Глава 5
Лох-на-Крейтеах

Летним вечером на Гебридах в половине десятого только-только начинает смеркаться. Когда блеск дня угасает, чистые краски песка, травы и скал приобретают безрадостный оттенок, но таким образом природа всего лишь возвещает о приближении вечера. В действительности ночь представляет собой слабое притупление дня, струю серебра, пробивающуюся сквозь горячее золото полудня.

Вечер стоял тихий, и, несмотря на то что на юге высоко над нами медленно скучивались тучи, грозящие дождем, остальная часть неба была чистой и ясной. Над хребтом Сгурр-на-Стри, над и за зубчатыми скалами Куллина солнечное тепло все еще согревало порозовевший воздух. Над этим плывущим озером света печально нависла кромка облака – тонкая багровая линия, чья краска полиняла от прорезающих ее лучей почти невидимого солнца.

Мы свернули к северу долины, и наши шаги по объеденному овцами дерну стали беззвучными в тишине. Ровное пастбище в дельте тянулось вверх по долине примерно полмили, потом начался крутой и ломаный подъем, отвесный и бугристый, – мы дошли до предгорья Блейвена. Прямо перед нами, перегораживая долину, высился небольшой, одетый в вереск крутой холм, он упирался в южный берег озера. Слева от него змеилась река, а с востока к нему тянулась гряда скал, граничивших с Блейвеном.

– Есть ли тропинка вдоль реки? – поинтересовалась я.

– Да, но если вы хотите забраться на Ан’т-Срон – вон на тот холм, – чтобы полюбоваться озером, лучше идти по долине со стороны Блейвена. Чуть подальше около реки болото, по нему не очень-то приятно разгуливать.

– Вы имеете в виду, что это опасно или просто мокро?

– И то и другое. Не уверен, что вас туда затянет, но земля чертовски качается, и если вы остановитесь, то начнете тонуть. Олени избегают этого места.

– В таком случае, – содрогнулась я, – будем и мы держаться от него подальше. А ведь я должна поблагодарить вас за то, что вы составили мне компанию!

Грант засмеялся:

– Я просто-напросто эгоист. Когда сильно любишь какие-либо края, то доставляет наслаждение их показывать. Мне не хотелось упустить возможность создать себе репутацию знатока этих мест. Здесь один из самых прелестных уголков на земле.

– Вы имеете в виду конкретно это место или Скай и острова в целом?

– Этот кусочек Ская. – Его руки были засунуты глубоко в карманы, и он быстро окинул взглядом дальние пики и огромные голубые выси Блейвена, вставшие на пути долины. – Их.

– Это ваша родина, мистер Грант?

Он отрицательно покачал головой:

– Я родился в горах, но совершенно других. Мой отец был священником крохотного прихода в Каирнгорме, в затерянной деревушке на задворках северного ветра. Аухлехти, у подножия Бхейнн-а’Бхуирд. Вы слышали о ней?

– Нет.

Он усмехнулся:

– Ни разу не встречал человека, который бы слышал… Так вот, горы я научился почитать именно там! Матери у меня не было, отец был замкнутым человеком, на меня у него не хватало времени. До школы было далеко, поэтому я частенько носился по холмам.

– Вы, должно быть, чувствовали себя одиноким?

– Возможно. Я не помню. Не думаю, что мне было одиноко. – Он снова усмехнулся. – Так мы жили до смерти дяди, он оставил нам кучу денег, и отец заставил меня надеть ботинки и отправиться в школу изучать манеры.

– Не повезло.

– Я, естественно, терпеть их не мог. Особенно ботинки.

– А теперь вы лазаете по горам?

– В основном. Я немного путешествую, но каждый раз заканчиваю свой поход здесь, во всяком случае в мае и июне… когда здесь, на западе, лучше всего, хотя… – он кинул взгляд через плечо, – по-моему, наш друг Бигл не ошибся, предрекая плохую погоду. Завтра наверняка пойдет дождь, а когда Куллин вплотную встречается с бурей, он неохотно расстается с ней.

