Несмотря на то, что сестры общались мало, чтобы не быть идентифицированным, а также ради прикола, Максим решил «шифрануться». В парке его машин для особых случаев в работе имелась малоприметная бронированная чёрная «Волга». Готовясь предстать перед Настей, Максим придумал себе новый образ – он бомбила; соответствующе был подобран и гардероб: мешкообразные брюки, дешевые туфли под питона, теплая клетчатая рубашка навыпуск. Порывшись в своих вещах, Максим откопал несколько необходимых для довершения нового имиджа элементов: массивную золотую цепь, перстень-печатку и самое важное – барсетку. «Пригодилась все-таки амуниция начала девяностых!» – подумал он.

В этом маскараде Максим прибыл к парку Горького, позвонил Насте, сказал, где и на какой машине её ожидает.

– Поняла, выхожу! – сказала Настя.

«Волга» её не смутила… кстати, голоса у сестёр похожи», – подумал Максим. Он с любопытством всматривался в каждую проходящую мимо девушку и чуть было не выскочил одной навстречу, приняв её за Настю, однако девушка прошла мимо. «Вот был бы прикол, если бы я всё-таки вылез и попытался открыть ей дверь, а Настя это увидела!.. Нет, уж лучше тут сидеть ждать!» – решил он.

Между тем неподалёку остановилась полицейская машина, из неё вышли два стража порядка и направились к Волге Максима. «Целенаправленно», – подумал он.

– Ваши документы? – спросил один из них, молодой лопоухий старший сержант.

У Максима была масса ксив: часть левых, но качественных от разных ужасных ведомств; часть реальных, которые он действительно официально получил. Покупая ксивы, он не скупился, временами они выручали его в работе и в быту.

Максим потянулся в карман за удостоверением. «Стоп, вдруг это её работа? Уж больно целенаправленно подтянулись мусора! Покажу ксиву – не прокатит прикол с таксистом» – пронеслось у него в голове. Максим сам так часто поступал, просил знакомых сотрудников «пробить» документы, когда встречался с неизвестными и подозрительными людьми. В основном такие проверки проводились в известном фешенебельном отеле, который курировал его приятель из ОПУ ФСБ. Тот, в свою очередь, оставаясь в тени, просил местных полицейских, и они, за небольшое вознаграждение, устраивали долгий муторный маскарад с проверкой всего и вся. Но это случалось на работе, когда Максим чего-то опасался.

«Может быть, кто-то из этих мусоров её хороший знакомый?» – подумал Максим.

Он показал полицейским своё водительское удостоверение, документы на «Волгу». Стражи порядка их долго изучали. Лопоухий что-то выписал себе в блокнот.

– Чем вызвана проверка? – спросил Максим.

– Угнали такой же автомобиль, – ответил лопоухий.

Закончив с Максимом, полицейские укатили восвояси.

Спустя несколько минут к «Волге» подошла худенькая светловолосая девушка в сером брючном костюме и согнутым указательным пальцем слегка постучала по боковому стеклу. Максим, как истинный джентльмен, вышел из автомобиля и открыл даме дверь. Настя мгновение колебалась: присаживаться ей в машину или нет, затем сжав губы (Максим это заметил), уселась. Чтобы не пугать девушку, Максим не стал заводить мотор. Настя внимательно на него смотрела.

– Я вас до этого не встречала и это совершенно точно, – сказала она.

– Во-первых, это не совсем верно, мы всё-таки встречались. Во-вторых, давай на «ты», мы ведь по телефону уже так общались и это тоже совершенно точно! – ответил Максим с улыбкой.

– Хорошо! Откуда знаешь мой номер?

– Если скажу откуда – подведу группу людей, а это не совсем хорошо.

– Каких людей?

– Трудящихся.

Максим успел рассмотреть собеседницу. Сходство с Ольгой, конечно, присутствовало, те же черты, но несколько удлиненные и из-за этого лишенные привлекательности. «Вот почему она так легко согласилась на встречу, у бедняги нет кавалеров, – подумал Максим, – но взгляд у неё разумный, гораздо более осмысленный, чем у сестры».

