3.

В конце рабочего дня Христина радостной синичкой выпорхнула на крыльцо почты – все равно как из теплого скворечника вылетела, в котором, хоть уютно, но грех сидеть в такой распрекрасный погожий денек, да ещё после самой длинной ночи в году.

Заходящее солнце брызнуло в глаза. Что и говорить, оно трудилось сегодня на славу, хотя и недолго.

Мелкие сосульки блестели на карнизе, напоминая о том, что рубеж зимы пройден.

Все это вместе знаменовало победу света над тьмой, и сердце чаяло только хорошего.

Особенно Христинино.

Минувшим летом она преодолела себя: разорвала брак, как показала жизнь, с нелюбимым мужчиной, и должна бы, наконец, почувствовать себя свободной, открытой для счастья.

Но старые ментальные программы висели, как гири. Все получалось не так, как написано в книгах ее любимой библиотеки. Только сейчас… почему-то вдруг только сейчас, она по-настоящему обрадовалась своей свободе.

Плохо, конечно, что все подруги замужем, и она как белая ворона не может быть приглашенной на семейные торжества, но…жизнь продолжается. Дома ее ждет рысенок, которого вчера принесли охотники, и она еще не придумала ему клички. Но придумает, обязательно придумает, вот прям сейчас.

Не застегиваясь в уходящей с солнцем «теплыни», она шла по направлению к дому и перебирала в уме известные клички животных и имена людей. Лэти, Чук и Гек, Умка…

Христина хотела уж было повернуть на свою Метеоритную, как вдруг вспомнила про звонок Иниры – своей кузины из Красноярска.

Та поздравляла ее с прошедшим праздником –Днем Эвенкии, рассказывала, как они встретили его с мужем и заодно сообщила, что сейчас ее муж Митя должен быть в Вануваре –по делу с каким-то работником полиции.

Христина обещала ей найти свояка, чтобы передать привет.

Инира обрадовалась и заранее поблагодарила, потому что именно сейчас, со вчерашнего вечера, связь с мужем прервалась и до сих пор не восстановлена, в чем, конечно, нет ничего страшного, но все-таки…все-таки…

Воспоминание о своем обещании заставило Христину резко поменять маршрут и углубиться во дворы, чтоб наиболее коротким путем подойти к гостевому чуму.

Оказалось, что снега навалило будь здоров, хотя большая часть календарной зимы еще впереди. Но Христина, переваливаясь в сугробах, как утка, не хотела ломать намеченный маршрут и поворачивать назад. Каждым шаг называла последним, но преодолев новый нанос, еще раз давала обещание.

Какие-то крики застали ее, уже совершенно застрявшей в сугробе, –ни туда ни сюда. Христина прислушалась. Крики исходили из чума, к которому она шла.

Два мужских голоса поочередно и наперебой нарушали зимнее спокойствие поселка.

– Отдайте мне его! –восклицал отлично знакомый Христине голос Жеребова –ВРИО Главы администрации Жернова.

–Я ничего не слышу! – еще громче ответствовал молодой незнакомый голос.

Не зная как, видимо под адреналином, Христина мгновенно выпросталась из снежной ловушки и очутилась позади чума, сквозь щель прорезного окна которого сочился тусклый свет.

–Он мне необходим! –настаивал на чем-то Жеребов. –Именем временного руководителя поселка, я забираю его.

– Неужели ожила ГагараМ?! –воскликнул его оппонент, как показалось Христине, весьма обрадованно.

– Какая, к Сэвэну⁷, гагара?! –сказал Жеребов, как показалось Христине, с большим возмущением.

– Раз, два, три! – странным образом ответил ему собеседник. Скорее, подобный счет соответствовал испытанию микрофона перед выступлением кого-то на сцене.

–Вы меня за дурака принимаете или что?! – ярился Жеребов.

«Ему же так опасно, у него может быть инсульт, – с беспокойством подумала Христина, – предупреждали же врачи». Дело в том, что Теодор Жеребов и был тем самым человеком, свободу от которого так праздновало сегодня ее сердце.

