– Согласен, – кивнул Одинцов. – Поэтому у нас всего-то местная неделя времени максимум, – до подхода «кракенов». Я думаю, что Альянс может перебросить сюда ещё одну терассаконтеру – или прислать целую эскадру – чтобы устроить какую-то жуть в качестве показательно – устрашающей мести.

– Ну, «Деву Марину» уничтожили без проблем, – довольно сказал Патрик Гордон.

– Нужно искать какой-то другой выход, – покачала в раздумье головой Элиза, – кроме штурма в лоб. Как по первым контактам – террисы хотят драться?

– Они всегда хотят и готовы, – ответил Зиньковский. – Люди они такие, нехорошие. Десантные группы с их сбитых боевых машин пытались драться даже в местах вынужденной посадки. Получается это у них очень хорошо. Пока размен шёл один к одному – но это с учётом их проблем с высадкой. В плен взять пока никого не удалось – да и ребята не брали – после орбитальных бомбардировок злые все стали, – продолжал Зиньковский, – Наши просто зажимали их прямо у машин. Помнишь, Игорь, нам попал груз с сетками «Фау»?

– Помню, – кивнул Одинцов, – это когда транспорт «Новый Иерусалим» случайно прошёл кубанскую точку перехода. В описании груза стояло: «оружие» – естественно я отдал приказ забрать всё. Триста тонн смирительных рубах образца «Фау-5» – те, которые пакуются в капсулы для заряжания, для борьбы с экзофауной.

– Да уж, – сказал Рязанцев, – террисы ещё та экзофауна…

– Ну вот, наших-то, из ополчения, концентрировалось около мест вынужденной посадки их «нахуэлей» намного больше. Этими рубахами, «Фау-5», мы и пуляли в упор из подствольников, – сказал Зиньковский. – Зажимали их огнём у машин, потом, когда они пытались в ближний бой – охотники их обстреливали. Маркер ставили на ноль – на максимальное сжатие сетки. Так что сразу всех в куски. Деморализует их личный состав хорошо. Они ж тоже живые.

Меня передёрнуло от представленной картины.

– Сколько на планете гражданских? – задал вопрос Рязанцев.

– Женщин и детей почти нет, – ответил Зиньковский, – разве что по недогляду. Только ополченцы. «Под ружьём» – тысяч семь-восемь. Экипирована наша пехота нормально, много тяжёлого пехотного доспеха, техника есть неплохая. Тут Игорь Иваныч постарался, – Зиньковский повёл рукой в сторону Одинцова.

– Ого, очень неплохо, – проявил интерес, молчавший до того Лютьенс, – а какая техника?

– Штук тридцать «гепардов» – но реально в боевом состоянии девять-десять, остальные после орбитальных бомбардировок с разной степенью повреждений, – сказал Одинцов, – Две командные шагающие машины типа «рубеж», по боевым машинам десанта у нас приблизительный паритет – тридцать пять-сорок в строю. Мы можем предположить, что по расчётам Франциско, «крысам» нужно продержаться неделю. Нам же нужно уничтожить их максимально быстро. Ещё до подхода ганзейских «кракенов». Потом, будем уходить с планеты в серые зоны.

– Всё-таки бросишь Кубань, полковник? – спросил Зиньковский грустно.

– Ты её тоже бросишь, Виктор, – ответил ему Одинцов. – Кубань – это люди. Люди – это надежда вернуться.

Алик Касаткин сказал тихо по-русски что-то про мать, я опять не понял, что. Похоже, это было нечто крепкое потому, что Одинцов резко рубанул рукой по воздуху:

– Всё, я сказал. Слушать. Мой план, исходя из того, что есть у нас и противника, следующий:

– Зиньковский и силы ополчения имитируют атаку на контур «купола». В случае успешного продвижения, под «купол» не входить, в рукопашную с террисами наших людей не пускать. Касаткин «рубежами» отыграет роль мобильных ПВО или артприкрытия. Вряд ли они успеют снарядить «мачете» за пару часов, в условиях дефицита энергии.

Я заметил, как Элиза одобрительно кивает головой, отмечая кивками пункты плана, излагаемые Одинцовым.

– Павел, – посмотрел он на Рязанцева, – тебе самое тяжёлое. Недалеко от фермы служебная вилла бывшего общественного управляющего этой самой фермы. Что с ним, мы не знаем – возможно он там, возможно вилла пуста. При доме находилась экспериментальная биолаборатория. У неё общий коллектор с фермой. Ты берёшь своих «гиен» и, если нужно, то моих «всадников». Твоя задача -попробовать пройти во время боя на ферму и нейтрализовать устройство «купол». Так хоть у нас будет какое-то преимущество. Вряд ли они успели обнаружить общий коллектор. Пока они не распаковали и не снарядили приземлившуюся с орбиты технику, время работает на нас. Но если дать террисам время – они нас в порошок сотрут. А самое скверное – если мы дотянем до подхода ганзейских «кракенов», находящихся в системе. Возможно, они в этом случае будут вынуждены вступить в бой на стороне Альянса, если «крысы» продержатся до их прихода.