– Странно это как-то, – сказала Настя.

– Договоримся сразу: ты больше не спрашиваешь, как я тебя нашёл. Поверь на слово – я человек порядочный и не совсем посторонний.

– Предположим, поверила.

– Хорошо! В пяти минутах езды отсюда в районе Смоленки есть ресторанчик с летней верандой, предлагаю общение перенести туда, не против?

– Согласна.

Настя внешне не понравилась Максиму. Но из-за соображений деликатности, а также некоего любопытства и интриги, он решил продолжить знакомство.

Максиму пришла мысль поехать в М. Таких мест, претендующих на пафосность и элитарность, в Москве масса, там имелась большая летняя веранда, и он располагался неподалёку. Максим знал хозяев заведения, когда-то давно присутствовал на его открытии, имел большую скидку. Максиму понравилась идея появиться в ресторане в своем маскарадном костюме. Также хотелось понаблюдать за Настей в этой кажущейся ему забавной обстановке.

Припарковав «Волгу» у чьей-то раскрашенной под рептилию «Бентли», взяв Настю за руку, Максим уверенно зашёл в ресторан. Здесь их встретила девушка-хостес. Максим заметил на её лице долю растерянности, всё-таки не каждый день сюда приходили гости в подобных костюмах. Однако, рассмотрев Максима, чье лицо девушке показалось знакомым, также оценив его спокойствие завсегдатая, она провела пару за небольшой уютный столик в углу веранды.

– Мы здесь, как Киса Воробьянинов и его дама! – озираясь по сторонам, сказала Настя.

– Забавное сравнение! – усмехнулся Максим. Неподалёку от них за столик долго усаживалась девушка с огромнейшими силиконовыми губами и маленькой собачкой.

Максим показательно выложил на стол барсетку, поправил на пальце отвратительный перстень. «Прикольная ситуация», – думал он.

– Не переживай! Всё устроим! У меня здесь работает друг официант. Вот, кстати, он идет. Рикс! – Максим громко обратился к долговязому, худому, с чёрной испанской бородкой официанту.

Официант направился к их столику. Максим слегка наклонился к Насте.

– Ты не против, если я сделаю заказ? – спросил он её.

Настя кивнула в знак согласия.

– Здравствуйте, мои дорогие! – учтиво поприветствовал их долговязый официант. Чувствовалось, что он считал себя асом своего дела и поэтому позволял себе некую специфику в обращении.

Максим, посоветовавшись с Настей, назвал ему несколько блюд, а также попросил на всякий случай принести ей плед, к вечеру холодало.

– Откуда ты его знаешь? – спросила Настя, когда долговязый удалился.

– Снимали вместе квартиру в Печатниках, – придумал сходу Максим.

– Необычное у него имя, оно реальное?

– Не думаю, хотя кто его знает? – сказал Максим, ему как-то вдруг стало стыдно разыгрывать девушку, он решил особо не вживаться в образ таксиста.

Между тем к даме с собачкой подсели две высокие загорелые подруги. Таких девушек в Москве пруд пруди. Разукрашенными губастыми истуканами они торчат в подобных ресторациях. Между девушками сходу завязалась оживленная беседа. До слуха Максима донеслось: «Бордовый «Роллс-ройс Фантом».

На дам обратила внимание и даже прервала свой разговор, сидящая неподалёку группа кавказских мужчин с причёсками-горшками а ля молодые «Битлз».

– Тебе здесь нравится? – спросил Максим Настю.

– Странные ощущения, но скорее – нет.

«Хорошая, неглупая девушка», – подумал Максим, – жаль, что некрасивая».

– Что скажешь о наших соседках? – спросил он.

– Много силикона.

– Согласен. С этими губами они похожи на карпов, у них и психология карпов, начнешь с ними общение, они тут же потребуют корм.

