Глава 2
Уход

– Зовут тебя Шэнь Цяо, ты ученик школы Чистой Луны. Был тяжело ранен, но, по счастью, я проходил мимо и вовремя тебя спас. На тебя напали наши враги из школы Обоюдной Радости. Одолеть их я тоже не смог, потому мне оставалось лишь взвалить тебя на спину и бежать без оглядки. Мы обязательно разыщем их и отомстим, как только ты сколько-нибудь оправишься и вернешь прежние силы, – совершенно серьезно объяснял Юй Шэнъянь, пускай и знал, что несет полную чушь.

Кто бы мог подумать, что Шэнь Цяо с той же серьезностью будет слушать его выдумки! А выслушав, спокойно спросит:

– В таком случае как я должен к тебе обращаться?

– Фамилия моя Юй, зовут меня Шэнъянь, и я твой шисюн.

До чего бессовестная ложь! Юй Шэнъяню слегка за двадцать, и он никак не мог быть старшим соучеником этому человеку, которого учил еще сам Ци Фэнгэ. Вдобавок после смерти наставника Шэнь Цяо целых пять лет стоял во главе школы Сюаньду. И пускай по лицу даоса так сразу и не скажешь, какой у него возраст, но сами эти сведения говорят о неоспоримом старшинстве.

Иными словами, Юй Шэнъянь жестоко дурачил слепца, пользуясь тем, что тот все равно не увидит обидчика, и тем самым самоутверждался за чужой счет.

На это Шэнь Цяо с истинным смирением ответил:

– Хорошо, шисюн.

От его покорности Юй Шэнъянь на мгновение утратил дар речи. Глядя на честное и доброе лицо Шэнь Цяо, он испытал слабый укол совести. Впрочем, угрызения мучили его недолго. Несколько оправившись, Юй Шэнъянь издал неловкий смешок и поспешил добавить:

– Вот и умница. А поскольку ты пока не в силах встать, хорошенько отдыхай – дай ранам затянуться. Как только окрепнешь, я отведу тебя засвидетельствовать почтение нашему учителю.

– Как пожелаешь, – все так же смиренно ответствовал Шэнь Цяо, прикрыв глаза.

И когда он распахнул их вновь, стало ясно, что он действительно слеп: взгляд рассеянный и тусклый, зрачки блуждают, не останавливаясь ни на чем.

– Шисюн?..

– Что-то еще? – любезно откликнулся Юй Шэнъянь.

Сам он считал себя человеком участливым, особенно в отношении красивых людей, и, глядя на Шэнь Цяо, Юй Шэнъянь в который раз пожалел о его печальной участи. Интересно, как благороден был этот человек, сколь изысканными манерами отличался, когда пребывал в расцвете сил и руководил школой?

– Пить хочется… – признался Шэнь Цяо.

– Воду не пей, – строго велел Юй Шэнъянь, – а лекарство скоро будет готово. Теперь отвары заменят тебе всякое питье.

Очень кстати в комнату вошла служанка с лечебным отваром, и Юй Шэнъянь вновь ощутил укол совести, что было весьма странно, ведь вина мучила его редко. Возможно, ему неспокойно оттого, что он выдумал для Шэнь Цяо слишком многое. Как бы то ни было, Юй Шэнъянь забрал с подноса служанки чашу, велел подложить подушку под голову больного и принялся лично выпаивать того лекарством.

Упав с огромной высоты, Шэнь Цяо не только переломал себе почти все кости, но и повредил многие меридианы, отчего едва ли мог выжить. И то, что он пришел в себя всего-то месяц спустя, – целиком и полностью заслуга его хорошего основания. Но теперь пройдет никак не меньше трех, прежде чем он сумеет хотя бы двигаться.

Стоит сказать, что, поступив в ученики к Янь Уши, Юй Шэнъянь за время обучения натерпелся всякого, но нищеты с тех пор не знал: неправедные школы всегда жили в роскоши, и его траты на изысканную пищу и богатые одежды не уступали расходам отпрысков самых знатных домов. Такому господину уж точно никогда не приходилось выпаивать кого-либо лекарствами, так что Юй Шэнъянь с особой осторожностью подносил отвар ко рту больного. Однако даже так он умудрялся то и дело проливать его прямо на Шэнь Цяо, впрочем, тот, пока глотал ложку за ложкой, не выказывал и тени неудовольствия.