– О боже! – воскликнула я. – А я мечтала о прогулках. Теперь я начинаю понимать, почему все здесь так увлечены рыбалкой. Должно быть, в порядке самообороны.

– Вполне возможно. Смотрите под ноги. Темнеет. Можно покалечиться.

Добравшись до подножия холма Ан’т-Срон, мы стали подниматься по вересковому склону. Из-под ног выпорхнул самец куропатки и, возмущенно вереща, спланировал к реке. День угасал на глазах. Над долиной, напоминая огромную тучу, проступал Блейвен, близ его гигантского хребта повисла призрачная белая луна.

Родерик Грант на секунду остановился и задумчиво посмотрел на грозные вершины, подпиравшие небо.

– Неужели эти две глупые женщины и впрямь полезут завтра туда?

– Это очень опасно?

– Нет, если знаешь дорогу. Можно пройти вверх по южному гребню, но и там есть неприятные участки.

– Мисс Брэдфорд сказала, что знает дорогу, – напомнила я.

Он слабо улыбнулся:

– Так она сказала? Что ж, нам тут делать нечего.

– Полагаю, что так.

Мы прошли уже больше половины пути вверх по холму. Склон становился все круче и бугристее.

– Мистер Грант, – обратилась я к нему, чуточку запыхавшись.

– Да?

Помявшись, я чистосердечно спросила:

– Что такое говорила мисс Брэдфорд о чарах на Блейвене? Что в нем плохого?

Он остановился и удивленно, почти озадаченно взглянул на меня.

– Что в нем плохого? – почти механически повторил он.

– Да. Почему все смущаются при упоминании о Блейвене? Уверена, что не ошибаюсь. И уж если мы коснулись этой темы, что происходит с людьми в гостинице? Потому что что-то происходит, и если вы этого не заметили…

– Так вы не знаете?

– Да откуда мне знать! – возмутилась я. – Я только что приехала. Но даже мне ситуация кажется неуютной, как в начале пьесы с запутанной ситуацией.

– Вы не слишком заблуждаетесь, – ответил Родерик Грант. – Только мы сейчас находимся в середине пьесы, и похоже, что ситуация не будет разрешена.

Он замолчал, мрачно глядя на меня в сгущающейся тьме.

– К тому же ситуация отвратительная, – выговорил он. – Наиотвратительнейшая из всех. Убийство.

Я сделала резкий вдох:

– Убийство?

Он кивнул. При вечернем освещении его голубые глаза под нахмуренными бровями казались темными.

– Это произошло две с половиной недели назад, тридцатого мая. На Блейвене убили девушку, родом из этих мест.

– Понятно… – Я с недоверием взглянула на огромную гору, возвышающуюся впереди. Потом вздрогнула и двинулась дальше. – Давайте дойдем до вершины холма, – предложила я, – и там, если не возражаете, вы мне все расскажете.

Усевшись на камень, мы закурили.

Далеко внизу в багровой впадине покоилось, словно в люльке, озеро Лох-на-Крейтеах, оно переливалось подобно отполированному серебру. Над ним летели две утки, примерно в футе от собственных отражений.

– Кто была эта девушка? – спросила я. – И кто убийца?

Сначала он ответил на последний вопрос.

– До сих пор неизвестно, кто убийца. Именно это я и имел в виду, говоря, что ситуация отвратительная. Полиция… – Он, нахмурясь, посмотрел на свою сигарету. – Лучше я начну сначала.

– Да, пожалуйста.

– Девушку звали Хизер Макри. Ее отец – фермер, он иногда продает молоко отдыхающим в отеле. Возможно, вы с ним познакомитесь. Его ферма находится в трех-четырех милях вверх по Страт-на-Крейтеах, реке, что впадает в дальнюю часть озера… Так вот, ходили слухи, что Хизер Макри водит компанию с парнем из деревни, Джеймси Фарлейном, и поэтому, когда долгими весенними вечерами ее подолгу не было дома, родители не волновались. Они считали, что знают, с кем она.

