Брыня: Жонглирует взятыми со стола предметами. Прошу извинить, я случайно ухватил самую суть вашего разговора. О жопе Троцкого! В которой друг ваш побывал, пока в сознаньи был провал. Хер – не из стали коленвал, его гнетёт девятый вал! Который в жопе побывал! Шутливые стихи. Репертуар мой, слова народные.

Маяковский: Друг мой! Я очень и очень болен. С головой полный беспорядок. Не могли бы вы сообщит о всей сумме ваших к нам претензий, а потом, не соблаговолите ли вы пойти к чёртовой матери. Нет! Постойте! У меня вдруг ваше безумие вызвало вдохновение. Читает: Нет, Есенин! Это не насмешка! В горле горе комом, не смешок. Даже если целью перебежки опрокинутый ночной горшок! Тьфу! Ты, рыжий, меня заразил.

Коган: А вот я вижу существо, которое нам в целях опохмелки и пригодится может. К столику подходит цыганка.

Цыганка: (это Нинель) Гадаю по рукам, на кофейной гуще, картах Таро! Гуща и Таро свои. У меня нету.

Клоун: Так я присяду. Прошу извинить, заказать что-то я и сам могу. Просто предмет вашей учёной беседы так потряс моё воображение, я не выдержал и вмешался. У меня раз знакомая говорящая собака была, так всё в дурака выигрывала. Даже и татуировка есть. «Нет в цирковой жизни счастья». А учёные разговоры я уж очень люблю. Половой! Три полпива, огурец слабозелёного цвета. К моим волосам очень пойдёт! И связку баранок. Я её с собой возьму, в цирке зрителям прямо с арены продавать буду. НЭП высмеивая!

Коган: Господа! Предлагаю принять наше сборище за данность. Я, по сути своей, литературный критик. Вот перед вами поэт. Может и великий. Но, несомненно, с большой при****ью! Вдумайтесь, чего он про меня, своего друга и толкователя его мутных стишков, написал! «Что бы разбежался встречных пиками усов калеча Коган»! И это про меня. На такие стихи только поплевать и забыть, a их будут в школах проходить. Вузах! И назовёт меня всяк встречный нам язык! Гонителем гениального поэта, при чём, в силу моей еврейской зловещей сущности. Теперь ты, рыжик! Соври чего. Не из области политики. Там и без тебя клоунов выше крыши!

Клоун: Я, вообще-то, даже не сен-бернар. Так! Пописать вышел. А вот один муж с женой поехали на ярмарку, а когда все товары продали и домой подались, случилось страшное. Разбойники деньги отобрали, жену и лошадь изнасиловали, а хозяина к дереву привязали. Ими руководил всем известный красный командир Григорий Котовский. По приказу Троцкого. Вот такая история. Вы не поверите, так лошадь ещё и подмахивала!

Цыганка: История не знает сослагательных наклонений. Вот если бы я была не цыганка, а Наталья Ростова, то первым бы у меня был Пьер Безухов, а не та кадушка с огурцами, на которую я упала с воза на ярмарке и таким образом лишилась девственности. От судьбы не уйдешь.

Коган: А мой отдалённый родственник, некто Супель, охотно помогал девушкам в вашем положении. Плати, и ты девица. Давай как птица. Всему народу. Красавцу и уроду! Володя! А ты чего задумался? Пей! Если звёзды зажигают, а вино продают, значит это кому-нибудь надо? Тут с тобой трудно не согласиться.

Маяковский: Пойду к себе, в комнату-пенал наЛубянке. Забудусь сном. Цыганка! Как у тебя со временем и потребностями в деньгах. Могу одно украсть, а другое прибавить.

Нинел: Трахаться что ли будем?

Маяковский: Нет! Звёзды в окошке считать. Ты там по подоконнику раскинешься. Так считать удобнее! Идёшь?

Нинель: Иду! У меня как раз всё с собою, делов-то! Лишь хвост трубою!

Клоун: А вы как относитесь к мысли посидеть ещё, поболтать, языком, конечно, а не ногами? Hекоторые, вообще, говорят-взболтнём яйца! И гоголем-моголем, гоголем-моголем потчуют!

Коган: Наливай! Клоун хлещет водку с критиком. Оптимистом будь, не нытиком! Без поэтов, что с цыганками, сами мы займёмся пьянками! Гаснет свет. Зажигается снова. Абсолютно пьяный Коган говорит в настольную лампу как в телефон: Алло, боярышня, дайте мне Грановитую палатку. Боярина Шуйскера к аппарату. Кто говорит? Цай говорит. Борух Годунович. Не поняли? Передаю по буквам: Циля, Абрам Рабинович с мягким кончиком! Клоун: И тебя я как царя сдам в ЧЕКА, страну храня. Мы тут все стоим на страже, нас не купишь, не подмажешь. А теперь, душа-девица, на тебе хочу жениться. Пошли, я угощаю. Ты в положение войди, мне не страшны твои муди. Содом фольклёру не помеха. От клоуна умрёшь со смеха! Гоморра не предстанет Адом, коль к Аду повернуться задом!

