Треск разгорающегося костра завораживал Адриана. Он смотрел на пламя и думал о том, что снова не он заплатил цену за возвращение власти. Адриан всегда был противником насилия, но оно преследовало его всю жизнь. После того, как они с Брайаном вернут Эшли, Адриан возьмет правление Салемом полностью в свои руки и не позволит Брайану оберегать его трон. Хватит.
Уже два дня, как они продолжают поиски следов Эшли и ее похитителя. Они добрались до реки и поняли, что Эшли увезли по воде. Подходящего водного транспорта у Салема не было, поэтому Брайан и Адриан были вынуждены вернуться в город, взять пилота и отправиться к вертолетной площадке, их переправили на другой берег и теперь они выжидали утра, чтобы продолжить путь. По эту сторону реки у них не было друзей и единомышленников. Брайан и Адриан могли положиться только друг на друга.
– Ты знал, что из-за того аппарата произойдет взрыв, – сказал Адриан не сводя взгляда с огня.
Брайан сидел на земле упершись спиной о ствол широкого дерева. Воспоминания о его подростковом возрасте были свежи. Иногда он мечтал избавиться от них, но это было невозможно. Часть его жизненного пути. Часть становления личности. Пусть даже и не самой приятной личности.
– Когда мы с братьями были под властью трех домов – Салема, Дэйли и Ротона, то использовали наживки при охоте на мутировавших. Звук привлекал их и заманивал на открытые участки, которые мы могли хорошо рассмотреть. Чаще всего вокруг этого места размещались блоки с взрывчатыми веществами и при уничтожении мышеловки все сдетонировало. Мы добивали оставшихся. Если нам не выдавали взрывчатку, то мы убирали мутировавших тем, что было под рукой.
– Ты никогда не рассказывал об этом.
– Ты никогда не спрашивал.
Адриан не задавал лишних вопросов, чтобы не проколоться и не выдать того, что сам он не жил так, как Брайан и его люди.
– Я не мог сказать тебе правду не в первый день появления в вашей компании, ни после, – признался Адриан и, отвлекшись от огня, поймал взгляд Брайана. – Я боялся.
– И правильно делал, – подтвердил Брайан и, глубоко вздохнув, отрицательно покачал головой. – Мы бы убили тебя, как только узнали, что ты сын Элли.
– А потом? Если бы я признался тебе позже? Через пару лет?
– Сложно судить об этом сейчас.
Они снова замолчали.
Треск костра успокаивал. Их мысли неизменно уходили к Эшли. Чем дольше она была вне зоны их влияния, тем тяжелее становилось на душе.
– Расскажи, каково это – измениться и стать больше, чем человек, – попросил Брайан.
Адриан был рад переключиться на другое и хотя бы немного вытеснить Эшли из мыслей.
– Не считаю себя лучше людей, – признался он. – Но изменения до сих пор меня удивляют. Я слышу мысли мутировавших, они не сумасшедшие. Понимаешь? У них совсем другая история существования. Они больше хищники, чем люди. Внутри они ведомы только одним желанием.
– Голод?
– Нет. Страх.
– Чего же они боятся?
– Людей. Из того, что мне стало известно из воспоминаний мутировавших, это именно люди пошли их уничтожать. Все мутировавшие когда-то были людьми, имели обычные жизни, но потом изменились и моментально стали противниками всех, кто им был дорог. Они не хотели вредить своим близким, да и людям в целом, и стали уходить как можно дальше от действующих городов. Первые мутировавшие были напуганы изменениями, они лишились дара речи и не могли объясниться с людьми. А люди стали их уничтожать.
– Мы склонны истреблять непонятное нашему разуму, – подтвердил Брайан.
– Вот именно. Сначала мутировавшие защищались, а потом перешли в наступление. Это тяжело объяснить, но память даже давно умерших мутировавших продолжает жить в тех, кто еще жив. Если это можно назвать жизнью. Они помнят, как люди убивали их. Многих мучает жажда отмщения и справедливости. Но больше всего они боятся того, что люди вымрут. Что мутировавшие останутся одни.
