Глава 2

Потребовался всего один звонок, чтобы снабдить его нужной информацией. Натали Элизабет Кларк. Родилась в Фармингтоне, штат Иллинойс. Двадцать девять лет, рост пять футов шесть дюймов, каштановые волосы, карие глаза. Не замужем. Окончила университет штата Мичиган по специальности библиотечное дело, специализируется по архивам. Три года работала в качестве архивариуса в коммюнити-колледж^[2] Сентрвиля. В настоящее время находится в Лос-Анджелесе в качестве помощника-референта Сары Сен-Себастьян.

Архивариус! Господи Иисусе!

Дом направлялся в деловой центр города. Он представлял себе маленькую клетушку, девушку, уставившуюся в экран компьютера.

Неудивительно, что она ухватилась за возможность стать референтом у Сары!

Мисс Кларк все еще занималась бесконечными компьютерными поисками. Рылась в архивах, бумажных и электронных. Ну, по крайней мере, путешествует по всему свету в поисках самых недоступных документов. И как предположил Дом, когда такси остановилось, делает это за весьма щедрую плату.

Он не потрудился остановиться у стойки портье, узнав из телефонного разговора, что мисс Кларк поселилась в номере 1304 два дня назад.

Через пару минут Дом постучался к ней. Судя по потемневшему глазку, она столь же осмотрительна в личной жизни, как и в работе. Он одобрительно улыбнулся, ожидая, пока откроют дверь.

Не дождавшись, снова постучал. И снова не получил ответа.

– Это Доминик Сен-Себастьян, мисс Кларк. Я знаю, вы в номере. И в состоянии открыть дверь.

Она с неохотой согласилась:

– Обычно считается вежливым звонить заранее, перед тем как идти в гости, вместо того чтобы просто появляться у двери.

Августовская влажность превратила ее бесформенное платье в нечто ужасно помятое, вместо балеток на ногах были гостиничные шлепанцы. Правда, она сняла заколку с волос, и они обрамили лицо на удивление густыми мягкими волнами. Девушка холодно смотрела на него сквозь очки.

– Могу я узнать, почему вы посчитали нужным приехать сюда? Поговорить со мной?

Дом спрашивал себя о том же. Он узнал, что она именно та, за кого себя выдает, проверил ее диплом. Правда, он и думать забыл бы о Натали Кларк, если бы не эти легкие подергивания носом.

Он убеждал себе, что презрение, которое она так быстро стерла с лица, возбудило в нем инстинкты копа. Его сестра, возможно, посчитает, что эти легкие намеки на неприязнь подстегнули его мужское эго. Дом никогда не мог устоять перед вызовом. Но несмотря на частые утверждения Зии в обратном, не пытался обольстить каждую женщину, привлекшую его внимание.

Все же он здесь и намерен остаться. Пока не удовлетворит свое любопытство касательно именно этой женщины.

– Я бы хотел получить больше информации о дополнении, которое вы обнаружили, мисс Кларк.

– Разумеется. Буду счастлива прислать вам документацию электронной почтой.

– Предпочитаю увидеть все, что у вас есть сейчас. Могу я войти? Или продолжим нашу дискуссию в коридоре?

Она поджала губы и отступила. Ее очевидные колебания интриговали Дома. Жаль, что завтра в Вашингтоне у него встреча в Национальном центральном бюро – американском филиале Интерпола. Должно быть, интересно понять, каким образом можно заставить эти чопорные неодобрительные губы чувственно приоткрыться и выдохнуть его имя.

Он оглядел комнату. Его внимание привлек лэптоп с семнадцатидюймовым экраном, открытым на странице со снимком яйца, усыпанного драгоценными камнями.

– Фаберже? – спросил он, подходя ближе, чтобы полюбоваться яйцом, стоявшим на двухколесной золотой тележке.

– Да.

– «Херувим с колесницей», – прочитал Дом, – подарок царя Александра III жене Марии Федоровне на Пасху 1888 года. Одно из восьми яиц Фаберже, считающихся в настоящее время утерянными. Вы охотитесь за ним?

– Я документирую его историю.

Ее рука потянулась к крышке лэптопа. Словно так и чесалась захлопнуть.

– Что вы уже успели найти?

Губы снова плотно сжались, но Дом слишком поднаторел в допросах, чтобы снять ее с крючка. Он просто ждал, пока она неохотно кивнет.

