Неожиданный порыв ветра, подняв гору пыли и мусора, обломил несколько веток на старом тополе и злобно хлопнул дверью подъезда.

Голубоглазик навалился плечом на дверь, распахнул её, преодолевая напор ветра, ничуть не задумываясь над тем, что эта самая дверь секунду назад могла расшибить ему лоб. Благо, что Курносик-наблюдатель оказался очень хорошим сержантом и вовремя стащил друга с опасного бруствера в окоп подъезда.

Но Голубоглазику было не до предосторожностей. Во время вспышки молнии, когда небо раскололось надвое прямо над головой, он наконец-то увидел, что находится там, за небом. Много-много раз он пытался удержаться и не зажмуриться во время разряда молнии. Даже пальцами держал веки, чтобы они не моргнули. Но глаза всё равно моргали во время вспышки. Сегодня он об этом не думал. Он смотрел и видел: напротив, через дорогу, на автобусной остановке стоит кто-то очень похожий на волшебника из недавно прочитанной книжки.

В тот самый момент и шандарахнуло над головами. Небо раскололось пополам, и Голубоглазик вдруг увидел, что там – выше неба. Там, оказывается, ничего видимого нет, только ярко-белый, чистый, ослепляющий свет! И Голубоглазик теперь знал это точно, потому что увидел своими глазами.

С небом всё ясно. Но что это за человек стоит там, на автобусной остановке?

– Ну да! Это он, волшебник из книжки!

Волшебник кивнул головой в сторону Голубоглазика, как кивают дирижёры, делая отмашку оркестру перед началом концерта. Потом он взмахнул дирижёрской палочкой, и… И ветер тут же стих. Редкий град, не успевший наделать бед, прекратился. Шрапнель перестала тарабанить. Вместо шрапнели посыпались крупные-крупные тёплые капли дождя.

Дождь обрадовался такому волшебному превращению и побежал, стуча босыми пятками по крышам домов, киосков и автобусной остановки, на которой уже не было ни пассажиров, ни дирижёра, ни волшебника. Но это обстоятельство совершенно не смущало дождь. Он изо всех сил колотил пятками по кровлям, барабанил пальцами в стекла окон и шумел:

– Люди! Выходите на улицу! Вы же так долго меня ждали! Звали! И вот я здесь! Я пришёл и принёс вам долгожданную прохладу! Так почему вы все попрятались от меня?

Люди улыбались, радовались дождю, но на улицу не выходили, боялись промокнуть, испортить одежду. Дождь махнул рукой на взрослых людей и залетел мелкими брызгами в подъезд, в котором сгрудилась ватага.

– А вы-то, малышня, чего боитесь? – подначил он. – Выходите, подставляйте ладони и лица, пока я весёлый и тёплый! Не сахарные, не размокнете.

Самый маленький ватаманчик первым услышал призыв дождя и выскользнул на улицу. Вся ватага, один за другим, выползла из подъезда и растеклась двумя ручейками вдоль стен. Мальчишки, щурясь от щекотливых тёплых брызг, принялись подставлять ладони под струи водопада, ниспадавшего с прогретых июльским солнцем крыш.

Дождю воды не жалко! Обрадовавшись, что он нужен не только траве и деревьям, но и маленьким человечкам, дождь усилился и побежал по городу дальше. Вот он заглянул в окошко тёмного полуподвала, промыл закопчённое стекло и увидел сквозь него уставшего старичка-горбуна, корпевшего над плетением корзины.

– Встретить горбуна – это к счастью, так люди говорят! – обрадовался дождь и спросил у горбуна. – Добрый человек, скажи, почему ты такой хмурый? Ведь все люди рады тебе и становятся счастливыми после встречи с тобой!

– А чему радоваться? – вздохнул горбун. – Я сегодня полдня старался, убирал во дворе мусор и опавшие от засухи листья, хотел потом увезти на тележке всё разом. А тут налетел грозовой ветер и раскидал весь мой труд по всему городу. Не ко времени тебя гроза принесла. Мы тебя целый месяц ждали, а ты до вечера не мог подождать.

– Нет! Я всегда ко времени! – засмеялся дождь. – Я же знаю, у тебя с утра перед грозой болели голова и спина. Ты не смог плести корзину и вышел на улицу, чтобы сделать какое-нибудь доброе дело. И ты весь день звал меня и вздыхал: «Да скоро ли уж дождь-то придёт?» Так что, не сердись на меня, добрый человек! Лучше выходи сюда, умойся дождевой водой, и всё пройдёт!

