Город еще частично спал, но Джеймс Бирн уже бодрствовал. Маленький, очень аккуратный, одетый в темно-синее пальто и перчатки, с шелковым шарфом, повязанным на шее, это был мужчина лет шестидесяти, которого вполне могли бы пригласить на роль обеспокоенного банковского менеджера или озабоченного политика в каком-нибудь фильме. Он официально представился и каждому пожал руку, словно они находились в офисе, а не стояли на лютом холоде первого дня года перед ветхой типографией. Сначала Кэти понравилось, что мистер Бирн снял с двери курьезную картонку с объявлением, неодобрительно отозвавшись о ее любительском виде, но потом он еще раз объяснил, что, конечно же, будет организована открытая продажа, возможно, даже через аукцион. Значит, его могли перехватить. Кэти и Том каким-то образом чувствовали, что мистер Бирн не намерен рассказывать им о Магуайрах и о том, какие несчастья или проблемы обрушились на них. Да и не время было расспрашивать.

Они с любопытством вошли внутрь. Это место могло стать новым домом «Алого пера». Первым домом.

Всю его среднюю часть можно отдать под главную кухню. Вон там разместить морозильную секцию, здесь – туалет для штата и душевую, а тут – устроить кладовую… В маленькой комнате можно организовать приемную для встречи с клиентами. Это было почти идеально, здесь имелось все, на что они надеялись. Но помещения были отчаянно ветхими и запущенными. Может, другие не сумеют оценить потенциал этого здания. Кэти только тогда осознала, что сжала руки и закрыла глаза, когда услышала, как откашливается Джеймс Бирн. Его, похоже, беспокоило, что Кэти выглядит чересчур счастливой, чересчур уверенной. Нужно его успокоить, решила она.

– Все хорошо, Джеймс, я понимаю, что здание пока не наше, что это лишь первый шаг очень долгого путешествия. – Она тепло улыбнулась Бирну.

Уже добрых сорок пять минут они разговаривали с ним, постоянно называя его мистер Бирн. Он был незнакомцем, вдвое старше их, а она назвала его Джеймсом. Кэти почувствовала, как слегка порозовели ее щеки. Но она точно знала, почему так поступила: подсознательно это было частью ее желания никогда не чувствовать себя стоящей ниже, никогда не пресмыкаться и не попрошайничать. Но возможно, на сей раз она слишком поспешила. Кэти решительно посмотрела на Бирна, надеясь, что он не обидится. Джеймс Бирн улыбнулся в ответ:

– Путешествие может оказаться и не слишком долгим, Кэти. Магуайры очень хотят, чтобы все поскорее закончилось, им хочется быстрой продажи. И дело может пойти намного быстрее, чем все вы думаете.

Кэти не пошла домой. Ей не хотелось сидеть в одиночестве, когда ее ум был перевозбужден, а других мест, где ей хотелось бы оказаться, было не слишком много. Тому и Марселле наверняка надо какое-то время побыть наедине. На Сент-Ярлат-Кресент придется выслушивать подробные описания ночи в пабе, тогда как Кэти хотелось рассказать о волнующих событиях в ее жизни. И невозможно было оказаться даже рядом с «Дубками». В том большом доме как раз в этот момент, скорее всего, бушевала ужасная война. Чужие детишки, с их серьезными личиками и полным пренебрежением к чужой собственности или чувствам, могли уже разгромить весь дом. Кэти прекрасно знала, что рано или поздно они с Нилом будут вынуждены принять какое-то участие в их судьбе, но пока куда умнее держаться подальше от «Дубков».

Ханна Митчелл наверняка звонит своим друзьям, смеется и стонет или жалуется мужу на то, что их дочь так и не позвонила из Канады. Ханна могла пока не заметить аккуратно закрытые тарелки в холодильнике, на которых были наклейки: «цыпленок», «овощи», «десерты». Кэти знала, что ее никогда за это не поблагодарят. Это не входило в условия любой сделки со свекровью. В лучшем случае она могла надеяться на то, что Ханна Митчелл оставит ее в покое.

Нет, не так. Куда лучше было бы, если бы ее свекровь провалилась в канализационный люк. Кэти волновалась, ей нужно пройтись, освежить голову. Она обнаружила, что едет на юг, из города, к Дун-Лэаре и морю. Она припарковала машину и пошла по длинному пирсу, обхватив себя руками для защиты от ветра. Многие жители Дублина, страдающие похмельем, похоже, также решили совершить такую прогулку и ждали времени ланча, чтобы утолить жажду. Кэти тихо улыбалась; должно быть, она оказалась здесь самой серьезной и воздержанной особой. Полбокала шампанского в полночь, и ничего более. Даже ее мать, утверждавшая, что вообще не пьет, встречая Новый год, выпила три порции горячего виски. И наверное, не стоит размышлять о том, сколько пинт принял ее отец. Но среди гуляющих на пирсе в первый день Нового года не было никого, кто был бы так же взволнован, как Кэти Скарлет. Она собирается открыть собственное дело. Она будет работать на себя. Станет совладельцем того, что должно иметь огромный успех. И впервые с тех пор, как все началось, Кэти осознала, что это не просто мечта.