–Вот вам листок, напишите, что вам нужно, – тем временем ответил незнакомец.

«Несомненно, муж Иниры Митя, – решила Христина. – Воспитанный. Кроме того, в поселок сегодня никто не прибывал».

Ошибиться она не могла. В чуме – в этой так называемой Вануварской гостинице –живут сейчас только два человека. Это Христина знала наверняка. И голос второго жильца Ильи – с командной хрипотцой – она не смогла бы спутать с этим почти мальчишеским голосом.

Возникла пауза, перемежаемая шуршанием бумаги, очевидно, в течение которой Жеребов записывал свое требование.

–Прошу дождаться владельца этого номера и взять с его позволения, –уже гораздо спокойней ответил Митя, видимо, ознакомившись с написанным.

–Мне некогда ждать, –твердо сказал Жеребов. –Я государственный человек. Если вы калека, то нахожу бесполезным с вами общаться. Это прерогатива работников Реабилитационного центра. Пусть организовывают вам досуг. Научат играть в шахматы. Вот, я вижу шахматы на столе. А разрешения вашего мне и не нужно вовсе для того, чтобы взять положенное мне по праву, и не входящее в прейскурант инвалидов.

Его намерения, видимо, наткнулись на стойкое физическое противодействие, потому что он заорал:

–Вы хоть понимаете, кому вы сопротивляетесь? Алешка, где ты, бездельник?

–Я тут, –ответил голос, также слишком хорошо знакомый.

–Взять аквариум!

Последовали звуки борьбы, завершившейся падением тяжелого предмета, что легко можно было понять по причиненному грохоту. Что-то упало кому-то на ногу, кто-то взвыл. Почти одновременно раздались проклятия и непереводимые идиоматические выражения.

Крик:

–Клятый Сэвэн, током бьет!

–Ай!

–Ой!

–Короткое замыкание…

–Три Сэвэна, чтоб тебя, урод! Аялик, уходим! Все равно в этом мраке ничего не видно. А ты заплатишь нам за ногу втридорога, нищеброд!

Жеребов выскочил из чума, в стенку которого Христина, напротив, что было сил вжалась.

Две слишком хорошо узнаваемые фигуры удалялись в густеющих сумерках.

Христина стояла как оглушенная, не зная, как ей поступить и что предпринять. Потом рискнула зайти внутрь. Ведь как-никак, там оставался ее свояк, и он после разборки с Жеребовым мог оказаться в беспомощном состоянии.

Она дернула за веревочку. Колокольчик густо и звучно прозвенел.

Никто не отозвался.

Забыв, что молодой человек только что жаловался на слух, она не вошла – ворвалась – в темное пространство.

– Кто тут? –тут же спросил голос незнакомца, и твердые мужские руки наткнулись на Христину.

–Это я! –возвысив голос, сказала она, уже сообразив насчет дефекта слуха у Мити.

Никакой реакции.

Как объяснить глухому, кто она? Что она? По какому пришла делу? Что по просьбе Иниры – своей кузины и жены Дмитрия?

Хм. Пожалуй, никак.

Прочувствовав глупость положения, Христина рванула назад, к выходу.

Но Митя не пустил ее.

–Кто вы? –спросил он. – И что вы здесь делаете? Если уж забурились сюда, то осторожней ступайте, тут кругом стекло.

–Я заведующая почты и библиотеки.

Разумеется, оглохший Митя ее не услышал и не ослабил охранительной хватки.

Положение было безвыходным. Они стояли, держась друг за друга, в темном и тесном помещении и не знали, что делать.

Оставалось радоваться тому, что ее пунцовые щеки не видны были в темноте, а Митя…

…Митя переживал за рыбку.

Дело в том, что пока шел разговор с неожиданно припершимся в чум неизвестным гражданином, который что-то требовал, совершенно неожиданно заработала НСУ – наземная станция управления беспилотником. Митя впился глазами в дисплей, и ему как прирожденному технарю в этот момент до фени были требования незнакомца.