Дворник услышал зов дождя и поднялся по ступенькам подвала наверх, на свежий воздух, на волю. Он вытянул уставшие, онемевшие руки, набрал полные ладони воды и умылся. Потом ещё раз, ещё и ещё.

– И впрямь полегчало, – улыбнулся горбун. – Спасибо тебе, дождь. Теперь, с новыми силами после грозы я всю работу переделаю!

– Иди, отдыхай, добрый человек, – засмеялся дождь. – Не надо тебе сегодня ничего делать, я за тебя уборку сделаю.

– Хорошо бы, – обрадовался горбун.

Дождь, вдохновлённый тем, что помог хорошему человеку, ещё больше усилился, встал стеной от земли до небес и превратился в гигантскую поливальную машину. Мощными струями вычистил от грязи и мусора дороги и тротуары. Вымыл крыши, надраил до блеска окна.

Тем временем ребятня черпала воду прямо из воздуха, умывалась, плескалась, будто не хватило им дневного купания в реке. А старичок-горбун, вернувшись в полуподвал, сел и незаметно для себя уснул, прислонившись сырой головой к прохладной стене. Боль улетучилась. На её место пришёл спокойный сон. Он принёс старику давно забытую цветную картинку и далёкого прошлого. Горбун увидел себя во сне здоровым, крепким мальчиком, который резвится с друзьями под тёплым летним дождём и делает запруды на пути дождевых потоков.

И тот мальчик вдруг решил:

– А почему бы не поделиться этой радостью с нынешними мальчишками? – и, проскользнув сквозь щель подвальной двери, полетел вдоль мокрой улицы.

Дождь пошёл на убыль. А потоки воды как раз набрали полную силу. Мальчик, летевший в детском сне старичка-горбуна, вдруг увидел около подъезда ватагу ребят и обратил внимание на самого маленького ватаманчика. Тот переминался с ноги на ногу, словно маленький жеребёнок, не решаясь перепрыгнуть через глубокую канаву.

Этот маленький ватаманчик давно мечтал соорудить после дождя запруду, о которой ему рассказал его дедушка-горбун. Но всё получалось как-то так: когда шёл хороший дождь, ватаманчик был с родителями, а когда он гулял без родителей, дождя как назло не было. А тут – на тебе – и родителей рядом нет, и воды – хоть пруд пруди!

Мальчик из дедушкиного сна легонько подтолкнул нерешительного ребёнка. Тот подпрыгнул, словно его крапивой ужалили, и крикнул:

– А я пойду запруду делать!

Он подобрал с земли принесённую дождём щепку и тут же, превратившись в мощный бульдозер, принялся царапать размякшую от дождя землю и сгруживать её в плотину.

– Тр-р-р-р! Тр-р-р-р! Р-р-р-р-р! Р-р-р-р-р!

– И я! И я! И я! – закричала ватага и тут же превратилась в колонну бульдозеров, экскаваторов и прочей мелиоративной техники.

По мановению волшебной палочки плотина воздвиглась и продолжала расти вверх и вширь! Вода быстро прибывала, наполняя рукотворное море.

В новостройке участвовали все, кроме скомороха. Оказавшись вне всеобщего внимания, он заскучал. Привалившись к дверному косяку, он с усмешкой наблюдал за стройкой века. Его терзала мысль: «Как это самому маленькому ватаманчику всякий раз удаётся увлечь за собой всю ватагу? Ну, самый главный ватаман, понятно, он самый сильный, что прикажет, то и сделают. Попробуй не выполни приказ – узнаешь, где раки зимуют! Ну, а этот-то шпингалет, какой силой всех заставляет?!»

Так и не догадалась пустая скоморошья голова, что самый маленький ватаманчик никого не заставляет силой, а увлекает, заражая всех ватаманчиков своим неуемным желанием сотворить что-то необычное.

Скоморох представил себя колдуном и начал водить руками перед своим носом, словно нынешние экстрасенсы в телевизоре. Он превратил своих друзей в лягушат, барахтающихся в болоте. Но самый маленький ватаманчик никак не хотел превращаться в лягушонка. Он пошёл измерять глубину рукотворного моря и упорно твердил, борясь со скоморошьим колдовством:

– Я дядя Стёпа-великан! Я дядя Стёпа-великан!