Брайан внимательно слушал Адриана, и все, что он знал о мутировавших до этого момента, перевернулось с ног на голову.
– Есть вариант договориться с ними? Прийти к перемирию или полному игнорированию друг друга? – спросил Брайан.
– Не знаю. Не уверен, что они послушают меня.
– Пару дней назад ты смог убедить целый город людей. Ты заставил их поверить, что черное это белое.
– Я не всех убедил, – бросил Адриан, имея в виду погибшего фермера, но он даже не подозревал, что фермер был не единственным, с кем Брайану пришлось разобраться.
– Мы не живем в сказочном мире, где может быть стопроцентное понимание добра и зла, – сказал Брайан.
– Знаешь, что меня мучает? – Адриан задал этот вопрос, совсем не ожидая ответа Брайана. Ему нужно было с кем-то поделиться тем, что его тревожило. – С момента, как я изменился, все чувства, которые я испытывал, будучи человеком, изменились. Страх, желание, голод, даже ощущение холода и жары стали ничтожно малы. Так, словно кто-то выкрутил рычаги на минимум, но не отключил их полностью. Все стремления, кроме одного, отошли на задний план.
– И что за стремление осталось на передовой?
– Я умер с мыслью об Эшли. О том, что она где-то в лесу одна. Напугана и в опасности. Я хотел спасти ее и оберегать столько, сколько будет нужно. Когда я снова открыл глаза, даже сквозь смерть я пронес мысли о ней.
Треск костра больше не был успокаивающим. Они смотрели друг на друга сквозь языки пламени.
– Зачем ты мне это говоришь? – ровным тоном спросил Брайан.
– Чтобы ты знал. Боюсь, что я не смогу отступить. Это не просто какие-то чувства, подвластные человеческому разуму. Это нечто большее, словно мои мысли и грезы о ней ушли в ад и вернулись оттуда. Они въелись в подкорку мозга, бегут по венам.
– Отступить, – произнес Брайан, пробуя это слово. – Не думаю, что есть, куда отступать. Она искала тебя. Уверяла меня, что ты жив и мы должны продолжать поиски.
– А ты? – спросил Адриан.
– А я уверял ее, что ты умер.
– И был прав. Мне необходимо поговорить с ней.
– Сначала мы должны ее найти. А дальше она сама сможет решить, чего хочет.
Брайан не хотел разговаривать об Эшли. Уж точно не с тем, кто поехал головой и пронес чувства к девушке через ад.
– Если откинуть чувства и подумать рационально, то Эшли будет лучше в Салеме. Мы уже давно придумали историю о том, что она стала моей женой. Она даже правила городом, пока меня не было. Там живет ее мама. Ей будет лучше…
Брайан не дал Адриану договорить. Он посмотрел на друга таким взглядом, что тот все понял и замолчал.
Мирного решения в этом вопросе они не найдут.
– Джонни, ты мне скажи, как мы докатились до такой жизни?
Смотрю на разрисованного, исхудавшего мутировавшего и задаюсь вопросом, он таким родился или пострадал при нападении? Есть ли кто-то, кто вспоминает его совершенно в другом виде? Родные или друзья. Мутировавшие вообще рожают детей? Если да, то у человечества большие проблемы.
Передо мной стоит тарелка с практически нетронутой едой, но Джонни даже не смотрит на нее, все его внимание сосредоточено на мне.
– Почему вы на меня не нападаете? Считаете недостаточно вкусной? Или наше соседство показывает вам, что мы все тут пленники? – вслух рассуждаю я.
Джонни не отвечает, но я к этому уже привыкла. Есть вариант того, что они выжидают момент, когда я полностью потеряю бдительность, и тогда придут к четкому плану нападения.
Ожидая встречи с Берингом, постоянно прокручиваю в голове, как и что буду делать. Надеюсь, ночи хватило, чтобы из его организма полностью вышло снотворное. Если это не так, то я не справлюсь. Уйдет слишком много энергии на то, чтобы прорваться сквозь завесу невменяемости, и я вырублюсь, так и не добившись нужного результата.