– Неужели ожила ГагараМ?! –воскликнул он.

Нет, тут было что-то не то…

Уж очень паттерны электрических импульсов синхронизировались с голосами людей…По крайней мере, с его собственным…и амплитуда их падала и возрастала соответственно силе голоса. Его собственного ора…Это четко отражалось на засветившемся дисплее.

– Раз, два, три!

К трем очевидным пикам прибавились еще. По помехам Митя прочувствовал, что есть связь и с голосами непрошенных гостей…

Он мгновенно построил в голове умозрительную электрическую схему: источник звука –диктофон –радиопередатчик– приемное устройство. И только крайние звенья он мог объяснить. Где средние?!

Ответ последовал быстро. Когда незнакомец качнул аквариум, вместе с водой выплеснулась рыбка – и сигнал сразу уменьшился по амплитуде…

Он очень переживал за рыбку, что она могла стать жертвой этих двух слонов в посудной лавке.

–Послушайте! У вас есть спички или зажигалка?! –взмолился он.

Христина без слов сунула ему в руки фонарик. Митя бросился с фонариком на пол. Через пять минут все рыбки были в банке с водой. Но какая из них «радиоактивная»? Для Мити этот вопрос не представлял сложности… Просто надо было чуть-чуть опять посидеть в темноте, пока батарейка в НСУ не кончилась…

–Победа! –торжественно провозгласил Митя, двумя пальчиками держа гуппяшку за хвост. – Попалась, рыбка-передатчик!

С этими словами он схватил Христину в объятия и расцеловал в обе щеки.

Христина понимала, что радость поцелуев относится не к ней, и щеки вообще запылали от гнева. Она с удовольствием бы дала этому нахалу пощечину. Если бы, конечно, не боялась промахнуться в этой темнотище. Она спокойно могла бы выбить рыбку у него из рук, а рыбку жалко. Надо срочно выбираться отсюда, решила она.

–«У меня дома рысенок, –написала девушка на клочке бумажки под лучом фонарика. – Он голодный и не знает, как его зовут».

–Хм, –сказал Митя. –Это странно. Ведь на свете столько прекрасных имен! Неужели ни на одно не откликается?!

Как это получилось, трудно сказать, но через пару минут двое под лучами луны шли по направлению к дому Христины. Стараясь не расплескать, они несли банку с водой и рыбами –только в темноте не смогли найти подходящую крышку.

Кроме того, в одном из карманов у Мити был контейнер из-под валерьянки, которую заботливо положила Инира, чтоб у мужа в командировке не было проблем со сном. Теперь в баночке плескалась гуппяшка. Простая рыбка-гуппи с простым, вмонтированным в жабру нано радиопередатчиком.

Валерьянку, чтобы та даром не пропала, Митя одним залпом выпил.

При подходе к дому Христина засомневалась, вправе ли она, с точки зрения цивилизованных обычаев, приводить в свой дом практически незнакомого мужчину? На территории Сибири это было двусмысленным мероприятием…Но как же рыбки? Они замерзнут в неотапливаемом чуме. Этого нельзя допустить! С этой мыслью она отмела все дурацкие предрассудки и подала Мите березовый веник.

–Вот тебе голик. Отряхни ноги от снега, свояк.

Отряхнув тщательно ноги, а Христине после ее плутания в глубоких сугробах, потребовалось дополнительное время и помощь в чистке шаровар от слипшегося снега. Поэтому, когда они вошли в избу, было уж совсем темно. Едва Христина включила свет, как на нее набросился симпатичный котенок с кисточками на ушах.

–Смотри, как он меня любит! –вскричала Христина. –Это же просто прелесть! Он умный не по годам!

Она подняла рысенка. Руки ее тут же были расцарапаны до крови, и Христина была счастлива. Ведь он бросился именно к ней. А не к весьма симпотному гостю.

Митя первым делом обустроил жилье для рыбок на верхней полке закрытого буфета.