И море ему было как раз по колено.

– Ах, так! – рассердился колдун-скоморох. – Хочешь быть великаном? Пожалуйста! Вы все – циклопы! Вы все – циклопы!

Одноглазые циклопы ходили по берегу моря и укрепляли запруду. Но самый маленький ватаманчик никак не хотел превращаться в одноглазое чудище. Он по-прежнему оставался дядей Стёпой-великаном, и море-океан по-прежнему было ему по колено.

– А я сейчас кита поймаю! – сказал дядя Стёпа, наклонился и стал что-то нащупывать под водой. – А я сейчас кита поймаю! А я сейчас кита поймаю! – повторял дядя Стёпа-великан, словно маленький, забыв, что он милиционер.

Скомороху-колдуну надоело злиться. Самый маленький ватаманчик так заразительно ловил невидимого кита, что колдун сменил гнев на милость и сам себя переколдовал. Ему очень захотелось превратиться в кита и пойматься. Он одурел от необычайного прилива радости, выскочил из подъезда, как угорелый, и со всего размаха плашмя плюхнулся в лужу-океан.

– Я кит! Я кит! – весело закричал бывший колдун, подыгрывая самому маленькому ватаманчику. – Лови меня!

Но кит оказался чересчур большим. Половина океана выплеснулась на тела и лица оторопевших от неожиданности циклопов-созидателей. Волна ударила в плохо укреплённую запруду, прорвала её и быстро схлынула.

Самый маленький ватаманчик, не понял благих намерений упавшего с неба кита и оттопырил нижнюю губу, словно собирался наполнить слезами убежавшее море-океан. Потом, сообразив, что слёз всё равно не хватит, он поджал губы и сердито сказал:

– Ты не кит! Ты – карась!

Самый главный ватаман утёрся локтем. Зачерпнул грязь из-под ног. Несколько раз хлопнул по ней ладонями – грязь тут же превратилась в гранату-лимонку. Последовала команда:

– Глуши карася!

Вся ватага повторила движения ватамана-командира, и гранаты полетели в барахтающегося на мелководье карася.

– Бах! Бух! Трах-тарабах! – лужа вокруг карася вздыбилась от разрывов. Осколки-брызги грязи полетели в разные стороны.

Самый маленький ватаманчик посмотрел на оглушённого карася и заявил:

– Теперь ты не карась. Ты – поросёнок!

– Сам ты поросёнок! – обиделся бывший карась, превращаясь в поросёнка, и напоследок ударил хвостом по остаткам грязи, окатив ею бывшего дядю Стёпу-великана.

Самый маленький ватаманчик оглядел себя со стороны, как мог, и решительно заявил:

– Я не хочу быть поросёнком. Моя мама не любит, когда я делаюсь поросёнком. Я пошёл в баню, мыться. – Он выбрался из грязной лужи и встал под ослабевающие струи, стрекавшие с крыши дома.

Через минуту все чистые лужи на газонах превратились в банные тазики, а крыша дома в один большущий душ.

Только поросёнок лежал в луже, почёсывая бока копытцем. Поросячья душа пребывала в блаженстве. Ну и что с того, что вся в грязи, главное, опять в центре всеобщего внимания. Ради этого и в грязи не жалко изваляться!

Но внимание быстро исчезло, все друзья ушли в баню. Поросёнок снова превратился в злого колдуна. Злой колдун перекрыл невидимый небесный кран. Вода в душе закончилась. Покапала и прекратилась. Истомлённая долгой жаждой, земля быстро выпила все лужи, словно боялась, что злой колдун осушит и их. Все, кроме поросёнка, успели ополоснуться от грязи в чистых дождевых тазиках и душе, а ему пришлось довольствоваться мелкими лужицами, оставшимися на асфальте.

– Айда по домам! – скомандовал самый главный ватаман.

Ватага скучилась и быстро двинулась к своему родному двору.

Двери в квартирах распахнулись во всю ширь, и счастливые родители услышали вместо желанного «здравствуйте», привычное и громкое:

– Есть хочу!!!

Через день, когда всё просохло, Голубоглазик и Курносик с друзьями снова прибежали на реку. Там они, как всегда, носились до упада: прыгали, бегали, купались, играли, ссорились и тут же мирились.

Наигравшись с друзьями, Голубоглазик опять принялся за возведение сказочного замка из песка. Сегодня чужие картины уже не мешали. Воображение оказалось очень послушным инструментом и быстро научилось включаться и выключаться по желанию его хозяина.