Карпы почувствовали, что вызвали интерес у странной пары напротив. Мгновенно оценили одежду и косметику Насти, заметили барсетку и ответили холодным рыбьим презрением.

– Ярмарка тщеславия – тихо промолвила Настя.

– Точная оценка. Молодец! – сказал ей Максим.

В это время между столиков, с гордо поднятой, смотрящей куда-то поверх всего на свете головой, прошествовала очень длинная, тёмная от загара, высушенная как вобла, уже не молодая дама лет сорока с такими огромнейшими губами, что даже опытный Максим замер от удивления. Кавказские мужчины вновь прервали свой разговор. За дамой плёлся крупный короткостриженый охранник.

– Ну это совсем уж гротеск. Сегодня что-то засилье карпов, всплыл особо мощный подвид, – сказал Максим.

Вскоре появился гибкий Рикс с подносом и пледом, умелыми движеньями всё ловко и аккуратно разложил и вновь убежал куда-то.

– У тебя проверяли документы по моей просьбе, – сказала вдруг Настя. Я согласилась на встречу, но потом забеспокоилась. Подруга по работе предложила посоветоваться с мужем, который служит в местном ОВД. Он сам вызвался проверить документы. Извини, что я так поступила.

– Ничего… бывает, – ответил Максим.

После ресторана он довез Настю до метро «Смоленская» и исчез из её жизни также неожиданно, как и появился. Через какое-то время Максиму от Насти пришло СМС сообщение: «Я хочу продолжить знакомство». Максим на него не ответил. «Зачем морочить девушку», – решил он.

Так ветер напомнил нам про живые чувства Максима. Ветер, ты можешь многое, но почему не в твоей власти сдуть с людей внешнюю оболочку и показать на свет их душу, тогда бы расфуфыренные куртизанки походили на вылезших из трясины жаб, Максим напомнил паука, а честные, добрые люди светились как ангелы.

Сейчас Максим шёл по вечерней Москве, шёл, куда глаза глядят, шел без особой цели. Давно с ним такого не было. В его душе зияла прореха, и он не знал, как жить дальше.

Казалось, что после поездки в Сергиев Посад ситуация изменится, но всё опять вернулось на круги свои.

Движение в сторону веры было робким и большей частью искусственным. На службах в храме мысли его гуляли, они касались чего угодно: работы, предстоящих поездок на отдых и даже девушек. Максим читал молитвы, но делал это почти всегда механически, редко сердцем чувствуя их смысл. Хождение в церковь, помощь людям у него походили на ритуал, на своеобразное заманивание удачи. Максим понимал неискренность своих действий. «Но лучше делать что-то, чем не делать ничего! – думал он. – А что, собственно, я сделал? У меня осталась та же работа, то же окружение, те же соблазны».

Большой спектр деятельности Максима лежал за гранью закона, либо в пограничной близости от неё. Он занимался обналом, конвертациями и прочими финансовыми схемами и, как многие трудящиеся в этой сфере, время от времени кого-то кидал, когда складывалась подходящая мутная ситуация. И вот только недавно он задумался над дальнейшей судьбой бедолаг, чьи деньги им были присвоены. Бесспорно, от Максима пострадала масса людей, кого-то заставили возвращать эти суммы, «сделали крайним», «нагрузили», «пустили под пресс». Быть может, кто-то, находясь в безвыходном положении, не зная как вернуть огромные суммы, наложил на себя руки. Задумавшись и осознав чудовищность результатов своей деятельности, Максим ужаснулся. Конечно же, заработанные таким путём деньги не принесут ему ничего, кроме разочарований! Остальная часть бизнеса Максима была не лучше. Имея связи в арбитражных судах, судах общей юрисдикции, в прокуратуре, МВД и прочих госорганах, Максим превратил их в средство защиты своего первого бизнеса, а также в оружие ведения корпоративных войн. У него была группа бойких юристов, заточенных на решение данных проблем. Он был известен на рынке рейдерских услуг, к нему обращались. Он был в своем роде кондотьером, наемником, продающим ряд боевых грязных опций. Его нанимали, перекупали, частенько подставляли, бросая в горнило жестоких междоусобиц. Как истинный кондотьер, он при случае принимал сторону того, кто платит больше. Бывало, в течении какой-либо особо затянувшейся корпоративной бойни Максим по несколько раз перекочевывал из стана в стан. Он был востребован там, где шла рубка, война за активы и если противник падал, Максим с остервенением участвовал в дележе его собственности.