– Для гарантии от прямых рысиных прыжков, – объяснил он.

–Не рысь это…– сказала Христина, прижимая питомца к лицу, – а ма-аленький, ма-аленький рысеночек…

– Успокаивает, что наша рысь пока еще не знает, что она рысь, – сказал Митя, словно услышав Христину.

Вообще, девушке часто казалось, что Митя ее слышит, хотя он просто догадывался.

Контейнер с гуппи Митя поставил под образами, решив, что там оптимальная аура.

–Пакетик с дафниями и циклопами я спрятал за банкой в буфете. Не забывай кормить нашу малютку, она говорящая!

–А как она говорит? –спросила Христина, да вспомнив о глухоте свояка, махнула рукой.

–У меня на нее серьезные виды, – сказал он.

–А у меня на тебя виды, – ответила она, забавляясь тем, что он ничего не слышит.

Они поговорили еще немного, каждый о своем.

Как сложно быть глухому с нормальным, оказывается…

А вот нормальному с глухим бывает ничего – довольно весело!

Христина усадила случайного гостя за стол и накормила национальным супом из оленьей требухи в закуску с лепешками.

«Я тебе много-много должна сказать», – написала Христина на листочке и пододвинула его Мите.

Конечно, она хотела сказать о тревоге Иниры.

Тот заулыбался и зачем-то из стороны в сторону замотал головой.

Она посмотрела на гостя и мечтательно подперла голову рукой. Ей вспоминался игрушечный болванчик из не такого уж далекого детства.

–Мне очень бы хотелось остаться с тобой, – сказал Митя, прикладывая руку к оленьей душегрейке, – но, увы, я женат.

«Митя, –написала она ему. – Ничего страшного. Я вот недавно развелась. Это не сложно».

Он засмеялся и чмокнул ее в щечку слева.

–Береги рыбку, –сказал и шагнул в темень.

Он, поскрипывая снегом, широко шагал по ныряющему в сон поселку. Необыкновенно легко дышалось свежим морозным воздухом. Специально набирал его полный рот, затем глотал и словно запивал это изысканное безе великолепным горячим брусничным чаем Христины, который забыть невозможно.

«Девушка просто чудо», –подумалось Мите. Он вспоминал смешливые глаза, напоминающие две черные вишни, положенные художником на глянцевую бежевую скатерть.

Поневоле сравнил ее с женой. Да разве можно сравнивать? Тут экология, а там…но дело не в этом. Инира более решительна. Она типичная горожанка. Биатлонистка от бога.

Она всегда говорила, что главное для нее спорт, а все остальное потом.

Он сам – спортсмен-гиряк. Но…он ни в одном деле с местными не поставил бы сто процентов против нуля, зная, что здешним жителям помогает сама тундра, сама тайга, весь этот воздух.

И как хорошо вокруг! Эту звенящую тишину можно слушать и без ушей!

Самое интересное в том, что его глухота здесь ничуть не мешает. Понимание происходит как-то само собой…

А рыбка –это же прекрасный выход из положения, прекрасная подсказка для его будущего решения! С его изобретательскими мозгами –и не извлечь из ее конструкции рациональное зерно?. Почему бы не сделать из нее протез самому себе и другим не слышащим?

Но сейчас надо будет привести в порядок залитое разбитым аквариумом жилище, восстановить электричество –и поехали! Утро вечера мудренее. Глухота –это временно, и точка!

Митя не знал, что сейчас глухота мешает ему слышать то, что кто-то идет, крадучись, по его следам, стремительно сокращая расстояние…

*

Посадив на колени рысенка, Христина развернула большой подарочный пакет из вышестоящей почтовой организации. Она, эта организация из Красноярска, до которого пилить и пилить, не забывает своих работниц, работающих на отшибе, в глуши, поздравить с Новым годом…Как это мило! Христина вспомнила, как прыгала от радости Далбё, принимая подарочную посылку…как ей самой захотелось прыгать и скакать, но она ограничилась лишь аплодисментами национальному танцу своей помощницы.