Трибуна в Думе.

Брыня: Товарищи! Вот такие исторические возможности нам предоставляет современная техника! Два среза истории России. Правда жизни и легковерие. Прямо цирк! О чём я и упоминал вначале, это, господа-товарищи, не предел. А уж не заглянуть ли нам в будущее? Светлое, разумеется. Голос с места.

Депутат Супель: Пора прекратить этот балаган. Мы, как представители социал-демократии…

Брыня: Ренегады Каутские. И прочие неудобопочитаемые Троцкие!

Супель: Я требую от председателя оградить нас от навязываемого этими клоунами тона. Страдая и веря…

Брыня: Страдая от отсутствия поддержки избирателей и веря, что заграница вам поможет. Сами клоуны. Нашей партии уже столько лет, сколько ваш руководитель хвастается своей принадлежностью к десантуре. Но, это, если сила есть, то, может, ума и не надо. А если ни ума, ни силы? Правильный у вас звериный девизчик был. Мелкая такая сволочь с носом по ветру, и живёт отбросами. Это вы в точку! Выхухоли вы! Хуливыхоли! Ох! Прошу прощения, оговорился, как ваш сторонник Позднер с Первого канала. Тоже выхухоль! Так денежки всеми своими тремя паспортами и сосёт. Хулиобразно! С трёх стран. И это уже не говоря о истинной родине франко-русско-американского еврея. У которого, Отечество там же, где оно у пролетария. В глубокой дупе выхухоли!

Председатель: Всё, господа! Заседание окончено. Договорите под пиво с раками в буфете. Между нами-депутатами и прочим, каламбурчик! Так сказать, игра слов гения!

На сцене декорация. Райские облака. Дорога. Стена. Привратник. Он же автор.

Привратник: А кто это там к нам? Ба! Какие люди! Приветствую вас. Как поётся в популярной в определённых кругах песне «Встретил их в вратах апостол Павел. Комендантом Бог его поставил» И это всё о нём. Мне, то-есть. Попрошу представиться. Я прекрасно осведомлён о сложностях существования душ в телах временного содержания. Не надо подробностей сразу. Коварных сомнений заразу. Слепите себе для допроса простое решенье вопроса. Виновен, иль нет, и безгрешен. И всякий ответ будет взвешен, исчислен, измерен, прокачан. А весь приговор однозначен. Сам Пётр здесь в небесном ГУЛАГе, по камерам селит в общаге. И он здесь хранит все ключи. И ходят под ним палачи! Восславим мораль от природы, вступите же в рай пешеходы! Пусть вас очищает страданье. Петруша! Поддай в назиданье! Два ряда ангелов пропускают между собой пришедших, лупя их арфами, лютнями и сборниками псалмов.

Общая камера. В ней Карго-Супель, Нинель, Сотовый и Брыня. Все в своих первоначальных ипостасях.

Сотовый: Зря они так. Я – существо дохристианской эры. Мне отсюда уйти, как Фоксу высморкаться! Пытается войти в стену. Бля! Внутри сплошь охранительные знаки Перуна! И током лупит, как Сварог молниями. Куда это мы попали?

Брыня: В Рай, не видел что ли ангелов с архангелами. Новые технологии. Куда тебе, домовику-старинушке, против божественной техники. Только рога о стену пообломаешь.

Сотовый: Откуда у меня рога? Я же не сатир, или, там, чёрт. Я тихий и ласковый домовой. Дома охранитель. От несчастных случаев. Даже шалости у меня невинные. Молоко у коровы выцедить, или лошадям гриву в косички заплести.

Супель: Tребую адвоката. Мне не по чину в христианском раю обретаться. Ибо, иудей есмь! До самого обрезанного кончика! Не носа, естественно!