– А ещё хуже, если мы будем слишком долго возиться с террисами и «кракены» подойдут в тот момент, когда мы будем эвакуировать остатки гражданских и уходить с планеты сами, – в тон Одинцову добавил Рязанцев, – Чего уж тут. Всё просто и ясно.

Всё, как любила говорить известная журналистка Урсула Вальдер, «ясно и понятно». Но времени в обрез.

– Возможно, я и мои люди пойдут вместе с «гиенами»? – спросил я.

– Я просил бы, вместе с твоими людьми, пробомбить ферму, если удастся отключить «купол», – сказал Одинцов. – Всё-таки и ты и твои остзейцы, пилоты с именем.

– Только не на «Тени» – сказала Элиза тревожно, – только не на «Тени», полковник. Она наш козырь.

«А почему бы и нет», – подумал я, и совсем уже было собирался озвучить эту мысль, но Одинцов опередил меня:

– Конечно не на «Тени», Элиза, – понимающе посмотрел на неё Игорь, – Все мы понимаем, что если наш «уважаемый» дон Мариано Франциско хоть как-то поймёт и сообщит, что «Тень» здесь, то сюда придут не только ганзейские «кракены». Сюда бросят всё, что только можно. Я же понимаю, что от этого зависит жизнь Вашего…

– Моего герцога, – быстро сказала, не давая завершить Одинцову фразу, Элиза.

– Вашего герцога – соглашаясь с ней, кивнул Одинцов. – Так что «Тень, по возможности, стараемся не демаскировать.

Выглядело так, как будто Элиза не дала русскому полковнику проговориться о чём-то очень важном, что касалось её и моего друга Фридриха, а возможно и меня.

Интересная девушка. На меня «нахлынуло опять», как тогда перед боем над Фридрихсхалле. Было жалко её.

– Пробомбим на «гепардах», – сказал я, – Только без лейтенанта Сугэ.

– Я тоже пойду с пилотами Остзее забирать небо, – сказала Элиза.

– Нет сказал я, – вспоминая бой над Кёнигсбергом, – нет. Только я, оберлейтенант ван Фростен, лейтенанты Гордон и Вайде. Четыре «гепарда» вполне хватит, чтобы не оставить от фермы камня на камне.

– Четыре машины против десяти? – недоверчиво спросил Лютьенс, – Не мало ли, капитан?

– Вряд ли террисы успеют подготовить к бою все «мачете», учитывая их аварийную высадку на планету, – ответил я ему.

– Даже если четверо против десяти, – поддержал меня задумчиво молчавший ван Фростен, – у нас хороший шанс. Мы хорошо знаем друг друга. Дрались вместе в небе над Кёнигсбергом против таких же. Не хочу обидеть наших русских коллег, – он кивнул Касаткину и Зиньковскому, – но, не разбавляйте нас новичками. Может случиться так, что они, скорее, помешают нам, чем окажут реальную поддержку.

– Согласен, кивнул Одинцов, – но я буду держать наготове ещё пять-шесть машин, на всякий случай.

– А лейтенант Элизабет Сугэ поможет координировать ведение боя, – добавил я. – В конце концов, это и есть её военная специальность.

Я не хочу, чтобы эта девушка погибла здесь, а ещё, не дай бог, рукопашный бой с террисами.

– А что будет, – подняла на меня глаза Элизабет, – если кто-то поймёт по переговорам в эфире, во время боя, что капитан фон Кассель жив? Это убьёт половину всего того, что я, – тут она запнулась, – что все мы проделали. Вы когда-нибудь видели молчащих в бою пилотов?

Это была правда. Молчащие пилоты в хорошей драке – происходит она в атмосфере, или в открытом пространстве, – это фантастика. Почище той, что писали когда-то все, кому вздумается, в двадцать первом веке, по отсчёту Imperium Sapiens, на Старой Земле. Когда в небе над планетой, или в открытом пространстве, среди крупных кораблей, закручивается карусель боя на крохотных, по сравнению, даже с рейдером, «охотниках», молчать просто невозможно. Даже, если ты не делал инъекции боевых допингов.

– Ну… – слабо возразил я, – драться мы будем под позывными…

Однако, мне самому было понятно, что Элизабет права. Она молча смотрела на меня своими синими глазами, ожидая, когда я сдамся.

