Цитаты из книги «Marilyn Manson: долгий, трудный путь из ада»

Я представил себе, что не Чэд, а я иду по проходу церкви, и женюсь на негритянке или мужчине-гее, и смотрю на их негодующие лица. Представил себе, что в ответ на вопрос священника: «Берёшь ли ты эту женщину в законные жёны, пока смерть не разлучит вас?» – обливаю себя бензином и поджигаю. Я не мог постичь, почему я оказался другим, не похожим на них на всех. Я ведь получил такое же образование, у меня были те же преимущества и те же ограничения. Именно тогда придумался текст песни, которая будет завершать

тысячами людей, которые орут твоё имя? Три ночи не спать, употребляя наркотики и глядя на людей, который писают, какают, а также бьют и трахают пальцами друг друга чисто ради развлечения? Пытаться заснуть ночью, при том, что на груди кровоточит рана от брошенной бутылки, а голова разбита микрофонной стойкой? Разговаривать мы могли только на самые поверхностные темы – как странно он женится, какое у его жены подвенечное платье и самом непостижимом – что такое завести детей.

Он вбил гвозди в свой типично американский гроб: пошёл в колледж, обрюхатил девушку, теперь женится на ней и будет жалким или, что ещё хуже, довольным. Разговаривая с Чэдом, всё таким же зубастым и веснушчатым, я понял, что больше не могу ему ничего доверять. Как может он понять, что такое стоять на сцене перед

Среди всех этих чёрных одежд, туши и краски для волос я увидал проблеск серебра – человек-зеркальный шар с дискотеки – темноволосая девочка, одетая в блестящее, с металлическими тенями для век и губной помадой. Она стояла посреди помещения, как большая неоновая вывеска – свидетельство моей неверности (прошлым летом она мне член сосала). Какие уж есть у девушек особые радары, у Мисси он той ночью очень был чувствительный. Она тут же считала напряжение между мною и этим диско-шаром в стиле Либераче. Чем сильнее мы напивались, тем более шаткой ситуация становилась. Мисси всё меня спрашивала, кто это такая и спал ли я с ней, а я всё это отрицал. Тем временем девушка смотрела на меня, как буд

Я чувствовал, что неискренен, как все эти двуличные улыбающиеся козлы, которых я ребёнком ненавидел, но чего сказать я не знал

В любую из тех ночей, за многие месяцы, могло происходить такое: я лежу в постели, гляжу в высокий потолок, сна ни в одном глазу из-за кокаина, всё ещё плавающего в моей осквернённой кровеносной системе. Мисси лежит, растянувшись рядом со мной, заснула она быстро, и не знает, что секса у нас не было не потому, что у меня все мысли о работе, а потому, что я под наркотиками. Как почти каждый в группе я больше времени тратил на кайф и разговоры о том, как делать музыку, чем на то, чтоб на самом деле делать музыку.

не употреблял в одиночестве, а тут ещё почувствовал, что надо бы как-то отметить наше воссоединение в Новом Орлеане. Занюхать это также казалось способом противостоять неуверенности и страхам насчёт нового крупного проекта, уловка, которой в грядущие месяцы оправдывалось употребление наркотиков – такая же частая, как воссоединение.

украсив кусочками бекона, колбасками, в общем, всё такое вот свисало с него. Мясной мобиль. Мы этот шлем надели девушке на голову, а кружками мясного батона со специями прикрыл ей соски. И ещё мы ей болонской колбасы на спину добавили. В тот день мы точно заработали себе пропуск за кулисы ада. Ещё до начала всего этого действа я надел жёлтые латексные перчатки, в основном затем, что не хотел брать руками салями. Ни по какой другой причине. Так что полчаса шли у нас чистые мясные пляски. Мясные манипуляции. Мясная работа. Мясные объятия. Мясные шалости.

Ещё утром мы набрали различнейших мясных изделий. Большие круглые куски мяса с костью в центре, хот-доги, сырные доги, салями, колбасы, ветчину, кишки, свиные копыта, куриные ножки, куриные бёдрышки, куриные грудки, куриные крылышки, куриные желудочки. Всё – сырое, неприготовленное. Короче, мы соорудили шлем из большого куска ветчины,

уже кусочки перестают друг с другом стыковаться. Я был покрыт хашбраунами и блевотиной, под кроватью моей лежал мешок с костями, на столе стояла кукла Хагги, наполненная кокаином, и я только что осознал, что мне всё равно, умер кто-то из моих знакомых или нет, пока мне самому не нужно с этим иметь дела. И вдобавок ко всему этому на кровати рядом со мной курил крэк трансвестит в рясе. Всего этого я не сказал Мисси. Сказал просто, что я тут начудил. «Знаешь что, – ответила она, – тебе стоит задуматься о том, как ты жизнь свою проживаешь». Это последнее, что я хотел услышать в тот конкретный момент.