– Судя по документам, оно находилось в Гатчинском дворце в 1891 году. Одно из сорока или около того яиц, отосланных в Оружейную палату Кремля после революции 1917 года. Некоторые эксперты считают, что его приобрели в тридцатых годах Виктор и Арманд Хаммеры. Но…

Он сразу увидел, когда восхищение своей работой одолело ее нежелание это обсуждать. В голосе прорезалось возбуждение, добавившее блеска карим глазам. Очень бархатистым, манящим карим глазам. Он сразу увидел это, когда она сняла очки и принялась вертеть дужку.

– Я нашла запись о подобном яйце, проданном в парижский антикварный магазин в 1930 году. Магазин принадлежал русскому эмигранту. Никто не знает, каким образом оно оказалось у них, но я нашла источник, который хочу проверить, когда на следующей неделе буду в Париже. Может быть…

Она вдруг осеклась и перестала вертеть очки. Возбуждение в карих глазах сменилось настороженностью.

– Я не пытаюсь выкачать у вас информацию, – заверил Дом. – Целый отдел в Интерполе занимается поиском утерянных, украденных или незаконно вывезенных культурных ценностей, как вам известно.

– Да, знаю.

– Поскольку вы едете в Париж, я могу устроить вам встречу с начальником отдела, если хотите.

Небрежное предложение, казалось, вывело ее из равновесия.

– Я… э-э-э… у меня есть доступ к их базе данных, но…

Ее взгляд снова упал на экран и вернулся к Дому.

– Буду очень благодарна, – сухо выдавила она. – Спасибо.

Улыбка расплылась на лице Дома.

– Вот видите, не так-то и сложно говорить по душам, верно?

В голове Натали немедленно завыли сирены тревоги. Она почти слышала этот громкий вой, хотя пыталась держать подбородок высоко и сохранять учтиво-отчужденное выражение. Она не позволит ленивой ухмылке и чувственно сверкающим глазам соблазнить ее. Никогда больше. Никогда.

– Я дам вам свою визитку, – скованно пробормотала она. – Ваш коллега может позвонить мне на мобильный или связаться по имейлу.

– Так холодна, так вежлива.

Не глядя на визитку, которую она извлекла из портфеля, он сунул ее в карман.

– Что во мне вам так не нравится?

А как насчет всего?

– Я недостаточно хорошо знаю вас, чтобы не любить.

Ей следовало бы остановиться. И она остановилась бы, не стой он совсем рядом.

– Не то чтобы я хотела узнать вас ближе. – Она пожала плечами.

И тут она поняла свою ошибку. Мужчины вроде Доминика Сен-Себастьяна примут это как вызов.

Стараясь не морщиться, Натали попробовала исправить ситуацию.

– Вы сказали, что хотите получить больше информации по дополнению. У меня в компьютере есть сканированная копия. Сейчас выведу и распечатаю вам экземпляр.

Он наклонился, чтобы смотреть в экран из-за ее плеча.

Его дыхание шевелило легкие прядки у виска, обдавало жаром ухо. Ей хотелось сгорбиться, потребовалось немалое усилие воли, чтобы сидеть прямо.

– Так, вот он! – воскликнул Дом, когда на экране появилось изображение. – Документ, который, по мнению герцогини, делает меня герцогом?

– Великим герцогом, – поправила Натали. – Простите, мне нужно проверить, есть ли в принтере бумага.

С подачей бумаги проблем не возникло. Ее маленький переносной принтер жизнерадостно выплевывал копии до того, как Сен-Себастьян грубо прервал работу. Но это самый лучший предлог, чтобы заставить его не дышать ей в шею!

Дом взял копию документа и удобнее устроился в кресле, пытаясь разобрать затейливый почерк. Натали подмывало позволить ему и дальше мучиться над трудностями верхненемецкого диалекта. Но она сжалилась и распечатала перевод.

– Я наткнулась на дополнение, когда разыскивала Каналетто, который когда-то висел в замке Карленберг, – сообщила она. – Нашла весьма неясную ссылку на картину в Государственном архиве Австрии.

Она невольно заинтересовалась документом. Так много несведущих считало ее профессию скучной и унылой. Они и представить не могли, как это волнующе – следовать от одной тонкой ниточки к другой. Потом еще и еще одной.