«Типичный мородер» – сказал о нем один известный предприниматель. Максим и внутренне ощущал себя кондотьером. Его любимыми кинофильмами были «Миссия» с Робертом Де Ниро в главной роли и «Капитан Алатристе» по роману испанца Артуро Переса Реверте». Максим одновременно мог участвовать в нескольких конфликтах. Когда на стоянке сожгли одно из его любимых эксклюзивных авто, предварительно избив и связав сторожа, Максим не мог понять от кого именно ему прилетела эта ответка. Существование Максима было неспокойным, он жил как на вулкане. На Максима и его партнеров возбуждали уголовные дела, он подыскивал на своих врагов статьи в уголовном кодексе. Максим делал заказные публикации в СМИ, его в свою очередь пару раз обливали грязью со страниц газет. Словом, репутация у него была более чем скандальная, за его спиной висел тяжеленный мешок грехов. Случалось, Максиму угрожали, и он вынужден был перемещаться с охраной.

Сейчас охраны не было. Она осталась ждать Максима у «Савоя». Он же шел вниз по Театральному проезду. Напротив Большого театра Максим спустился в подземный переход и вышел на другую сторону улицы. На автостоянке сбоку «Метрополя» он увидел два чёрных «Порше Кайен». Машины были с синими милицейскими номерами, мигалками; на пущенной сбоку кузова синей полосе Максим прочёл «Спецрота». «Ярмарка тщеславия» – настолько точное определение дано этому явлению, – подумал он, – создана система, когда одни уже просто не знают, что делать с деньгами, другие, огромнейший пласт населения, – еле сводят концы с концами».

Здоровый психически человек не может долго внутренне себя разрушать и как только появляется отвлекающий внешний фактор – «Порше» с мигалками – Максим, несмотря на то, что камень на сердце никуда не делся, переключился с критики себя на критику общества.

«Идеологией жизни человека сейчас является: «Бери от жизни все», бери любой ценой и как можно больше. Бери больше – прячь подальше. Украл много – молодец, мало – думай, крутись. Примеров чему масса: вся политическая и экономическая элита страны.

Ствол данной системы и отходящие от него ветви самых разных структур абсолютно гнилые. Чтобы сбить запах тлена древо обернули фантиками псевдо-идей: демократии, правопорядка, толерантности, инноваций и прочей фальши. Единственный идеал системы – прибыль, остальное – прикрытие, маскирующее гнилость. Обитатели данного древа-системы либо ведут жизнь червей и насекомых, поедая друг друга и древо, которое неминуемо рухнет, либо пассивно наблюдают за общей жратвой, не имея возможности в ней участвовать.

Те, кого исторически называли ворьём, теперь «герои нашего времени». Можно безнаказанно украсть миллионы, миллиарды, а если поймали за руку – откупиться, ведь вокруг такие же, которые также жаждут денег.

Маскировка стяжательской системы, комиссии, создание общественных палат и прочей бурды настолько примитивна, насколько смешны декларации о доходах наших чиновников (почитаешь – умрешь со смеху). И если чиновники вынуждены хоть как-то притворяться бессребрениками, то коммерсанты этого делать не обязаны. На виду нищего населения некоторые особи цинично куражатся, бесятся с жиру, выкидывают заработанные воровским образом деньги на ветер, реализуя свои детские и подростковые фантазии. Люди, на профессиях которых всегда держалась страна, сейчас – «неудачники», «простофили», «не умеющие жить», не смогли сориентироваться и поэтому остались вне игры.