– А это в результате оказался не Джеймси?

– Джеймси говорит, что нет. Он объявил об этом громко и ясно. Но в конце концов, – произнес Родерик Грант, – что еще он мог сказать?

– Если это не Джеймси, то кто тогда?

– Джеймси говорит, что они с Хизер поссорились… да, он открыто в этом признался. Он говорит, что она стала избегать его, а когда он потребовал от нее ответа, она взорвалась и сказала, что гуляет с парнем получше. С джентльменом – так она сказала Джеймси. – Грант взглянул на меня. – С джентльменом из отеля.

– Не может быть! – воскликнула я.

– Боюсь, что так.

– Но… это же не значит, что человек из отеля и был…

– Убийцей? Может, и так, но есть сильное подозрение, что его вообще не существовало. Об этом имеются только показания самого Джеймси Фарлейна. Известно лишь то, что вечером тридцатого мая Хизер Макри пошла на свидание. Она сказала родителям, что у нее «свиданка».

– И… на Блейвене, вы сказали?

Голос его погрустнел.

– Дальнейшая часть моего рассказа не очень приятна, но лучше я расскажу вам все. Около полуночи несколько человек, которые находились на озере Лох-Скавайг – подозреваю, что они браконьерствовали, – увидели на полпути к вершине Блейвена яркое пламя. Они были озадачены, но, естественно, не забеспокоились. Блейвен – голая скала, и огонь не мог распространиться дальше. Они занялись своим делом, каким бы там оно ни было, и продолжали поглядывать на огонь. Один из них посмотрел туда в ночной бинокль и сообщил, что видит, как из-за крутой скалы поднимается столб огня, похожий на огромный костер.

Он сделал паузу.

– Ну вот, они удивлялись все больше и больше. Кому пришло в голову зажечь костер на вершине горы и что там может гореть? Не знаю, поумнели ли они после происшедшего или нет, но один из них, Родри Макдауэлл, говорит, что, наблюдая за столбом огня, вздымающимся там, где огню быть не положено, они постепенно стали волноваться, потом забеспокоились, потом прямо-таки испугались. И когда парень с биноклем объявил, что видит темную фигуру на фоне пламени, они решили пойти проверить.

Грант хмуро взглянул на мерцающее внизу озеро.

– К тому времени, когда они туда добрались, огонь, естественно, погас, лишь дым лизал скалу, служившую им ориентиром. Они обнаружили широкую площадку, на которую достаточно легко забраться, с остатками обгорелого и почерневшего сплавного леса, березы и вереска – они были как будто специально разбросаны по скале. В центре почерневшего пятна лежало на спине тело Хизер. – Он глубоко затянулся сигаретой, и его голос стал ровным и бесстрастным. – Она не сильно обгорела. Убийца положил ее в костер уже мертвой. Она вся была покрыта пеплом, а горло у нее было перерезано.

– О боже, – выговорила я.

– Полностью одетая, – продолжал Родерик все тем же ровным, равнодушным голосом, – она спокойно лежала, сложив руки на груди. Самым странным было то, что она была босиком, а ее драгоценности были сняты с нее.

– Драгоценности? – поразилась я. – Но ради всего святого…

– Да нет, их не украли, – быстро ответил он. – У бедняжки не имелось ничего такого, из-за чего ее стоило убивать. Все ее вещи были сложены в кучку на краю площадки. Туфли, кожаный ремень и все украшения: кольцо, дешевые браслет и брошка, серьги… даже заколки для волос. Правда, странно?

Но я не думала о том, странно это или нет. Меня душил гнев.

– Бедняжка надела для него все самое лучшее!

Грант бросил на меня взгляд:

– Да, все это крайне неприятно.

– Не то слово. – Я взглянула на возвышающийся гребень на юге Блейвена. – А что полиция? Какую версию они поддерживают: Джеймси или джентльмена из отеля?

Он пожал плечами и кинул окурок на землю:

– Бог его знает. С тех пор они время от времени посещают нас, всех допросили, спокойно и ненавязчиво, но тем не менее скрупулезно. Теперь вам понятно, почему все на грани срыва?

– Понятно, – мрачно ответила я. – И все же мне кажется странным, что майор Персимон не предупреждает новых гостей о том, что здесь происходит. Возможно, они предпочли бы не приезжать сюда.

– Вы правы, – согласился Родерик Грант. – Но он, естественно, считает, что Джеймси городит чепуху, чтобы спасти себя, и отель здесь совершенно ни при чем. Тяжкие допросы окончились, и полиция ведет себя спокойно. Едва ли можно ожидать от Билла – майора Персимона, – что он погубит свой сезон и, возможно, даже отель.

– Да, наверное.

Потушив сигарету, я встала. Грант тоже поднялся и стоял, глядя на меня.

– Надеюсь, вы не очень расстроились? – спросил он как-то неловко.

– Даже если и расстроилась, – сказала я, – разве это имеет значение? Главное – эта бедняжка, которая отправилась в горы навстречу своей смерти, нарядившись, как только могла…

Я закусила губу, пнула ногой вереск, потом подняла голову и взглянула в глаза Родерику Гранту.

– Ответьте мне, – попросила я, – кто из «джентльменов» находился в гостинице тридцатого мая?

Голубые глаза спокойно смотрели на меня.

– Все, кто и сейчас, – ответил он бесстрастно, – за исключением шофера мисс Малинг.

– И у кого из вас есть алиби? – упрямо продолжала я, чувствуя себя одновременно несчастной и смешной.

– Ни у кого, насколько мне известно. – Ничто в его голосе не выдало, что он почувствовал, как употребление местоимения «вас» придало разговору ужасную прямоту. – Двое из этих ребят, что живут у реки, клянутся, что были вместе, третий отсутствовал. За полковника Каудрей-Симпсона и Билла Персимона поручились их жены, но это, само собой, не считается. Корриган и Брейн рыбачили вместе на озере Лох-на-Атаин.

– В полночь?!

– Многие ночью рыбачат. В это время года ночью не темно.

– Значит, они были вместе?

– Нет. Они разошлись где-то после одиннадцати и вернулись в гостиницу поодиночке. Миссис Корриган говорит, что ее муж явился до полуночи.

В его голосе звучала странная нотка, и я тут же спросила:

– Вы ей не верите?

– Я этого не говорил. Я только думаю, что для того, чтобы вернуться в «Камасунари» до полуночи, нужно нестись на огромной скорости. Лох-на-Атаин в миле пути от конечности Крейтеаха, и дорога трудная.

– И он смог войти в отель?

– Гостиница открыта всю ночь.

– Как удобно, – заметила я. – А мистер Хэй?

– Спал. Подобное алиби трудно опровергнуть.

– Или доказать.

– Как скажете. У меня, кстати, такое же алиби.

– П-простите. – Внезапно я почувствовала себя беспомощной. – Это… чудовищно, да? Никому нельзя доверять… и все же я не имею никакого права расспрашивать вас так, словно вы подозреваемый номер один. Простите, очень вас прошу.

Он усмехнулся:

– Ничего. Вас это тоже касается, если вы хотите здесь остаться. Вам придется решать, с кем вы будете чувствовать себя в безопасности – если такой человек вообще найдется.

Я схватилась за щеку и вскрикнула:

– Боже мой! Действительно. Я… я не подумала об этом.

Грант произнес голосом, полным раскаяния:

– А я сделал глупость, что заговорил об этом до того, как мы вернулись к свету и людям… Пойдемте. – Он взял меня за руку и повел, помогая ступать по камням и вереску. – Нам пора возвращаться в гостиницу. В конце концов, все, что вам обо мне известно, это то, что я могу быть подозреваемым номер один. Сюда, здесь есть тропинка вдоль гребня. Немножко пройдем по ней, потом спустимся.

Я последовала за ним, испытывая смятение оттого, что у меня сильно колотится сердце. Тьма становилась все ощутимее. За нашими спинами светлел запад, а перед нами призрачная луна плыла в потемневшем небе, где, ссутулившись, словно гора Фауста, громадный Блейвен готовился упасть на нас.

И его угрожающий контур загадочно повторила тень, чьи очертания вырисовывались прямо перед нами на тропинке, – какая-то высокая куча, сложенная на вереске словно для того, чтобы специально обозначить вершину холма. Родерик Грант провел меня мимо, даже не взглянув на нее, но я невольно обернулась:

– Что это? Пирамида?

Он бросил небрежный взгляд через плечо:

– Это? Нет. Костер.

Я замерла и вырвала руку из его руки. Он с удивлением повернулся ко мне. Я тут же обратила внимание, как тихо в долине, тихо и пустынно. Огни гостиницы сияли где-то очень далеко.

– Ко… костер? – хрипло произнесла я.

Грант посмотрел на меня.

– Да. А что? – Но тут его голос изменился. – О господи, опять я… Я не думал, не хотел вас напугать. Я дурак… – Шагнув ко мне, он положил руки мне на плечи. – Мисс… Джанет… – Мы оба даже не заметили, что он обратился ко мне просто по имени. – Не бойтесь. Это всего лишь местное празднование коронации. Топливо для костра собирали несколько недель! Ничего страшного! – Он осторожно потряс меня. – И клянусь вам, я не убийца!

– Я и не думала, что вы убийца, – сказала я дрожащим голосом. – Это я дура. Простите.

Родерик Грант опустил руки, и в темноте я увидела его улыбку.

– Тогда пойдем в гостиницу? – предложил он.

И мы двинулись к огням отеля «Камасунари».

Оказалось, что еще не так уж и поздно. В отеле было светло, тепло и безопасно, и еще не все отправились наверх. Сквозь дверь гостиной мне были видны Хартли Корриган и Аластер, принимающие стаканчик на ночь, а поблизости безмятежно читал Роналд Бигл.

И мысль о том, что любой мужчина, с которым я встречалась, может быть виновником преступления, в ту же минуту стала казаться столь отталкивающей, столь эксцентричной, столь фантастичной, что граничила с умопомешательством. С легким оттенком стыда я пожелала Родерику Гранту спокойной ночи и пошла наверх, в свою комнату.

Верхняя площадка лестницы выходила в центр главного верхнего коридора, построенного в виде большой буквы Е, чьи ответвления кончались окнами, выходящими на восток. Моя комната располагалась в дальнем южном углу нижнего ответвления Е. Обнаружив, что ванная поблизости занята, я закуталась в белый бархатный халат и отправилась на поиски другой ванной, которую и обнаружила в дальнем конце главного коридора. Я мылась долго, и к тому времени, как я закончила, весь отель уже погрузился в ночной сон. Я тихо вышла из ванной и пошла по темному коридору.

Неслышно ступая, я пересекала лестничную площадку и вдруг заметила, что на противоположном ее конце кто-то стоит. На фоне плохо различимого окна вырисовывался чей-то силуэт. Я чуть не вздрогнула.

Их было двое. Они меня не видели, и на это была своя причина. Обнявшись, они страстно целовались.

Женщиной была Марша Малинг, я узнала ее светлые волосы еще до того, как запах ее духов достиг моего носа. «Фергус?» – рассеянно подумала я и тут по развороту плеч и по форме головы узнала и мужчину.

Не Фергус. Николас.

Поспешно отвернувшись, я беззвучно двинулась по коридору в свою комнату.

Где-то позади меня, на другом конце коридора, тихо закрылась дверь.