– Дополнение было включено в большое собрание писем, хартий, договоров и заявлений, относящихся к Австро-прусской войне. Император Франц-Иосиф даровал вечный титул герцогам Карленберг в обмен на охрану границ империи. Пусть герцогство давно исчезло и многие государственные границы поменялись, но участок границы между Австрией и Венгрией остался нетронутым, несмотря на войны и вторжения. Следовательно, и титул вполне законен.

Он издал звук, больше похожий на фырканье.

– Мы оба знаем, что этот документ не стоит даже бумаги, на которой напечатан.

Оскорбленная за архивариусов всего мира, она опять вздернула подбородок:

– А герцогиня так не считает!

– Верно. Об этом мы и должны поговорить.

Он сунул распечатку в карман и взглядом пригвоздил ее к месту. Больше никакой ленивой улыбки. Никакого смеха в темных глазах.

– Шарлотта Сен-Себастьян едва успела сбежать из Карленберга с ребенком на руках, спасая свою жизнь. Прошла пешком двадцать или тридцать миль сквозь зимние вьюги. Я знаю, про нее говорят, будто она вынесла на себе целое состояние в драгоценностях. Я не подтверждаю эту историю, но предупреждаю вас: не следует пользоваться весьма естественным желанием герцогини видеть, как продолжается ее род.

– Пользоваться?

Она не сразу поняла, о чем речь. А когда поняла, ее просто задушил гнев, не давая говорить связно. Горло перехватило от жаркой злости.

– Думаете… Думаете, это дополнение – часть хитрого плана с моей стороны с целью выманить деньги у Сен-Себастьянов?

Она в бешенстве вскочила. Он тоже поднялся, без усилий, одним атлетически-гибким движением, спокойно пожал плечами:

– Пока я так не считаю. Но если обнаружу, что был прав, у нас с вами будет иной разговор.

– Убирайтесь!

Может быть, после того, как она немного остынет, признает, что вытянуть руку и указать на дверь – чересчур драматичный жест. Однако в тот момент она хотела одного – хлопнуть дверью с такой силой, чтобы как следует пнуть этого напыщенного осла под зад. Особенно когда он насмешливо вздернул брови:

– Не будет ли правильнее «убирайтесь, ваша светлость»?

Она скрипнула зубами:

– Про-ва-ли-вай-те.

Пока такси везло его в жилую часть города, где он намеревался последний раз повидаться с герцогиней и сестрой, Дом хмурился. Нельзя сказать, что разговор с мисс Кларк успокоил его сомнения. С референтом что-то не так. Он пока не понял, что именно. Она одевалась, как бомжиха, казалось, не желала ничьего общества. И все же, когда она яростно набросилась на него, ее щеки пылали алым цветом, и игнорировать это было трудно.

Она напомнила ему лошадку, из тех, на которых ездили его предки, когда вырвались из степей и наводнили область нижнего течения Дуная.

«И подобно упрямым маленьким пони, – с улыбкой подумал Дом, – мисс Кларк нуждается в укрощении. Пусть скрывается за очками с толстыми линзами и бесформенными платьями, но в гневе она великолепна. Жаль, нет времени ее покорить. Это куда интереснее, чем завтрашние встречи в Вашингтоне».

К тому времени, когда Зия впустила его в квартиру герцогини, он уже почти решил, что добьется своего.

– Вернулся? Так скоро? – Сестра весело поблескивала глазами. – Мисс Кларк не попалась на удочку твоего мужского обаяния, не подумала прыгнуть с тобой в постель?

Ехидная шутка оказалась так близка к его недавним мыслям. Он ответил резче, чем предполагал:

– Я поехал в отель не для того, чтобы ее соблазнять!

– Нет? Первый случай в истории!

– Иисусе, Мария и Иосиф! Ну у тебя и язык, Анастазия Амалия! Мне следовало бы регулярно мыть тебе рот с мылом, когда была такая возможность!

– Ха! У тебя всегда не хватало сил удержать меня на одном месте. Но заходи, заходи. Сара на FaceTime^[3], говорит с бабушкой. Думаю, тебя заинтересует их беседа.

Герцогиня, прямая и негнущаяся, сидела в своем кресле, к которому была прислонена трость. На коленях лежал айпад, но она, очевидно, плохо с ним справлялась. На полу рядом с ней сидела Джина, держа экран под нужным углом.

Из динамика доносился голос Сары. На экране были она с мужем.