Они нарисуют на фургоне логотип, будут каждое утро приходить в этот забавный переулок, над дверью появится их вывеска. Ничего резкого или крикливого, что будет выглядеть странным в таком районе. Возможно, даже из кованого железа? Они с Томом уже договорились покрасить две двери в сочный алый цвет. Но пока рано было разыскивать причудливые дверные ручки и молоток. На этом этапе нельзя тратить деньги на воображаемые детали. Они уже много раз подсчитывали, сколько могут себе позволить. Они не должны потерять свой бизнес до того, как он вообще начнется. Один из гостей на вчерашнем приеме Митчеллов владел большой фирмой канцелярских товаров. Возможно, Кэти могла бы обратиться к нему насчет печати буклетов и визиток. Не то чтобы они в этом очень нуждались, но таким образом могли напомнить тому человеку и его весьма светской жене об их существовании.

Нужно будет сделать миллион разных вещей. Как же им дождаться решения тех незнакомых людей, которые явно просто бросили неудачный бизнес и, не оставив никаких распоряжений насчет оборудования и прочего, исчезли в одну ночь? И если бы не спокойные манеры Джеймса Бирна, Кэти могла бы испугаться, что они имеют дело с сумасшедшими, которые могут бесконечно тянуть с совершением сделки. Но в том человеке было нечто успокаивающее. Нечто такое, что заставляло вас чувствовать себя в безопасности и в то же время держало на расстоянии. Ни она сама, ни Том так и не решились спросить у него, где он живет или какую компанию представляет. У них был лишь его телефон с того странного объявления, но Кэти знала, что ни она, ни Том не отважатся ему позвонить и поторопить. Им придется ждать новостей. А он безупречно вежливым, но не слишком выразительным тоном сообщил им, что уверен: это будет скорее раньше, чем позже. Кэти гадала: вернулся ли он домой, где жена приготовила ему ланч? Или он поведет семью в ресторан? Возможно, у него нет семьи, он холостяк и сам заботится о себе. Он выглядел все-таки слишком ухоженным: лакированные ботинки, отлично отглаженный воротник рубашки… Может понадобиться вечность, чтобы разузнать что-нибудь о нем. Но после того, как Джеймс Бирн познакомит их со странными ускользающими Магуайрами, они, пожалуй, могут больше его и не увидеть. И все же Кэти должна как-то добыть его адрес, чтобы, когда «Алое перо» начнет свою деятельность, она могла бы сказать ему, что именно он стоял у самых истоков… Они должны иметь успех, Кэти это знала. Ведь не потратили же они два года на планирование, чтобы все закончилось провалом, как утверждает статистика новых фирм.

И Кэти Скарлет, деловая женщина, сможет устроить своей матери шопинг, а потом отвести на ланч в шикарный ресторан. И тогда ее всепоглощающее желание убить Ханну Митчелл должно пройти. Она сможет относиться к ней как к еще одному обычному и даже жалкому представителю рода человеческого. Тому Фезеру отчаянно хотелось преуспеть по его собственным причинам, а Кэти хотела этого еще больше по своим соображениям. Да, все очень сложно, признала Кэти. Некоторые причины они едва ли смогли бы объяснить банку, Джеральдине и даже иногда Нилу. Существовало общее мнение, что жизнь могла стать намного надежнее, если бы Кэти Скарлет отдала свои таланты, работая на кого-нибудь другого. Чтобы кто-нибудь другой принял на себя все риски, платил по счетам, сталкивался с возможными потерями. Обычно, но не всегда, Кэти даже могла представить, что ее страсть, энтузиазм и полнейшая убежденность совершенно разумны и практичны. Кэти, набравшей полную скорость, трудно было сопротивляться.

Но иногда бессонными ночами она сомневалась в себе. Раз или два, рассматривая все возражения, она гадала, смогут ли вообще они с Томом пробиться на рынок. В конце долгих рабочих часов в одном из ресторанов Дублина она иной раз испытывала соблазн просто пойти домой и понежиться в ванне, вместо того чтобы провести пару часов с Томом, стараясь разобраться, во сколько им обойдется покупка продуктов, как им самим приготовить это лучше, как красиво украсить блюдо и обслуживать как можно быстрее.

Однако прошлой ночью, когда она увидела то здание, и сегодня, когда поняла, что они могут его получить, Кэти уже не сомневалась. Она улыбнулась себе со всей уверенностью мира.

– Ну, есть хоть кто-то, кто все же отлично встретил Новый год, – произнес чей-то голос.