– Франц, – полковник Одинцов хлопнул меня рукой по плечу, – а оставайтесь-ка со мной. Усилите, если что, ПВО. Я дам Вам один командный «рубеж». Оставайтесь.

У офицеров Остзее не принято хлопать друг друга по плечу. Но здесь, у русских, совсем другие порядки.

– Это разумно, командир, – сказал мне ван Фростен, – Я сделаю всё в лучшем виде. И трёх «гепардов» хватит, чтобы не оставить от фермы, где террисы готовятся к бою, камня на камне.

Я подумал, потом кивнул, соглашаясь – и подал Одинцову руку:

–Хорошо, пойду на «рубеже». Насчёт «не оставить камня на камне» – буду участвовать.

– Какие камни, – проворчал Рязанцев, – там и камней -то нет…

*«…Geh weg, Odinzoff»

пошёл вон, Одинцов.

*«…kein Körperkontakt, keine Umarmung»

не приближайтесь ко мне, никаких объятий

*«…Ich stehe zu Ihrer Verfügung»

я в Вашем распоряжении.

*«…Mein Schatz»

«Моё сокровище», обращение к любимому человеку.

*«… Folge, wie ein Schatten»

«Следуй, как тень». (нем.)

*"Ratoj de la dezerto"

«Крысы пустыни» (интерлингва)

4. Касаткин: нерассказанная история о любви.

А будет это так: заплачет ночь дискантом,

И ржавый ломкий лист зацепит за луну,

И белый-белый снег падет с небес десантом,

Чтоб черным городам придать голубизну.

Юрий Иосифович Визбор. Русский поэт 20 в.

Сборник "Поэтические сокровища Империи Сапиенс. Русская поэзия."

Меридиан Екатеринодара как раз совпал с положением Орла на орбите, когда мы вошли в плотные слои атмосферы. Раскаляясь от высоких температур, «падая» к планете, «Барон Врангель» шёл, следом за «Всадником» Одинцова, к космопорту Екатеринодара. Туда, где находился штаб ополчения. Рейдеры были слишком крупными кораблями, чтобы использовать их в штурмовке наземных объектов. Элизабет зафиксировала несколько пусков по нам малых тактических ракет из-под «купола» над фермой, – слишком «вкусной», слишком соблазнительной целью были рейдеры, входящие в атмосферу. Элиза, севшая за контроль боевой части, уже было собиралась отражать атаку. Но до нас не дошла ни одна ракета террисов. Наземное ПВО повстанцев отработало чётко.

Ферма, снабжавшая Екатеринодар продовольствием была такой огромной, что, наверное, тысяч с двадцати метров её можно было уже рассмотреть без визорного увеличения. Казалась, что её прозрачный корпус, блестевший хрусталём, находился совсем рядом с городом. В принципе, так оно и было – масштабный маркер показал двадцать имперских миль.

Сам город Екатеринодар, пострадавший от орбитальных бомбардировок, был черней чёрного, повсюду торчали остовы жилых башен. Однако, даже в разрушенном и оплавленном состоянии они сохраняли следы «русского стиля». Стремительные линии, летящие вверх, рвущиеся в небо.

Вдоль города, от колоссальной гряды белоснежных гор, отороченных плотной, сочной зеленью леса, впадая в большой залив, бурля белым о многочисленные пороги, летела, пронзительно-синяя, как небеса, Кубань. Изумрудный лес сбегал по склонам и заканчивался, у самого моря, узкой полоской пляжей.

«Мардер», для первого взвода «гиен», лейтенанта Гюнтера Лютьенса, русские завели на «Барон Врангель». В то самое время, пока мы совещались на «Орле». Состоянием боевой машины Рязанцев остался доволен. Совсем новый, как сказал Павел. Когда-нибудь, хорошо бы поинтересоваться, откуда у русского полковника Игоря Одинцова появились совсем новые, имперские «мардеры».

Майор Рязанцев, естественно, уходил на задание со своим первым взводом. Он отстыковался, не дожидаясь нашего приближения к космопорту Екатеринодара.

– «Ганза владеет всем, Франц», – услышал я его голос.

– «Так будет вечно», – ответил я, как будто я всю жизнь был ганзейцем, и добавил, глядя на «мардер», – Удачи, Павел!

«Вернись живым, друг», – подумал я.

– «Всё будет наше», – непонятно к чему, зло ответил Павел, скорректировал курс и отключил связь.

Ганзейская боевая машина десанта резко «упала» вниз, набрала скорость, зависая слева-снизу от нас, и на бреющем полёте, пошла в сторону фермы, растворяясь в пёстром ландшафте планеты.

–База, прикройте «мардер» глушилками, – приказал Одинцов. – Сделайте его максимально невидимым для террисов, насколько можно.

– Принято, – ответили с планеты.