Когда оба закончили с этим делом, на лице праведника показалась слабая улыбка.

– Спасибо, шисюн.

Какая мягкость! Какое обхождение, какая приветливость! Притом редкое послушание и изящество! И пускай это была лишь тень настоящей улыбки, но ее хватило, чтобы оживить обескровленное лицо. Глядя на Шэнь Цяо, стоявшая рядом служанка зарделась и поспешила отвести глаза.

Но больше всего Юй Шэнъяня поразило то, что бывший настоятель как будто ничем не встревожен и не спешит докучать вопросами. Окажись он сам на месте праведника, то есть проснувшись в полной растерянности, ничего не помня, к тому же слепцом, Юй Шэнъянь, конечно же, не сошел бы с ума от горя, но и не остался бы так спокоен. Он не преминул бы поскорее допытаться, что с ним случилось.

Мучимый любопытством, он спросил у Шэнь Цяо:

– Почему ты не спрашиваешь, когда поправишься?

– По моей вине учителю и шисюну и так пришлось немало похлопотать и потревожиться, – тут речь Шэнь Цяо прервал кашель, который разбередил его раны, и праведник чуть нахмурился от боли. – Если стану спрашивать и докучать, разве не огорчу вас еще больше?

Прежде Юй Шэнъянь никогда не встречал настолько обходительного и внимательного к другим человека, к тому же Шэнь Цяо проговорил все это с такой искренностью на лице, что его ложный соученик вновь испытал укол совести и не нашелся с ответом. Наконец Юй Шэнъянь проронил:

– Что ж, тогда отдыхай. Сегодня больше тебя не потревожу, а завтра снова приду с лекарством.

– Благодарю, шисюн, – ответствовал Шэнь Цяо. – Прошу, кланяйся от меня учителю.

– Обязательно, – пообещал тот, чувствуя, что с каждым словом ему все более неловко сидеть подле больного. Почесав нос, Юй Шэнъянь бросил еще пару подходящих случаю фраз, встал и вышел из комнаты.

И если поначалу он подозревал, что этот праведник только прикидывается дурачком, утратившим всякую память, то после, навещая его день за днем, Юй Шэнъянь убедился, что Шэн Цяо действительно ничего не помнит: тот был неизменно приветлив, жизнерадостен и искренне благодарен «старшему соученику». Что бы Юй Шэнъянь ни рассказывал – его подопечный все принимал на веру, ничуть не сомневаясь в чужих словах. Своей наивностью и безупречностью этот человек уже напоминал чистый лист.

Едва Шэнь Цяо смог подняться с постели и стал худо-бедно ходить, как тут же пожелал встретиться с «учителем» Янь Уши и лично выразить ему свою признательность.

* * *

Не напоминай Юй Шэнъянь наставнику о существовании Шэнь Цяо, и Янь Уши, погруженный в свои заботы, пожалуй, совершенно забыл бы о нем. Он почти не бывал в усадьбе – слишком многие дела требовали его личного присутствия. Ведь за те десять лет, что этот почтеннейший провел в затворе, в Поднебесной многое переменилось, о чем в двух словах и не рассказать.

Школ в Поднебесной великое множество, и у каждой есть сторонники и определенный политический вес.

В ту пору в государстве Ци правил клан Гао, и на троне сидел Гао Вэй, славящийся, как и его предшественники, безрассудным нравом. Подобно другим до него, этот император привечал секты неправедного пути и особо сблизился со школой Обоюдной Радости, благодаря чему ее влияние в государстве Ци значительно возросло.

В то же время в государстве Чжоу завели новые порядки. Еще недавно всем заправлял Юйвэнь Ху, двоюродный брат императора, и этот человек весьма почитал Будду. При нем высший титул гоши, наставника государя, был пожалован монаху Сюэтину. Но затем истинный властитель Юйвэнь Юн избавился от родственника, и ветер тут же переменился. Этот император не верил ни в Дао, ни в Будду, и дошло до того, что он издал указ, запрещающий оба этих учения, отчего буддийские школы потеряли прежний вес и ослабели.