Как же я опасаюсь этого. Если я потеряю сознание в присутствии Поула, и Беринг проговорится о моих истинных мотивах прогулки по его разуму, то бывший жених убьет меня на месте, даже не дав прийти в себя.
Необходимо рассчитывать свои силы. Да. Именно так я и поступлю. Не буду выкладываться на полную, ведь рядом нет Адриана, который вытащил бы меня отсюда, как сделал это на острове.
Сейчас я одна. Лишена права на ошибку.
Бросаю взгляд на тарелку и все же беру оттуда самый маленький кусок мяса, больше мне не полезет. Из-за нервного напряжения аппетита нет, но силы от еды не могут быть лишними.
Жую мясо и обвожу взглядом мутировавших. Как долго они здесь находятся? Зачем Поул притащил их в Ротон? Что сделает после?
Я знаю Поула несколько лет, но никогда не замечала его истинного лица. Когда-то я думала, что Адриан настоящий хамелеон, который подстраивается под людей и обстоятельства, чтобы получить желаемое и не привлекать к себе ненужного внимания. Но даже в сравнении с Адрианом Поул обладает более внушительными навыками маскировки. Ведь он одурачил не только меня, но и своего отца. Почему Беринг не заметил, что Поул хочет подсидеть его и забрать власть? Скорее всего ответ до безобразия прост – Беринг никогда не смотрел на Поула, как на равного, считал его приложением к своему статусу. Человеком, который должен выполнять приказы и не иметь своего мнения на те или иные обстоятельства.
Поула никто недооценивал. Я, по сути, никогда не смотрела на него, как на будущего мужа, к которому испытывала бы истинные чувства и желала создать с ним семью. Беринг в какой-то момент и вовсе отдалился от сына и выбрал себе более необычного ученика – меня. И где теперь мы оказались? И я, и Беринг пленники человека, которому не оказывали должного внимания. Мы даже не пытались понять его. Обернулось бы все иначе, если бы мы уделяли ему больше времени? Этого я уже никогда не узнаю. Нет возможности повернуть время вспять, хотя порой этого очень хочется.
Подвигаю тарелку к Джонни, и он тут же хватает ее. Вытаскивает немного еды и передает блюдо дальше. Наблюдаю за мутировавшими, и становится жутко. Они не настолько дикие, как я себе представляла. Тарелка продолжает кочевать по темнице и проходит по кругу, последний мутировавший толкает блюдо к моим ногам, и я вижу там последний кусок. Они еще и мне оставили? Да не может этого быть. Может, у последнего плохо со зрением, обонянием?
Эту мысль мне не дают развить. Дверь снова распахивается, будто дамы открывают ее с ноги и никак иначе.
– На выход! – командует конвоирша и для пущего эффекта нажимает на кнопку у основания шокера. Он трещит, и мутировавшие вжимаются в стену.
И вам привет.
Поднимаюсь и жду, когда мне снимут кандалы. Еще немного, и кожа треснет в местах встречи с металлом. Иногда кажется, что у меня на роду написано быть пленницей.
Отец.
Фермы.
Ложь.
Поул.
Покидая комнату, оборачиваюсь, и бросаю короткий взгляд на Джонни, он, прижавшись к стене, смотрит на меня. Да что с ними не так? Они ведь должны хотеть меня съесть. Или все дело в том, что я тоже заражена? Из-за рисунков на теле они признали во мне себе подобную?
В этот раз я с особым наслаждением принимаю ванну, тщательно мою волосы и выбираюсь из чана. Обтирая с тела влагу, молюсь о том, чтобы Беринг поверил. А если не поверит в мои объяснения, то придется заставить его это сделать. Я не хочу предавать его снова, но если выбора не останется, я сделаю все, чтобы он увидел Поула во всем его великолепии.
Натягиваю серый спортивный костюм и носки. Обувью меня решили не снабжать или уже давно выкинули ее.
