Цитаты из книги «SPQR. История Древнего Рима»

Во-вторых, между Римом и его соседями были определенные сходства и различия. Население Апеннинского полуострова между 1000 и 600 гг. до н.э. было чрезвычайно неоднородным. Бок о бок проживали отдельные неродственные племена с разными культурными традициями, происхождением и языками.

Что не подлежит сомнению: к VI в. до н.э. Рим представлял собой городское поселение с выраженным центром и несколькими общественными зданиями.

Одной из лучших по сохранности и качеству раскопок оказалось древнее сооружение в городе Фидены в нескольких километрах к северу от Рима, обнаруженное в 1980-х гг. Это было здание прямоугольной формы примерно 5 × 6 м, построенное из дерева (дуба и вяза) и утрамбованного грунта (эта технология называется землебитной постройкой и применяется до сих пор) с примитивной круговой галереей под нависающей крышей. Внутри центральный очаг, большие глиняные сосуды для хранения продуктов и сосуд поменьше, в котором могли держать глину для гончарных изделий. Нашли также вполне ожидаемые остатки пищи (круп и бобов) и следы пребывания домашних животных (овец, коз, коров и свиней). Самой неожиданной находкой были останки кошки, возможно привязанной. Она погибла во время большого пожара, разрушившего, скорее всего, и всю постройку. Теперь к ней пришла слава древнейшей домашней кошки в Италии.

Один из излюбленных примеров — праздник, отмечавшийся в декабре каждого года и называвшийся «септимонтиум», или семихолмие. Не вполне ясно, что тогда происходило, но один ученый обнаружил, что Септимонтиумом назывался город до того, как стал Римом

Единой истории Ромула нет. Есть десятки различных, порой несовместимых, вариантов легенды.

Рабов довольно часто отпускали на волю, или они выкупали свободу за деньги, которые сумели накопить. Если хозяин был римским гражданином, то вольно­отпущенники тоже получали полное римское гражданство и практически уравнивались в правах с теми, кто родился на свободе. Отличие от Афин здесь также разительно: там вольноотпущенников было очень мало, а те счастливчики, которые становились свободными, не получали со временем афинского гражданства, а оставались в неопределенном статусе без гражданства. Практика освобождения, или «манумиссия» (manumissio), если воспользоваться латинским термином, была характерной чертой римской культуры, ее отмечали все приезжие как важнейшую причину успехов римского государства. Как объяснил в III в. до н.э. один македонский царь, это был способ для римлян «увеличить свою страну». Насколько широк был масштаб явления, можно судить по тому факту, что, по оценке ряда историков, большинство населения Рима во II в. до н.э. имело рабов среди предков в каком-нибудь колене.

ской культуры и ее готовность принимать приезжих. Ни в каком греческом городе так легко не приживались чужеземцы. В Афинах были особенно жесткие ограничения для получения гражданства. Я не пытаюсь превознести «либерализм» римлян в современном понимании слова: они захватывали огромные территории в Европе и за ее пределами, порой с ужасной жестокостью, и ко многим народам проявляли пренебрежительное отношение и даже ксенофобию, считая их «варварами». Тем не менее жители этих покоренных территорий, «провинций», как их называли римляне, постепенно получали полное римское гражданство со всеми предусмотренными правами и защитой: пример, уникальный для империи до Промышленной революции. Кульминацией этого процесса стал 212 г. (год, которым заканчивается действие моей книги), когда император Каракалла предоставил всем свободным жителям империи полное римское гражданство

Экстремальной, хотя и в другом роде, была также идея убежища, пристанища для всех иноземцев, преступников и беглых рабов. Позитивная сторона очевидна: отсюда проистекает необычайная открытость римской политиче

Каким образом Ромул, — пишет Цицерон, — смог бы с более божественной мудростью использовать преимущества приморского расположения города и в то же время избежать его опасностей, как не тем, что заложил город на берегу реки, которая течет непрерывно и равномерно и, впадая в море, образует широкое устье?»[6] Тибр, по его мнению, помогал доставлять грузы из других стран и вывозить все, что было в изобилии; холмы, на которых раскинулся город, служили не только идеальной защитой от неприятеля, но и пристанищем со здоровыми условиями жизни посреди «чумной местности». Как будто Ромул знал наперед, что его детище станет центром великой империи. Цицерон приводит подробное географическое обоснование мудрости Ромула, последующие авторы тоже обращали внимание на выгодное стратегическое положение города, которое давало преимущества перед соперниками. Однако Цицерон патриотично скрыл тот факт, что река, «которая течет непрерывно и равномерно», в античные времена превращала Рим в жертву разрушительных затоплений, и что несмотря на холмы эта «чума» (малярия) была одним из основных угроз для населения города вплоть до конца XIX в.

Чтобы упрочить свое положение в этих кругах, Цицерону хотелось, несомненно, вызвать какую-нибудь сенсацию во время своего консульства. Эффектная победа над воинственными варварами была бы идеальна, это как раз то, о чем мечтали многие римляне. Рим всегда был страной воинов, и самый верный путь к славе лежал через победы на военном поприще. Но все это было чуждо Цицерону: он обрел свою известность в судах, а не на войне, не сражаясь с опасными или менее удачливыми иноземцами. Ему требовалось «спасти отечество» каким-то другим способом.