В ту пору югом Поднебесной заправляла династия Чэнь, и там наибольшее влияние имела конфуцианская академия Великой Реки, глава которой, Жуянь Кэхуэй, помогал императору в делах управления страной со всей преданностью и во многих вопросах был ему надежной опорой, отчего пользовался большим уважением.

До того как уйти в затвор, Янь Уши под другим именем состоял на службе у Юйвэнь Юна (ранее он был не императором, а правителем Лу в Северной Чжоу). Но после поединка с Цуй Юваном, в котором Янь Уши получил тяжкие раны, он, как глава Чистой Луны, передал все дела старшему ученику Бянь Яньмэю и оставил его подле Юйвэнь Юна. Но теперь Янь Уши пожелал отправиться с визитом в Северную Чжоу, дабы лично засвидетельствовать почтение Юйвэнь Юну, ставшему полноправным императором. Тот все же сумел вырвать власть из рук своего двоюродного брата Юйвэнь Ху и вступить на престол.

Все эти годы Северная Чжоу мало-помалу укрепляла свою власть и наращивала мощь, что совершенно не радовало ее соседей. Да и преданные последователи всех трех учений не питали теплых чувств к императору Юйвэнь Юну, поскольку тот запретил в своей стране буддизм и даосизм, а конфуцианцам не позволил открыть свою школу и принимать учеников. Благодаря этим обстоятельствам Чистая Луна и сблизилась с Юйвэнь Юном, который как никогда нуждался в поддержке, дабы сохранить трон.

После встречи с Юйвэнь Юном Янь Уши, возвращаясь из Северной Чжоу, решил по пути посетить гору Сюаньду, а затем отправиться на поиски Кунье, одного из лучших тюркских мастеров боевых искусств, который, по рассказам в цзянху, нанес Шэнь Цяо сокрушительное поражение.

И в первой же схватке Кунье проиграл, после чего имя Демонического Владыки Янь Уши вновь прогремело по всей Поднебесной. Теперь в цзянху твердили, что неправедная школа (которую также прозвали «демонической») после Цуй Ювана взрастила еще одного могущественного и опасного мастера боевых искусств. Впрочем, для самого Янь Уши эта победа лишь означала, что после смерти Ци Фэнгэ на одного достойного соперника стало меньше.

Что до Кунье, то о нем Янь Уши думал так: да, от рождения он не обделен талантами, а его боевое мастерство, бесспорно, велико, но все же он бесконечно далек от умений, что показал в бою Хулугу. И по сравнению с десятью лучшими мастерами Поднебесной Кунье ничего собой не представляет, ничего особенного не знает, что весьма странно и даже подозрительно, если учесть, как тяжело он ранил настоятеля-чжанцзяо горы Сюаньду.

Впрочем, эта странность ничуть не волновала Янь Уши. Трудно сказать, как получил свои тяжкие раны Шэнь Цяо, пал ли жертвой чьей-то хитрости и какое отношение к этому имеет Кунье, – Янь Уши совершенно не интересовало ни то, ни другое, ни третье. И он не испытывал никакого желания выяснять правду. Сам он показательно вызвал Кунье на поединок лишь для того, чтобы победой над ним объявить всему миру о своем возвращении. Поскольку Кунье совсем недавно одолел настоятеля-чжанцзяо горы Сюаньду и теперь наслаждался громкой славой, он виделся Янь Уши самой подходящей целью.

Но главным трофеем Янь Уши было вовсе не превосходство над Кунье и не гремящая о Демоническом Владыке слава, а то, что он волею случая выяснил, где находится одна из частей-цзюаней утраченного «Сочинения о Киноварном Ян».

