Когда заговор становился частью сюжета в литературе или драматургии, обычно четко проступали политические наклонности автора и политический климат эпохи.
. В одной вольной эпиграмме Марк Валерий Марциал (попросту Марциал), автор целой серии остроумных, живых и порой грубых стихов, в конце I в. шутил, что его жена может быть подобна Лукреции днем, если хочет, но ночью пусть будет шлюхой.
А ты, Юпитер, чью статую Ромул воздвиг при тех же авспициях, при каких основал этот вот город, ты, которого мы справедливо называем оплотом нашего города и державы, отразишь удар Катилины и его сообщников от своих и от других храмов, от домов и стен Рима, от жизни и достояния всех граждан[5].
Революционер Катилина здесь противостоит коррупции, заразившей мир, в котором он живет, в то время как Цицерон в действии не участвует, на сцене не появляется и вообще едва ли упоминается (мог ли он вообразить себе что-то страшнее?)
Выйдя к ликующей толпе, он триумфально объявил об их смерти, произнеся знаменитый эвфемизм из одного слова: vixere — «отжили», что подразумевает «они мертвы».
Сам Цицерон вложил немалые средства в недорогое жилье и как-то шутил, скорее с гордостью, чем со смущением, что даже крысы упаковали вещички и покинули его разваливающийся доходный дом.
Рим не был лишь напористым младшим братом классической Греции, увлекавшимся инженерным делом, строительством армии и утверждением абсолютизма, в то время как греки предпочитали интеллектуальные изыскания, театр и демократию