Каждый шаг, приближающий меня к Берингу, отсчитывает мгновения до финального поворота моего заточения. Слишком многое зависит от того, как все пройдет. Ладони потеют, и я вытираю их о брюки.
Поул ожидает меня у комнаты Беринга. Он облачился в белый костюм с красным галстуком, волосы зачесал назад, побрился. Но ничто из этого не способно скрыть синяки под глазами, скорее всего он не спал всю ночь. Не только я переживаю за то, как все пройдет.
– Вот и ты, – говорит он и вымучивает из себя улыбку. – Давай повторим. Ты должна заставить его забыть про нападение и заточение в комнате. Меняй воспоминания. Пусть он помнит о том, как я ухаживал за ним, пока он находился без сознания. И разузнай про Элли, что этой суке надо от отца. Он явно знает.
Бросаю взгляд на дверь позади Поула и спрашиваю:
– Он проснулся?
– Да. И вполне бодр. Что удивительно. Немного путается, но в целом…
Киваю и дарю Поулу улыбку. Надеюсь, она не выглядит настолько вымученной, как та, с которой он встретил меня.
– Я готова.
Поул не отходит от двери, поднимаю на него взгляд и выгибаю бровь дугой.
– Если ты попытаешься сделать что-то иное, влезть ему в голову и настроить против меня, я пристрелю тебя на месте, – совершенно серьезно говорит он.
И я ему верю.
Но вся проблема в том, что даже если я сделаю для Поула то, чего он хочет, мне все равно тут не выжить. Он либо запрет меня и будет пользоваться даром по мере надобности, либо уберет, как свидетеля того, кто знает правду о его деяниях.
– И в мыслях подобного не было, – произношу я.
– Было. Я уверен, что было. В конце сотри ему воспоминания о себе. Все. Будто тебя никогда не было в нашей жизни.
С каждой новой нашей встречей его задание обретает все больше подробностей. Поул не понимает, что просит слишком многого. Даже если бы я хотела помочь ему, то не смогла бы сделать все вышеперечисленное за раз. Я владею даром, а не магией.
– Как ты себе это представляешь? – спрашиваю я. – Это невозможно сделать за короткий срок. Я должна заменить воспоминания. А их слишком много.
– Я все сказал, у тебя нет другого выбора.
Поул толкает дверь и скрывается в комнате, не желая выслушать доводы, которые я уже приготовила для него.
Дамы позади меня отходят на шаг назад и встают в двух метрах от входной двери. Глубоко вздыхаю и иду вперед.
В комнате пахнет лекарствами. Не знаю, были ли эти ароматы в прошлый раз, тогда я ничего не заметила, а теперь хочется заткнуть ноздри. Беринг лежит на кровати, от которой его еще не отцепили.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он, внимательно разглядывая меня с ног до головы.
Взгляд Беринга рассеянный, но в нем есть частичка понимания происходящего. Молюсь, чтобы этой частички хватило для моего замысла.
– Пришла узнать, как ты себя чувствуешь, – отвечаю я.
Сердце сжимается. Я не привыкла видеть Беринга таким слабым и беспомощным. Где его сильная аура? Где дух, который невозможно было сломить? Ничего из этого нет и в помине. Поул отнял у Беринга все.
– Скомкано, – шепчет он и прищуривается, силясь хоть что-то вспомнить. – Поул говорит, что я был в коме после падения, но я этого совершенно не помню, перед глазами другие картинки.
– Какие? – спрашиваю я и подступаю еще на шаг.
Чувствую, как Поул прожигает меня взглядом.
– Как ты здесь оказалась? – допытывается Беринг. – Что ты делаешь в Ротоне?
– Давай, – командует Поул, видя, как Беринг начинает паниковать из-за спутанности сознания.
Бросаю на Поула короткий взгляд и сажусь на край кровати.
– Ты же этого не сделаешь, – говорит Беринг, но я уже касаюсь его лица.
О проекте
О подписке