Цитаты из книги «Бег»

Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. Если вы не перестанете забываться, я вас арестую.

Ч а р н о т а. Нет, что же – оставить? Что вы делаете с женщиной? Т и х и й. Поручик Скунский, зовите караул! Ч а р н о т а. Я вам покажу – караул! (Вытаскивает револьвер.) Что вы делаете с женщиной? Т и х и й. Поручик Скунский, гасите свет! Свет гаснет. (В темноте.) Вам дорого это обойдется, генерал Чарнота!

Т и х и й (зажигая на столе лампу). Оцените документ! Сколько даст Корзухин, чтобы откупиться? С к у н с к и й. Здесь у трапа? Десять тысяч долларов. В Константинополе меньше. Советую у Корзухиной получить признание. Т и х и й. Да. Задержите под каким-нибудь предлогом посадку Корзухина на полчасика. С к у н с к и й. Моя доля? Тихий пальцами показывает – две. Сейчас пошлю агентуру. С Корзухиной поскорей. Поздно, сейчас конница уже идет грузиться. (Уходит.)

Тихий кладет перо, пододвигает руку к игле. Что вы делаете? Я говорю правду! Т и х и й. У вас расстроены нервы, господин Голубков. Я записываю ваши показания, как вы видите, и ничего больше не делаю. Давно она состоит в коммунистической партии? Г о л у б к о в. Этого не может быть! Т и х и й. Так. (Пододвигает Голубкову лист бумаги, дает ему перо.) Пишите все, что сейчас показали, я буду вам диктовать, так вам будет легче. Предупреждаю вас, что если вы остановитесь, я коснусь вас иглой. Если не будете останавливаться, ничего не бойтесь, вам ничего не угрожает. (Зажигает иглу, которая освещает бумагу, диктует.) «Я, нижеподписавшийся… Голубков начинает писать под диктовку. …Голубков Сергей Павлович, на допросе в контрразведывательном отделении ставки комфронтом 31 октября 1920 года показал двоеточие Серафима Владимировна Корзухина, жена Парамона Ильича Корзухина…» – не останавливайтесь! – «…состоящая в коммунистической партии, приехала из города Петрограда в район, занятый вооруженными силами Юга России, для коммунистической пропаганды и установления связи с подпольем в городе Севастополе точка. Приват-доцент… подпись». (Берет лист у Голубкова, тушит иглу.) Благодарю вас за чистосердечное показание, господин Голубков. В вашей невиновности я совершенно убежден. Извините, если я с вами был временами несколько резок. Вы свободны. (Звонит.)

Т и х и й (вынимает револьвер, целится в Голубкова. Тот закрывает лицо руками). Ты понимаешь ли, что ты в моих руках? Никто не придет тебе на помощь! Ты понял? Г о л у б к о в. Понял. Т и х и й. Итак, условимся: ты будешь говорить чистую правду. Смотри сюда. Если ты начнешь лгать, я включу эту иглу (включает иглу, которая, нагреваясь от электричества, начинает светить) и коснусь ею тебя. (Тушит иглу.) Г о л у б к о в. Клянусь, что я действительно… Т и х и й. Молчать! Отвечать только на вопросы. (Прячет револьвер, берет перо, говорит скучающим голосом.) Садитесь, пожалуйста. Ваше имя, отчество и фамилия? Г о л у б к о в. Сергей Павлович Голубков. Т и х и й (пишет, скучно). Где проживаете постоянно? Г о л у б к о в. В Петрограде. Т и х и й. Зачем вы прибыли в расположение белых из Советской России? Г о л у б к о в. Я давно уже стремился в Крым, потому что в Петрограде такие условия жизни, при которых я работать не могу. И в поезде познакомился с Серафимой Владимировной, которая тоже бежала сюда, и поехал с ней к белым. Т и х и й. Зачем же приехала к белым именующая себя Серафимой Корзухиной? Г о л у б к о в. Я твердо… я знаю, что она действительно Серафима Корзухина! Т и х и й. Корзухин при вас на станции сказал, что это ложь. Г о л у б к о в. Клянусь, что он солгал! Т и х и й. Зачем же ему лгать? Г о л у б к о в. Он испугался, он понял, что ему угрожает какая-то опасность.

Раздается залп с бронепоезда. Он настолько тяжел, этот залп, что звука почти не слышно, но электричество мгновенно гаснет в зале станции, и обледенелые окна обрушиваются. Теперь обнажается перрон. Видны голубоватые электрические луны. Под первой из них, на железном столбе, висит длинный черный мешок, под ним фанера с надписью углем: «Вестовой Крапилин – большевик». Под следующей мачтой другой мешок, дальше ничего не видно.

(Один, берет телефонную трубку, говорит в нее.) Командующий фронтом говорит. На бронепоезд «Офицер» передать, чтобы прошел, сколько может, по линии, и огонь, огонь! По Таганашу огонь, огонь! Пусть в землю втопчет на прощанье! Потом пусть рвет за собой путь и уходит в Севастополь! (Кладет трубку, сидит один, скорчившись на табуретке.) Пролетел далекий вой бронепоезда.

Х л у д о в. Ты ошибаешься, солдат, я на Чонгарскую Гать ходил с музыкой и на Гати два раза ранен. К р а п и л и н. Все губернии плюют на твою музыку! (Вдруг очнулся, вздрогнул, опустился на колени, говорит жалобно.) Ваше высокопревосходительство, смилуйтесь над Крапилиным! Я был в забытьи! Х л у д о в. Нет! Плохой солдат! Ты хорошо начал, а кончил скверно. Валяешься в ногах? Повесить его! Я не могу на него смотреть!

Появляется Т р е т и й к о н т р р а з в е д ч и к с куском фанеры. Х л у д о в. Как твоя фамилия, солдат? К р а п и л и н (заносясь в гибельные выси). Да что фамилие? Фамилие у меня неизвестное – Крапилин-вестовой! А ты пропадешь, шакал, пропадешь, оголтелый зверь, в канаве! Вот только подожди здесь на своей табуретке! (Улыбаясь.) Да нет, убежишь, убежишь в Константинополь! Храбер ты только женщин вешать да слесарей!

К р а п и л и н (став перед Хлудовым). Точно так. Как в книгах написано: шакал! Только одними удавками войны не выиграешь! За что ты, мировой зверь, порезал солдат на Перекопе? Попался тебе, впрочем, один человек, женщина. Пожалела удавленных, только и всего. Но мимо тебя не проскочишь, не проскочишь! Сейчас ты человека – цап и в мешок! Стервятиной питаешься. Т и х и й. Позвольте убрать его, ваше превосходительство? Х л у д о в. Нет. В его речи проскальзывают здравые мысли насчет войны. Поговори, солдат, поговори.