Я почему-то вспомнил папиного друга, физрука дядю Гришу, который прочувственно толкал такие же бесконечные здравицы: “чтоб дети были здоровы, чтоб дела шли хорошо”, пока его силой не усаживали на место.
Но конкретно Алинино “смертование” представляло из себя непроходящее праздное уныние, осложнённое навязчивой потребностью трахаться и мучить. И, разумеется, учить смерти – так же истово, как иные учат жизни.
не очень-то верил, что истинной причиной ночной размолвки стали мои необдуманные, но, в общем-то, трезвые слова о биологической смерти. Я если и был неправ, то лишь в том, что ненароком похерил языковые игры в “смертование”.