Посреди черноты, по призрачной дороге, шло то, чьи силы были неизмеримы, а способности необъятны. Вот уже видны нечеткие, пока еще, контуры… Они обретают четкость… И Нечто встало в серебряный круг.

Это была девушка. Прелестная девушка. Мягкие округлые формы, розовая свежая бархатистая кожа, плавные линии тела, длинные вьющиеся каштановые волосы, струящиеся чуть ли не до пояса. Чистое лицо, чувственные губы, невинный взгляд. Она с девичьей стыдливостью пыталась прикрыть свои прелести прозрачной накидкой. Ноги были босы.

Но Хозяйка не выглядела разочарованной:

– Как твое имя?

– Эрилия, – голос девушки был чист и светел.

– Эрилия! – в голосе Мелинды де Гормеруарз зазвенела сталь, две пробирки с красным и белым содержимым поплыли к девушке, она их робко приняла, – Властью, данной мне, приказываю и кровью и семенем врага заклинаю:

– Человек по имени «Тэлпмораук.» Ищи его! Найди его! Приведи его! – в руках Хозяйки появились четки из человеческой кости, – Чтобы ты могла выполнить мой приказ, я даю тебе неограниченное право воспользоваться всем тем, что я в тебе открою. Итак, я открываю в тебе – Ненависть! – пальцы Мелинды пропустили одну бусину на четках, – Коварство!

В невинных глазах Эрилии промелькнул недобрый огонек.

– Силу! – кулаки, сжимающие пробирки, сжались. Стекло перемололось в порошок, розовая жидкость потекла по пальцам.

– Жестокость! Неумолимость! Упорство! – каждое слово сопровождалось бусиной на четках. – А теперь воссоедини все открытое мной! – и руки, держащие четки разошлись.

Бусины покатились по полу. Невинной беззащитной девушки больше не было. Внешность не изменилась, но теперь она принадлежала хладнокровному расчетливому убийце. Вместо полупрозрачной накидки, на плечи Эрилии теперь был накинут черный плащ с горящими на нем звездами, похожий на лоскуток ночного безлунного неба. От стыдливости не осталось и следа.

– Теперь можешь идти выполнять приказ, – Эрилия еле заметно кивнула. Чернота вокруг вдруг усеялась звездами. Голубовато-розовое свечение погасло. Девушка завернулась в звездный плащ и через мгновение затерялась среди множества мелких огоньков. Мелинда прикрыла глаза и обессилено распласталась по полу. Очнулась она на самом верху самой высокой башни замка. Свечи спокойно горели и в нишах, и на полу.

 
***
 

Солнце медленно двигалось по небосклону. Оранжевое солнце по бледно- зеленому небосклону. А под ними огромный, словно бы ком, разноцветной растительности потихоньку расползался во все стороны сразу, неспешно захватывая все большие территории многокрасочного леса. Лес вдруг сменился розовой пустыней под небом, состоящим из абсолютной пустоты. Посреди пустыни вырос полузаброшенный город, пустыня вокруг него сменилась лесотундрой. Затем город превратился в исполинские горы, лесотундра – в снега и ледники.

Ландшафты плыли, постоянно изменяясь и накладываясь друг на друга. Вихрились тени, крутились цвета и краски. В безумных смерчах проскальзывали лица: четкие и расплывчатые, близкие и малознакомые, ясные и мрачные, старые и молодые. Лица уносились вдаль и приближались вплотную. Некоторые шевелили губами, но не доносилось ни звука. Бег теней все усиливался. Пространство искривлялось и заворачивалось спиралью. Смутные картины волнообразно колыхались и передергивались мелкой рябью. Порядок сменялся хаосом, хаос – порядком.

Безумие перспективы и спектра отступило. Снова появились ландшафты миров бесконечной вселенной, на этот раз выдернутые из самых глубин памяти. Миры и живые существа, их населяющие.

Пустынные области, пронзаемые жестокими ветрами; перенаселенные города, жутко заросшие джунгли, горы и равнины, реки и моря. Отрывки чьих-то действий, снов, жизней. А загадочная субстанция под названием «Память» продолжала свой путь вспять. Темные подземелья и мрачные холодные фигуры в черном. Подземные дворцы и трудолюбивые бородатые гномы. Замки, башни, небо, звезды. Оружие, боль, кровь, страх и смерть. Полет воспоминаний.

Появляются новые чувства. Можно слышать цвета, обонять звуки, видеть вкус. Проносящиеся мимо миры становятся все более серыми. Но серыми не цветом. А за некоей чертой начинается Ад. Плотные стены Багрового Огня и величественные песни всеприсущего пламени. И рождается в нем удивительный клинок – плод силы и разума, магии и металла. Клыки черноты торчат из мрака. Плотные воздушные массивы искрят сотнями молний. Кошмарные тени, безумие и ужас. Память захлестывает в кокон. Ей дальше не пробиться.

Течение времени становится ощутимым. Его воды, содержащие Всё, плавно покачивают и несут, несут, несут…

Но даже река Времени не является идеальной.