Нинель: А я рада! Никогда не думала, что при моей профессии и в рай. Счастье-то какое! А что лупят здесь и в камерах держат, так я вам так скажу. Иногда хорошая отсидка предотвращает очень большие неприятности. Я помню одному купчине поплохело после «малинки», так мы его с «котом» еле до люка дотащили и в речку Неглинную скинули. Купчик даже не чирикнул, а в сыскную пропел кто-то. За «кота» взялись и ко мне тихой сапой подбирались. Так я в долговую яму села. И никто меня не нашёл. А потом один из сыскарей мне говорил.«Во время.» Кот твой по-этапу в каторги захромал. На восемнадцать лет. А тебя не сдал. Так что живи, людям бремя половое и кошельки облегчай, и про ближних своих, нас, не забывай. Глядишь, и мы тебе тоже «на случай» пригодимся. И – замуж. Пора своим хозяйством обзаводится. Я говорю, как замуж, при моей профессии? А что муж скажет? А они мне и говорят. Во-первых, ты с разбором женись. На человеке при понятиях. Можно и сыщике бывшем. А, во-вторых, ты мужу то объясни, Манда не лужа, обслужит и мужа. А деньги они для семейного счастья главное. Мы то знает, есть у тебя и способности и сбережения. Так что хер тебе в руки, по профессии твоей, и вперёд! А мы поддержим!

Брыня: Ну, и как? Замужем? Я помню с арены стишки пел на данную тематику. «Не ходите девки замуж за Ивана Кузина. У Ивана Кузина протез из кукурузины. А у Ивана Ильича хер отлит из кирпича. Он с водой не за одно. Тянет хер его на дно. Девки раз в саду гуляли, хер нашли и потеряли. Девки плачут и рыдают. Их надежды быстро тают!» Ладно! Попробую я дёрнуть из этого рая! Пытается подлезть под дверь, просочится через решётки окна. Ничего не получается. Открывается дверь, и входит Автор. Он в мантии судьи:

Господа-товарищи! Встать, суки, когда к вам разговаривают! Что, говны, попались? Вот и конец всем вашим махинациям пришёл. У нас не забалуешь. Контрразведка доложила точно и пошёл неслыханный посыл. Ты сперва в Аду отслужишь срочно, a затем в Раю ты будешь мил. Слушай Постановление райской Тройки. Мы, нижеподписавшиеся, апостолы Пётр, Павел и, зачем-то примкнувший к нам Симон, постановили:

1 – Домового Сотового сослать в Ад без права переписки и ограничения срока. В круг, где мучаются дохристиане.

2 – Нинель Неудавако оставить в составе хоз. обслуги в здешнем пенитенциарном заведении с правом осуществления всех доступных ей функций. Ударная работа поощряется. Филигранная-приветствуется!

3 – Гражданина Брыня, как существо несуществующее, (суррогатная псевдожизнь из анекдотов) приравнять к сказочным джинам, заточить в сосуд и утопить в море. С правом дальнейшего использования в случае случайного обнаружения.

4 – Гражданина Супеля признать очищенным, не имеющим грехов и сжечь в срубе, как когда-то сожгли Жанну Д’Арк. То-есть, понарошку и не до смерти. С последующим приравнением к системе Чёрных дыр Бетельгейзе, где он и будет трудится пульсаром до полного схлопывания вселенной.

Приговор окончательный, обжалованию не подлежит. Приводится в исполнение немедленно.

Оркестр! Сыграйте нам на прощание чего-нибудь весёленькое. Марсельезу, например. ЗАНАВЕС.

И тут же поднимается опять.

На сцене актёры в обычной повседневной одежде. Круглый стол, самовар, стаканы, баранки и торт. Бутылка кагора в центре. Сцена представляет из себя кабинет художественного руководителя театра.

Режиссёр: (Супель-Карго) Ну, вот, господа. Мы и на классику, так сказать, внимание обратили. Пьёска ничего себе. И современность, и церковь под ударом. Всё будет как у людей. Главное, народ пойдет посмотреть. А там разговоры, твиттер-миттер, блогеры. И мы на щите. И при бюджете. С такой вещицей и в Америку можно. Да вы пейте чай. Кагор откройте. Вино полей, вино земляничное, Нинель Ивановна, как вам роли ваши?

Нинель: Сложно! Разброс большой, слов мало. Но, знаете, как автор один говорил. Надо, что бы словам было тесно, мыслям просторно. В этом смысле всё в порядке. Мне нравится!

Брыня: А мне не очень. Слишком много недосказанного, а, иногда, и очень откровенного. Боюсь-не поймут. Показывает наверх. Согласовать бы. Хоть и с Медынским. Или уж сразу у Пескова спросить. Дело творческое. Можно и вверх ногами в трубу. А оно нам надо?

Сотовый. Всё, товарищи! Мне на телевидение. Я там в сериале христопродавца играю. Побежал. Деньги-оно святое. Тут то ли будут мани, то ли нет, а за сериал уплочено.

Супель: Ладно, г оспода. Будем считать собрание театрального коллектива оконченным. Всем до свидания!

ЗАНАВЕС!