– Мне очень жаль, бабушка. Это просто само выскользнуло.

– Что именно? – прошептал Дом сестре.

– Ты, – ответила она с лукавой улыбкой.

– Я?!

– Ш-ш, молчи и слушай.

– Звонила Алексис и предложила прорекламировать мою книгу в «Бигуайл», – говорила Сара. – Хотела обыграть мою бывшую работу в журнале и мой титул. – Она наморщила нос. – Ты знаешь, какова она!

– Знаю, – кивнула герцогиня.

– Я ответила, что книга еще не готова для рекламы. К сожалению, также добавила, что книга продвигается гораздо быстрее, потому что я наняла умного помощника-референта. Похвасталась письмом, которое Натали отрыла в архивах Дома Пармы, то самое, от Марии-Антуанетты к ее сестре, где описывалась миниатюра, написанная с нее ле Брюном. Портрет пропал, когда разъяренная толпа грабила Версаль. – Она тяжело вздохнула. – Я сделала фатальную ошибку, упомянув о дополнении, на которое наткнулась Нат, расследуя историю с Каналетто.

При упоминании о Каналетто глаза герцогини затуманились.

– Твой дед купил мне картину с изображением Гранде-канала, – пробормотала она. – Сразу после того, как я забеременела твоей матерью.

Она впала в глубокую задумчивость, которую внучки не посмели нарушить. А когда через несколько минут вернулась к реальности, послала обеим хитрую улыбку.

– Вот где это случилось. В Венеции. Мы должны были поехать на карнавал в палаццо Ари Онассиса. Я купила роскошную маску, отделанную кружевом и жемчугом. Но, как говорится в этой мерзкой телевизионной рекламе, «никогда не узнаешь, когда появится настроение». Все, что могу сказать, – настроение в тот вечер у вашего деда явно появилось.

Джина буквально взвыла от восторга.

– Здорово сказано, бабушка!

Сара рассмеялась, а ее муж, смеясь, выругался:

– Черт! Моя жена предложила ехать на венецианский карнавал этой весной, но я уговорил ее вместо этого на фотосафари в Африке.

– В следующий раз послушаешь жену, – хмыкнула герцогиня.

Дом готов был побиться об заклад, что в африканской саванне их ждет такая же жаркая, пылкая страсть, как когда-то их деда в Венеции.

– Не понимаю, – вставила Джина. – И что такого случилось? Ну, рассказала ты Алексис о дополнении.

– Видишь ли…

Сара залилась краской.

– Боюсь, я упомянула и о Доминике.

Предмет разговора пробормотал проклятия, Джина снова взвыла:

– О-о-о! Вот это да! Твоя издатель-барракуда вцепится в это всеми зубами! Предполагаю, скоро снова будет опубликован рейтинг самых сексуальных особ мужского пола и королевской крови!

– Знаю, – поникла сестра. – Все это так же скверно, как в тот раз, когда Дому пришлось отдуваться за появление в очередном списке «Бигуайл». Когда увидишь его, передай, что мне ужасно, ужасно жаль.

– Он здесь! – Джина поманила Дома. – Скажи ему сама.

Когда Доминик встал перед камерой, Сара послала ему взгляд, полный самых искренних извинений.

– Прости, Дом. Я заставила Алексис пообещать, что она не потеряет голову из-за этого, но…

– Но тебе лучше приготовиться, приятель, – вставил муж из-за плеча Сары. – Твоя жизнь может сильно, очень сильно осложниться.

– Справлюсь, – заверил Дом с большей уверенностью, чем ощущал в этот момент.

– Ты так считаешь? – фыркнул Дев. – Вот погоди, пока женщины не начнут наперебой стараться засунуть номер телефона в карман твоих брюк, а репортеры полезут в душу с камерами и микрофонами.

Первое пророчество показалось Дому не таким уж отвратительным. Второе он счел абсолютно невероятным до того момента, как на следующий день вышел из такси у вашингтонского отдела Интерпола, где на него тут же набросилась стая репортеров, у которых текли слюни от запаха свежей крови.

– Ваша светлость! Посмотрите сюда!

– Великий герцог!

– Эй! Ваше сиятельство!

Покачав головой при виде очередного доказательства того, что все американцы помешаны на титулах, он закрыл лицо руками, как чертов преступник, и стал проталкиваться сквозь толпу новостных ищеек.