Согласно легендам, около пятидесяти лет назад Тао Хунцзин, один из знаменитейших алхимиков прошлого поколения, повстречал на горе Маошань бессмертного, который передал ему трактат «Восхождение к Истине». Трактат этот состоял из четырех частей-цзюаней. Со временем три из них Тао Хунцзин свел воедино под названием «Тайное наставление о восхождении к Истине». Но оставалась еще одна часть, весьма темная и таинственная по содержанию, где говорилось о совершенствовании и плавке изначальной ци. Почтеннейший Тао Хунцзин включил ее в собственную книгу, заодно изложив самую суть личных воззрений, и эта знаменитая работа получила название «Сочинение о Киноварном Ян».

Великий алхимик Тао Хунцзин обладал глубочайшими познаниями о делах земных и небесных и, хотя сам был даосом, прекрасно разбирался во всех трех учениях. Также он получал наставления от бессмертного учителя Сунь Ююэ из Даньяна и достиг невообразимого мастерства в боевых искусствах. Даже почтеннейший Ци Фэнгэ, повстречай Тао Хунцзина, с готовностью признал бы его превосходство.

Разумеется, с таким происхождением «Сочинение о Киноварном Ян» обрело невероятную ценность, и в цзянху началась охота за ним. Поговаривали, что тот, кто сможет понять все пять частей-цзюаней, вошедших в собрание, тут же сумеет постичь самую суть боевых искусств, включая учения, идущие с глубокой древности, и тем самым достигнет совершенно новых высот. И даже вознестись на Небо для него не составит труда.

К большому несчастью, едва Тао Хунцзин вознесся, как адепты его школы Высшей Чистоты на горе Маошань оказались в числе приближенных императорской династии Лян. Со временем его ученики обрели собственные воззрения и амбиции, в школе случился разлад. Вместе с тем страну охватила смута, и многих последователей Тао Хунцзина судьба развела по другим царствам. После всех потрясений пять частей-цзюаней «Сочинения о Киноварном Ян» разошлись по всей Поднебесной, а затем и вовсе исчезли из виду.

Спустя несколько десятков лет прославленный Ци Фэнгэ признался, что его искусство основывается не только на наследии горы Сюаньду, но и на «Сочинении о Киноварном Ян», и тогда судьба всех пяти цзюаней начала проясняться. Ходили слухи, что одна цзюань хранится, как настоящее сокровище, при дворе Чжоу, вторая – у школы Тяньтай в провинции Чжэцзян, а третья – на горе Сюаньду. Но где оставшиеся две, так и осталось загадкой, и в последние десятилетилетия об этих цзюанях никто ничего не слышал.

По воле случая еще в молодости Янь Уши довелось видеть цзюань, хранящуюся при чжоуском дворе. Уйдя в затвор, он смог применить на деле ее заветы по совершенствованию и далеко продвинулся вперед. Можно сказать, своим нынешним мастерством Янь Уши во многом обязан «Сочинению о Киноварном Ян».

Даже по одной цзюани можно было познать всю красоту и гармонию этого великолепного труда, объединившего заветы трех учений – даосизма, буддизма и конфуцианства. Однако полную силу обретал лишь тот, кто практиковал наставления, описанные в нем. Выпади кому-нибудь из адептов редчайшая возможность ознакомиться со всеми пятью цзюанями, и тот счастливец не только бы со временем стал властвовать над миром боевых искусств, но и постиг бы все законы Неба, а то и сумел бы достичь единства с ним.

Поначалу Янь Уши задумывал пробраться на гору Сюаньду, дабы захватить хранящуюся там цзюань «Сочинения о Киноварном Ян», пока адепты этой праведной школы, подобно стае драконов без вожака, растеряны и беззащитны. Однако в поединке с Кунье он неожиданно обнаружил, что ученик Хулугу, даром что практикует приемы, свойственные школам Западного края, имеет движения ци, совершенно от этих школ далекие и как будто происходящие из того же учения, что познал Янь Уши. Тогда-то Демонический Владыка и припомнил, что Хулугу, вызвав Ци Фэнгэ, едва ли не свел поединок вничью, стало быть, он мог как-то раздобыть одну из цзюаней «Сочинения о Киноварном Ян», благодаря чему тоже весьма продвинулся в своем совершенствовании.