Тихие заводи, быстрые течения, а главное – воронки. И вот одна из них. Туман прошлого-настоящего-будущего царит там, куда выходит ее горло. Это область пространства между вчера-сегодня-завтра. Но будущее сейчас закрыто. Зато прошлое – прямой тоннель.

Трещит ткань мироздания – Зло явилось из соседней Вселенной. Кем-то создан мост, и демоны получили доступ к беззащитным мирам. Бушует Война Миров. Багровое пламя пожирает даже камень. Бешеные воды стирают с земли целые города. Ураганы сметают все живое. Недра Земли разверзаются и поглощают все, словно ненасытные пасти. Чернота пожирает свет, а ужас – разум. Многие миры потом тысячелетиями не могут зарастить раны Земли, возродить оплавленные области, разжечь искру жизни среди пепла, смерти и безумия.

Зло изгнано, но Зло осталось. По дорогам Миров могучей поступью стальных легионов движутся неисчислимые непобедимые полки того, кого позже назовут Повелителем битв. Полыхают пожары, гибнут разумные существа различных рас. Пламя отражается в глазах демона, и он смеется.

Скачут всадники в алых плащах, в ярко-бордовых шлемах. Оружие их ужасно. И длится война две сотни лет.

Лучшими умами создается удивительный и всемогущий артефакт, призванный служить на благо, но пытаются им завладеть честолюбцы, чтобы добиться власти путем насилия, угроз и порабощения. И повергается высокоцивилизованный мир в пучину анархии. Теперь вместо развитой цивилизации – руины…

А в одной очень мирной и тихой стране веками вызревало зерно мрака. Веками поддерживалась искра пламени Преисподней. И спустя столетия зерно дало ростки, а искра должна была зажечь Вселенский пожар. Непосредственную опасность удалось остановить, но, к сожалению, не ликвидировать…

Время вернулось в свое исконное русло. Снова пошла цепь воспоминаний – мутных образов. Снова пролетели картины миров, снова взвихрились тени, ослепительно блеснула бесконечность. Промелькнула, ни с того ни с сего, черная ткань пространственно-временного континуума, пронизанная тончайшей золотой нитью. Вновь нахлынули невероятные чувства: слышимое отвращение, осязаемая ненависть, горький вкус страха, резкий запах отчаяния и видимая боль. Затем эти чувства исчезли. Осталась только боль…

Сначала казалось, что боль повсюду – давит со всех сторон и заполняет все сущее. Но потом боль локализовалась, огненным диском “ перерезая “ шею. А кроме этой шеи и ее боли, вроде бы ничего больше и не было. Затем вдруг откуда-то появились легкие, словно засыпанные песком, трахеи и горло. Через горло попытался прорваться воздух. Продавив удушливую перегородку, живительный газ проник в легкие. Послышался сухой натужный кашель. Освежающая кровь ринулась к мозгу. В висках застучали молоточки. Стали появляться кое-какие мысли – сначала неразборчивые, потом простенькие и элементарные. Шевельнулись пальцы, почувствовав под собой шершавую поверхность. Тэлмер (он теперь точно знал, кто он такой) медленно приходил в себя.

Первым делом он прислушался к обстановке, а лишь после этого обратил внимание на себя: руки, ноги, другие части тела ощущались без дискомфорта, боль в шее проходила. Он решился открыть глаза, а затем привстать и осмотреться. Первое впечатление было не особо обнадеживающим – во-первых, была ночь (или поздний вечер), а во-вторых, при слабом свете желтой луны и звезд становилось понятно, что Тэлмера забросило в город (может даже, мегаполис), принадлежащий цивилизации, стоявшей на пути технологического развития. На это указывал асфальт с люком канализации неподалеку, высоченные дома по несколько десятков этажей, и огоньки, движущиеся и неподвижные, проникающие, видимо, с крупной улицы или проспекта в этот узенький переулочек. Рядом послышался шорох – из баков с мусором, стоящих у стены, расписанной непонятными кривыми буквами и разрисованной абстрактными картинками, выскочила тощая кошка и умчалась в темноту.

Тэлмер осмотрел себя – на нем была все та же одежда, в которой он шел на казнь: рубашка с отрезанным палачом воротником, брюки, сапоги. Все это было потрепано и выглядело не лучше тех лохмотьев, что торчали из мусорных баков. В карманах, естественно, ничего не было; слава богу, что хоть цепи остались в Оште. Юноша осмотрелся еще раз, на этот раз с помощью «зрения-извне». Ничего. Никакого намека хотя бы на близость силовой линии. А чтобы ее найти, а затем найти и средоточие, требовалась адаптация к данному миру, для чего необходимо было хотя бы знать язык. У Тэлмера было подходящее заклинание, но для него требовался реципиент. Не выходить же на улицу в этих обносках и ловить ни в чем неповинных граждан! Значит, следовало некоторое время вести жизнь крысы – скрываясь и изучая местный язык и обычаи. А там и одежонкой можно будет разжиться.