К Голубоглазику присоединился Курносик. Бросая беглые взгляды друг на дружку, названые братья устроили привычное соревнование – у кого лучше получится? Потом к ним присоединились другие ребята, и снова выросла крепостная стена. Её начали бомбить, крушить, плашмя кидаясь в воду, поднимали волну. Волна шла за волной, стены крепости оседали и рушились. Так повторялось в течение нескольких дней, пока игра не наскучила большинству.

Но Голубоглазик и Курносик продолжали строить. Им это занятие очень нравилось. Голубоглазик воздвигал сказочные замки, а Курносик – крепости. Но под вечер налетала орда варваров, и строения снова обстреливались, бомбились. На них снова гнали гигантскую волну.

Именно поэтому Курносик старался с каждым разом сделать стены крепости всё крепче, всё толще. Придумывал всякие обводные каналы для отвода воды и волны. Голубоглазик не обращал внимания на бомбёжки и ураганы. Он сооружал маленькие, изящные и большие, величественные башни и дворцы. Иногда даже ухитрялся сделать из сырого песка деревья, хотя можно было вместо деревьев просто натыкать веток ивняка. Чаще всего он так и делал. А когда набегали разрушители, Голубоглазик просто вставал, «выключал» воображение и уходил, чтобы не смотреть на падение своих башен и дворцов.

Курносик сердился:

– Голубоглазик, неужели тебе не жалко твоего города? – говорил он Голубоглазику. – Давай мы им наподдаём! Как говорится: «Спина спиною к мачте – мы против тысячи вдвоём!»

– А зачем ссориться с друзьями из-за какого-то песка? – спокойно отвечал Голубоглазик.

– Но ведь мы с тобой старались, пыхтели, – продолжал сердиться Курносик, – а они ломают!

– Эх ты, Курносик! – смеялся в ответ Голубоглазик. – Разве ты не видишь, что им больше нравится ломать, чем строить? Ничего мы им не докажем. Их больше, они нас побьют.

– Но ведь мы же с тобой старались, пыхтели!

– Я не пыхтел. Я, когда строю, у меня как будто во рту конфетка тает, так мне это нравится! Я, когда вырасту, зодчим буду, – заключил Голубоглазик.

– Это как это – зодчим? – удивился Курносик. – Я не слыхал.

– Зодчими раньше называли людей, которые строили дворцы и храмы, и даже целые города.

– Нет, строй – не строй, а всё равно разбомбят! Мне тоже нравится строить, но я стану военным строителем. Я буду строить такие крепкие крепости, что ни один гад не разбомбит!

– Хорошо, Курносик, – согласился Голубоглазик, – ты будешь строить крепости, а я внутри твоих крепостей буду воздвигать дворцы и храмы. Спина спиною к мачте – мы против тысячи вдвоём!

– Ура!

– Ура!

И они бежали купаться.

А время бежало.

Дни мелькали.

Годы детства незаметно пронеслись.

Голубоглазик и Курносик окончили школу. Курносик поступил в военный институт учиться на инженера-строителя. Голубоглазик поступил в университет учиться на архитектора, которых раньше называли зодчими. И тут уж полетели не дни и недели, а годы.

Пролетело несколько лет, и мечты названых братьев Курносика и Голубоглазика сбылась. Окончив институт, Курносик уехал на дальнюю границу строить крепость, которую сейчас называют «объект». О нём, о Курносике, я больше ничего пока не слышал. Потому что простых сказочников на военные объекты не пускают – секрет, военная тайна.

Я думаю, что правильно и делают, что любопытных туда не пускают, а вдруг позарятся и украдут секрет! Вот, например, у кого-нибудь любимую игрушку украдут, ему понравится? Нет, конечно! А военный объект не игрушка, поэтому его и охраняют.

А ещё я вот как думаю: «Если враги на нас не нападают, не бомбят, значит, Курносик очень крепкие крепости строит».

С Голубоглазиком я иногда встречаюсь. Он знаменитым зодчим стал. К нему заказчики идут – отбоя нет. Это потому, что архитекторов много, а вот зодчих среди них мало. Если вы меня спросите, чем отличается архитектор от зодчего, то я честно признаюсь, что я хитренький, и заранее задал этот вопрос Голубоглазику. Я его так и спросил, притворившись незнакомым журналистом: