Глава 3

Габриэль видел, что пиратский промысел приносил неплохой доход корсару, пленившему леди Аврору. Его жилище напоминало дворец. Требовал ли он непомерных выкупов, чтобы поддерживать на должном уровне окружающее его великолепие, или просто был слишком богат, чтобы забыть цену денег? Габриэлю оставалось лишь молить Бога о том, чтобы негодяй согласился обсудить цену свободы своей пленницы.

Габриэль по-прежнему бегло говорил на местном диалекте, что несказанно поразило слуг. Возможно, именно поэтому мажордом тотчас же отвел его к своему хозяину. Они вышли из дома, миновали сад и оказались в зверинце, поражавшем разнообразием обитателей. Справа доносился трубный рев слонов, а над одной из стен виднелась голова жирафа, мирно объедавшего листья с деревьев.

О животных было забыто, едва только Габриэль оказался в открытом со всех сторон павильоне, где восседали с полдюжины богато одетых алжирцев. Мощный широкоплечий мужчина, сидевший в самом центре, обернулся посмотреть на новоприбывшего, и при виде его лица ноги Габриэля приросли к полу. Имя Малек было не таким уж редким, и он никак не ожидал увидеть здесь того, кого всячески старался забыть.

На одно короткое мгновение оба словно окаменели, потом, собрав волю в кулак, Габриэль отвесил учтивый поклон.

– Правитель Малек, благодарю за оказанную мне честь. Я проделал далекий путь из Англии, чтобы обсудить условия освобождения леди, которая в данный момент находится под вашей опекой.

Малек явно насторожился и обратился по-арабски к гостям:

– Смотрины окончены, друзья. Благодарю вас за визит.

Один из гостей недовольно сдвинул брови:

– Означает ли это, что женщина не для продажи?

– Над этим мы еще подумаем.

Малек поспешно проводил гостей до дверей, и пока те расходились, возмущенно обсуждая столь неожиданно закончившиеся смотрины, Габриэль оглядел павильон и опять буквально впал в ступор, но на сей раз от представшей его взору обнаженной девушки. Вернее – почти: ее безупречное тело прикрывала прозрачная шелковая ткань, которая не скрывала, а скорее подчеркивала наготу. Отливающие золотом волосы и изящные черты лица подтвердили подозрение Габриэля, что перед ним леди Аврора. Только теперь она не улыбалась, как на миниатюрном портрете внутри медальона: в ее голубых глазах застыло странное выражение отрешенности, а лицо начала заливать жгучая краска стыда и унижения. Казалось, она вот-вот лишится чувств, но даже в таком неприглядном виде она оставалась поразительной красавицей.

На полу лежала смятая черная накидка. Габриэль поднял ее, протянул девушке, и стараясь смотреть только на ее лицо, одними губами, чтобы никто не услышал, сообщил:

– Леди Аврора, я капитан Габриэль Хокинс, прибыл из Англии, чтобы обсудить условия вашего освобождения.

Схватив накидку, девушка закуталась в нее так плотно, что стала похожей на монахиню, только это ничего не изменило: она по-прежнему выглядела как богиня.

На лице леди Авроры отразился целый вихрь эмоций: стыд, гнев, унижение, но вместе с тем смелость и решительность. Это было лицо женщины, созданной для того, чтобы ею восхищались.

Справившись с собой, леди Аврора заговорила: еле слышно, но так, словно ничего шокирующего не было и в помине:

– Я очень рада видеть вас, капитан Хокинс, и благодарна отцу.

– Нет-нет, меня прислала леди Лоуренс.

Рори закусила губу.

– Значит, отец не смог найти нужную сумму, поэтому мать собрала, сколько смогла, и послала вас сюда в надежде, что вам удастся меня вызволить?

– Вы лучше меня знаете своих родителей. – Немного помедлив, Габриэль добавил: – Я не встречался с вашим отцом лично, но слышал, что он очень о вас беспокоится. К сожалению, сумма выкупа оказалась для него неподъемной.

Рори печально улыбнулась.

– Не знаю, сколько денег смогла собрать моя мама, но уверена, что намного меньше пятидесяти тысяч фунтов. Надеюсь, вы умеете вести переговоры.

– Вполне, но сила моя не в этом, а в знании местных обычаев и языка. Как у вас дела? С вами хорошо обращаются?

– Да, если не принимать во внимание то обстоятельство, что меня заставляют появляться обнаженной перед мужчинами, которые проявили бы больше уважения, будь я лошадью, – с горечью ответила Рори.

Габриэль поморщился, а девушка добавила:

– Мне пришлось перенести весьма неприятную процедуру. Малек хотел убедиться, что я девственница: ведь это существенно повышает цену, – но в остальном со мной обращаются хорошо. У нас удобное жилище, вкусная еда, нас обучают турецкому языку и местному арабскому диалекту. – Рори еле заметно улыбнулась. – А еще есть учитель, который обучает меня бесстыдным экзотическим танцам. Это довольно забавно. Полагаю, некоторые женщины сочли бы такую жизнь просто замечательной.

– Одни певчие птицы прекрасно живут в клетке, – тихо заметил Габриэль, – а другие бьются о прутья до тех пор, пока их сердце не разорвется от желания обрести свободу.

Рори судорожно вздохнула.

– Именно так.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы освободить вас.

Взгляды молодых людей встретились, и Рори тихо сказала:

– Я вам верю. И буду молиться, чтобы все получилось, хотя и понимаю, с какими трудностями придется столкнуться. Мне невыносимо думать, что сама я почти ничего не могу!

Габриэлю очень хотелось взять девушку за руку, чтобы хоть как-то успокоить, но это наверняка не понравится Малеку, который прекрасно все видел, хотя и не слышал их, а злить хозяина дома никак нельзя.

– Хорошо, что вы спокойны и трезво оцениваете ситуацию: это поможет мне гораздо больше, чем вы можете себе представить.

– Надеюсь, что так, ведь больше у меня ничего нет. – Девушка улыбнулась. – А теперь появились вы.

Улыбка Рори растопила бы даже самое черствое сердце, однако прежде, чем Габриэль успел ответить, вернулся Малек. Поскольку они разговаривали по-английски, Малек тоже не стал оригинальничать:

– Вот мы и встретились, Хокинс.

Аврора испытала настоящий шок:

– Вы говорите по-английски?

– У меня множество талантов, – пожал плечами Малек. – Так что привело вас в Алжир, Хокинс: смелость или глупость?

– Мне поручено помочь попавшей в беду леди. – Габриэль обвел рукой комнату. – А вы, смотрю, процветаете, Малек.

– Да, верно. А вы до сих пор капитан маленького суденышка? – усмехнулся хозяин дома.

Мужчины явно стремились уколоть друг друга.

– Собственность – это обуза, которая требует заботы и времени, а мой «Зефир» в любой момент готов отправиться туда, куда подует ветер.

Малек фыркнул в ответ.

– Значит, будучи свободным, Хокинс, вы сами выбрали для себя роль посыльного у лорда Лоуренса и прибыли вызволить его безалаберную дочь.

Габриэль улыбнулся, ничуть не смущенный словами Малека.

– Совершенно верно. Семья леди Авроры очень ее любит и хочет вернуть домой.

– И у вас есть пятьдесят тысяч фунтов, чтобы купить ей свободу? – резко спросил Малек.

– Нет, такой большой суммы у меня нет, но, как сказал один мудрый человек, любую сделку можно обсудить.

Малек громко рассмеялся, узнав собственные слова.

– Слова и впрямь очень мудрые. Насколько близка имеющаяся у вас сумма к той, что потребовал я?

– Вряд ли я смогу предложить вам столько, сколько вы ждете, но тем не менее сумма очень крупная.

Малек сдвинул брови, а Габриэль задумался, что если ему для какой-то определенной цели требовалось именно пятьдесят тысяч?

– Я должен подумать, разумно ли в данном случае вести переговоры. – Малек жестом приказал Рори удалиться. – Девке здесь делать нечего, пока мы обсуждаем дела.

– Девке? – Голос Авроры зазвенел от гнева.

– Почему леди должна уйти? – спросил Габриэль. – Ведь от наших переговоров зависит ее судьба.

Немного подумав, Малек пожал плечами.

– Как хотите. Только женщины всегда слишком усложняют переговоры. Присаживайтесь, я прикажу принести прохладительные напитки. – Он подал знак слуге.

Все трое уселись на мягкие подушки и теперь смотрели друг на друга словно из углов треугольника. Леди Аврора продолжала кутаться в накидку, хотя из-под складок то и дело выглядывала голая лодыжка, а лицо ее напоминало гипсовую маску.

– С чего начнем переговоры, Хокинс? – без обиняков спросил Малек. – Вы уже признались, что привезли не всю требуемую сумму.

– Невероятно завышенную, позвольте заметить, – возразил Габриэль. – Это всего лишь начало торгов. Леди Аврора красива и очень дорога для своей семьи и друзей, но все мы полагаем, что это всего лишь способ заявить, что вы боитесь продешевить. Я не знаю, сколько сейчас стоят на невольничьем рынке красивые европейские девушки, но даже в Константинополе такую цену сочли бы нелепой.

Малек вскинул темные брови.

– Вам, должно быть, неизвестно, что леди потребовала освободить не только ее кузину Констанс, но и всю команду ее корабля.

Габриэль ошеломленно посмотрел на леди Аврору.

– Я как моряк не могу не оценить вашего великодушия по отношению к членам команды, но теперь понятно, почему сумма выкупа оказалась столь велика.

Аврора вздернула подбородок.

– А как мне следовало поступить? Вернуться домой, а остальных обречь на рабство лишь потому, что им не посчастливилось родиться в богатой семье?

– Господь свидетель, я так не считаю, но так уж устроен мир, в котором мы живем. – Габриэль на мгновение задумался. – А семья вашей кузины Констанс не захочет внести свой вклад?

Выражение лица девушки изменилось.

– Несмотря на то что Констанс благородного происхождения, у нее нет близких родственников и собственных доходов.

«Другими словами, с этой стороны денег ждать не приходится», – нахмурился Габриэль, а вслух заметил:

– Я пытаюсь определить разумную рыночную цену за двух благородных леди и пару дюжин моряков, и мне кажется, что она не должна превышать двадцати тысяч фунтов. Более того – вы уже завладели кораблем, так что двадцать тысяч – очень неплохие деньги. Как вы считаете, правитель Малек?

– Здесь цены устанавливаю я! – рявкнул тот.

– Конечно, вы можете объявить любую цену, какую только пожелаете, – согласился Габриэль. – Но все дело в том, что слишком дорогой товар так и останется лежать на полке невостребованным и не принесет вам никакой выгоды.

Слуги внесли подносы с едой и напитками и разговор на некоторое время прервался. Аврора отказалась от всего, кроме прохладного мятного чая, а вот Габриэль проголодался. Буреки – треугольные пирожки, начиненные мясом, специями, яйцами и овощами, – были восхитительны, равно как и оливки, лаваш, миндаль, финики и мягкий сыр.

– Если вы будете так много есть, мне придется повысить цену, – сухо заметил Малек.

Габриэль широко улыбнулся.

– Но ведь именно так принято оказывать гостеприимство усталому путнику.

Аврора, доселе хранившая молчание, вдруг заявила:

– Правитель Малек, в вашей стране девственность ценится очень высоко. Так может, вы организуете аукцион, на котором продадите мою? Это наверняка покроет недостающую сумму.