Понятие справедливости начисто отсутствует в данной системе. И парадокс в том, что такие как Максим, те, кто действительно плоть от плоти, даже худшая часть подлой системы, критикуют и ругают её. Очень и очень многие включились в систему. Кто берет взятки, кто ворует нефть и газ, кто торгует нижним бельём, кто обирает гастарбайтеров – большинство осознает уродливую сторону своих действий, но можно ли добровольно отказаться от заработка, от метода выживания в такие времена? И кого не спроси – все против системы стяжательства. Любой коррупционер (крупный тем более, он информирован, знает вопрос, принципы работы механизмов системы) скажет вам, что это безумие и безобразие и давно пора наводить порядок. Как? Правила игры в системе – каждый отстаивает свой личный, шкурный интерес. Любая борьба за справедливость, если не несет чьего-нибудь экономического интереса, не вписывается в систему эгоистичного существования. Согласно её правилам патриот своей страны – белая ворона, чудак.

Сейчас ругают МВД, медицину, образование и прочие структуры, но прогнили не они в отдельности, а вся система, в которой нет идеологии кроме «Бери от жизни всё».

Как-то знакомый прокурор одного подмосковного города, смеясь, говорил о прошедшем плановом антикоррупционном совещании, на котором выступали, задавали тон основные местные коррупционеры: руководство администрации, полиции, прокуратуры.

Бывает, коррупционеров ловят и уже тогда трубят об этом что есть сил, рапортуют, отчитываются. Ловят тех, кого слили, кто оказался глупей, кто попал под раздачу, и ловят такие же, если не хуже. На попавшихся бедолаг вешают всех собак. Но эти действия можно сравнить с каплей в море. Мы имеем дело не с частными случаями, а с системой, где стяжательство основополагающий фактор. Человеческие ценности перевернули с ног на голову, и в результате произошло общее безобразие.

Некоторые говорят, что все беды нашей страны заключаются в том, что мы дремучая, грубая, отсталая нация, что нас надо просвещать, приучать к цивилизации, к демократическим ценностям, как дикарей-индейцев, как варваров. Как правило, так рассуждают деятели, которые стояли у зарождения подлой системы в нашей стране, те, кто нам её навязал. Это они так мыслят о народе, который разгромил Наполеона, Гитлера и первым запустил человека в космос. Они говорят, что взяточничество было характерно для России всегда, но именно за время их власти, за эти пару десятилетий из нашей страны было вывезено ценностей больше, чем за все столетия вместе взятые. Когда такие типы начинают разглагольствовать о коррупции и несправедливости, им надо, по словам профессора Преображенского, лупить себя по затылку, ведь они сами её ввели.

Им организованно вторит всякий сброд – это так называемые правозащитники, которые защищают чьи угодно права: секс-меньшинств, педофилов, сектантов, но только не основной массы населения; «продвинутые» деятели культуры, чья деятельность заключается во внедрении разврата в массы; члены общественных организаций и фондов, как правило, имеющих западные корни; скользкие журналисты, холопы европейско-американского образа жизни. Эта публика – удавка на шее России, давно связанная, накинутая и затянутая. Они вдохновители и стражи разрушительных для нашего этноса идей. Если появляется кто-то, высказывающий здравую мысль, к примеру, запретить мат по телевидению, они тут же начинают обсуждать, критиковать и доводят эту мысль до абсурда.

Они болтаются по разным передачам, ток-шоу, радеют якобы за свободу творчества, за свободу выражать свои мысли. К примеру, если педофил описал в книжке свою больную похоть, эта публика вам скажет – это его право, он так видит мир. Подобную свободу правильно назвать свободой разложения. Она рушит ориентиры, понятия добра и зла. Как чёртик из шкатулки выскочило племя псевдотворцов, чье «творчество» обращается к самым низменным чувствам. Их аргумент – народу нравится, людям интересно на это смотреть. Но если на Красной площади поставить баню и в её стенах проделать отверстия для наблюдения – выстроится очередь из желающих увидеть запретное.