– Вас понял, – ответил ему голос, в котором я узнал голос навигатора фон Менгдена.

Наши рейдеры – русский «Всадник» и шедший за ним ганзейский «Барон Врангель» были уже над пустынным космопортом сожжённого флотом Альянса Екатеринодара. Космопорт, казавшийся совсем небольшим в верхних слоях атмосферы, стал теперь огромным, занимая почти всю юго-западную часть города. Он примыкал своими окраинами к зелёной зоне, тоже носившей следы гигантских ожогов.

«Делай, как я», – пришёл мне сигнал от Одинцова. На тактической карте замигал мой маркер посадки, присланный «Всадником». Одинцов сажал мой «Барон Врангель», прямо у входов в технобункеры. Посадочное поле привычно «провалилось» под нами – и вакуумные подушки парковки мягко приняли наши рейдеры на себя.

Я вышел, и по резкому запаху озона понял, что над нами тоже включён «Купол». Сами терминалы, насколько я мог видеть, носили следы сильнейших пожаров и оплавлений. Похоже, что Екатеринодар тщательно заливали какой-то разновидностью напалма. Боеприпаса древнего, простого и страшного. Мои оставшиеся в живых остзейцы, покинувшие корабль вслед за мной, тоже были шокированы открывшейся картиной. Разглядывали молча, зрелище было неприятное. Даже спокойный обычно Ван Фростен ругался тихо, на родном наречии крохотного Виллемштадта, что на далёкой Мартинике.

К нам подошёл Игорь Одинцов, посадивший свой рейдер парой минут ранее. Рядом с ним были уже знакомые нам усатый Зиньковский и «красавец» Касаткин. Мы все были под впечатлением, и никто из нас не решался задать Одинцову вопрос о судьбе города.

Однако, он сам решил прояснить картину.

– Все, кто приходит на планету, задают два одинаковых вопроса: «Как это было?» и «Как такое могло случиться», – Одинцов говорил негромко, но акустика внутри сгоревшего терминала была такой, что даже слабый шёпот был слышен за много метров. – Теперь здесь, как на кладбище, – повторил мою мысль Одинцов, – слышно хорошо, и чтобы не было разных домыслов, снижающих наш бесспорно высокий боевой дух, я расскажу кратко…

Он перевёл дух, собираясь с мыслями.

– Террасаконтера Альянса в три часа утра вошла в верхние слои атмосферы, – пояснил Одинцов, и почти до вечера сбрасывала сверхзвуковые штурмовые дроны. Сбить на моменте подлёта было почти невозможно. Дроны выходили в заданные точки и отстреливали кассеты…

Одинцов говорил медленно и тихо, снова переживая тот день.

– А чем это всё? – спросил, покрутив рукой Патрик Гордон, – Почему так всё выгорело?

– Сначала равномерно ваккумные и фугасные бомбы, – чтобы пробить отверстия в жилых башнях, – продолжал Одинцов, разглядывая вместе с нами следы пожаров, – потом, по окраинам, зажигалки с какой-то токсичной дрянью, похожей на напалм, – не встречал такой раньше. Город загорелся от краёв, и пожары распространялись к центру, выжигая кислород. Огненные смерчи, возникшие из-за разности температур, сметали и всасывали в себя людей, ищущих спасения, многие прыгали в горящий ад с верхних этажей башен, задыхаясь и испытывая недостаток выгорающего кислорода.

– Изощрённо, – сказала Элиза, слушавшая эту историю сжав скулы, – точь-в-точь, как Аахен.

– Капитан-навигатор Франциско – большой выдумщик, мрачно пошутил Касаткин, – но у меня тоже всё в порядке с фантазией, сказал он, глядя на Элизу. – Когда я доберусь до него, он это прочувствует.

– Вас не поймёшь, Олег – осуждающе сказала ему Элиза, – то ли Вам больно и это скорбь, – то ли весело и это флирт. Нехорошее у Вас смешение жанров.

– Смешение жанров – моё второе я, просто мы мало знакомы, сказал Касаткин, – А насчёт флирта… Какой там флирт, лейтенант! О чём Вы! Я сам, со своими ребятами, сносил на площади города тела задохнувшихся и обожжённых до неузнаваемости ещё при жизни людей. Потом ресурсы Альянса показывали видео с ними, обвиняя нас же в их гибели. Свой счёт Альянсу я выставлю, и уж поверьте, он его закроет… А Вы чудо, какая хорошенькая, добавил он с улыбкой после секундной паузы.

– Ууу, – разочарованно сказала Элиза, – Вы так меня и не поняли, «человек-загадка». Она отвернулась от Олега Касаткина, как если бы его не было и подошла ко мне, как если бы хотела говорить со мной о чём-то.