Сам Кунье принадлежал к новому поколению тюркских мастеров и пока что не мог сравниться с Хулугу, но раз учение боевых искусств Западного края и «Сочинение о Киноварном Ян» воспитали одного Хулугу, стало быть, возможно воспитать и второго.

Это открытие разожгло в Янь Уши любопытство, и он отправился вслед за Кунье, дабы вызывать его на поединки так часто, как только в голову взбредет. Однако ученик Хулугу не мог не то что победить Демонического Владыку, но даже скрыться от него, так что вскоре оказался совершенно измотан бесконечными стычками и решил бежать из Поднебесной обратно к тюркам.

Янь Уши не собирался преследовать беднягу. В прекраснейшем расположении духа он вернулся в усадьбу своей школы, где Юй Шэнъянь тут же доложил, что Шэнь Цяо пришел в себя и теперь в силах встать с постели.

Бывший настоятель горы Сюаньду предстал перед Янь Уши болезненным и слабым: ходил он чрезвычайно медленно, опираясь на бамбуковую трость, но каждый его шаг был вполне тверд. Шэнь Цяо очнулся слепцом, а потому его всюду сопровождала служанка и шепотом подсказывала, куда следует ступать. И она же указала Шэнь Цяо сторону, где сидел Янь Уши, чтобы больной мог обратиться лицом к нему и как следует поклониться.

– Приветствую учителя, – справившись с этим трудным делом, со всей необходимой учтивостью сказал Шэнь Цяо.

Янь Уши, в ту пору игравший с Юй Шэнъянем в вэйци, отложил взятый в руку камень, дабы поглядеть на праведника. Наконец он разрешил:

– Садись.

Юй Шэнъянь сидел прямо напротив наставника, и на лице юноши застыло донельзя противоречивое выражение: с одной стороны, он казался таким несчастным, что без слез и не взглянешь, с другой – появление Шэнь Цяо как будто приободрило его, как может приободрить помилование того, кто обречен на казнь. Видимо, партия на доске складывалась не в пользу Юй Шэнъяня.

Служанка помогла Шэнь Цяо сесть, и тот устроился с растерянным видом. Впрочем, неудивительно: память к нему не вернулась, и еще недавно он не мог не то что сказать, что с ним произошло в прошлом, но и имени своего назвать. О Янь Уши и Юй Шэнъяне у Шэнь Цяо и вовсе не было никакого представления.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Янь Уши.

– Благодарю учителя за заботу. Сей ученик уже может вставать с постели и ходить, однако руки и ноги его по-прежнему слабы. Что до навыков боевых искусств… они как будто еще не восстановились.

– Руку, – коротко велел Янь Уши.

Шэнь Цяо покорно вытянул ее, и пальцы Янь Уши коснулись точки «врат жизни» на его запястье.

Пока Янь Уши проверял пульс больного, на лице Шэнь Цяо сохранялась невинная безмятежность человека, которому ничего неведомо. Он был слеп и не мог знать, что, закончив, «учитель» на мгновение как будто удивился и бросил на него многозначительный взгляд.

– Беспокоит ли что-то? – прервал молчание Янь Уши.

Шэнь Цяо ненадолго задумался и затем честно ответил:

– В полночь меня всегда бросает то в жар, то в холод, и в груди возникает давящая боль, порой настолько сильная, что невозможно двинуться. – Сей ученик приглашал врача, – вовремя вставил Юй Шэнъянь, – и этот господин сказал, что причина кроется в тяжких ранениях шиди. Для полного выздоровления потребуется время.

Янь Уши, услышав, как легко вылетело из уст Юй Шэнъяня «шиди», на это чуть ухмыльнулся. Следом он обратился к Шэнь Цяо:

– Твои боевые навыки уничтожены не до конца: в меридианах еще теплится истинная ци, и хотя ее поток кажется слабым, но на деле в нем достаточно силы. А потому нельзя отвергать мысль, что ты когда-нибудь оправишься и вернешь свое боевое искусство. Вот только Чистая Луна не заботится о ничтожествах и бездельниках. Ты пойдешь со своим шисюном и будешь всячески помогать ему. У меня как раз есть для него поручение.

– Слушаюсь, – смиренно откликнулся Шэнь Цяо.