Это была Шона Бёрк, очень красивая молодая женщина, возглавлявшая в «Хейвордсе» отдел кадров, или как там это называлось. Всегда спокойная и уверенная, она была подругой Марселлы и Тома и очень помогала им находить заказы. Ее тащил за собой рыжий сеттер, желавший найти других собак или полаять на море – что угодно, кроме еще одного скучного разговора с человеческими существами.

– С чего вдруг ты так подумала? – засмеялась Кэти.

– В сравнении с теми, кого я тут встречала, ты просто сияешь! Все они навсегда отказались от спиртного, или их бросила настоящая любовь, или они не могут вспомнить, куда им следует пойти на ланч.

– Они еще и не начали познавать трудности… Они не обслуживали прием у Ханны Митчелл. – Кэти сделала большие глаза.

Шона должна была знать жуткую Ханну, неизменную посетительницу показов мод и вечеров для особых покупателей в «Хейвордсе».

– Но ты все еще жива и улыбаешься.

– Я не из-за приема улыбаюсь, уж поверь мне. Вы не продаете в своем универмаге какие-нибудь не оставляющие следов яды? И кстати, где ты была прошлым вечером?

– На вечеринке у Рики. Встретила там Марселлу и Тома… Ну… Том довольно быстро ушел.

Кэти немного помолчала. Ей хотелось рассказать Шоне их новость, но они договорились: никому ни слова, пока не появится нечто, что действительно следует знать. Джеральдина и Марселла согласились помалкивать, так что и Кэти не должна ничего говорить. И точно так же не следовало спрашивать, почему Том не задержался на вечеринке.

– А какая там была еда? – вместо этого спросила Кэти.

– Не слишком хорошая. Том практически попробовал всего понемножку.

– Извини. Ну да, мы с ним такие скучные.

– Ничего подобного, а еда, по правде говоря, была паршивая. Но я попросила у Рики рекламный буклет, я пришлю его тебе, а еще спросила, сколько он заплатил, и ты просто изумишься…

– Изумлюсь в хорошую сторону или в плохую?

– В хорошую, полагаю… Я же знаю, что вы двое могли бы сделать на такие деньги… Извини, это животное готово вот-вот затащить меня в залив…

– Оно ведь не твое. Разве ты смогла бы держать собаку таких размеров в квартире в Гленстаре?

– Ну да, я просто взяла ее на время, чтобы выводила меня на прогулку перед ланчем.

Кэти вдруг поняла, что совсем ничего не знает о личной жизни Шоны Бёрк. Наверное, в наши дни все чересчур стараются иметь эту личную жизнь. Или, скорее всего, они слишком стараются найти время для того, чтобы порассуждать о чужой личной жизни.

– Клянусь, я изо всех сил стараюсь найти вам подходящее место! Но поверь, вы его найдете тогда, когда будете меньше всего ожидать.

Кэти ощутила легкое желание поблагодарить Шону. Но обещание есть обещание. Она смотрела в лица проходящих мимо. Некоторые люди и за миллион лет не стали бы их клиентами, но другим вполне могло раз-другой в жизни понадобиться «Алое перо» – в день рождения, в честь окончания учебного заведения, или свадьбы, или юбилея, встречи старых друзей… даже по поводу похорон. Люди давно уже не думали, что такого рода обслуживание существует только для богатых и знаменитых. Они давно отказались от образа суперженщины и не притворяются, будто все приготовили сами, одновременно работая, присматривая за детьми и наводя порядок в доме. Вообще-то, нынче считалось, что ты умен, если способен найти кого-нибудь, кто сделает за тебя часть работы. Некоторым из тех, кто гуляет по утрам и смотрит на волны, вполне можно отправить те рекламные буклеты, которые они с Томом вскоре подготовят. Бойкая пара с двумя спаниелями могла бы заказать вечеринку в честь выхода на пенсию или тридцатой годовщины свадьбы. Хорошо одетой женщине, выглядевшей такой подтянутой, могла бы понадобиться организация ланча для друзей по гольфу. А вон тем двоим, что держатся за руки, они с Томом могли бы устроить вечеринку с выпивкой в честь помолвки. Даже мужчина с красными глазами и бледным лицом, тщетно надеявшийся, что свежий воздух сотворит чудеса с тем ущербом, который он причинил самому себе прошлой ночью, может оказаться старшим менеджером, искавшим фирму, способную обеспечить корпоративное гостеприимство.

Возможности были бесконечны. Кэти с удовольствием обхватила себя руками. Ее отец обычно говорил, что жизнь прекрасна и настолько длинна, насколько у тебя хватит сил. Ну, не то чтобы ее отец слишком для этого старался. Он и не ходил никуда, кроме как к Сэнди Кину или в букмекерскую контору Хеннесси. Бедный папа! Он бы просто в обморок упал, узнай, сколько они с Томом собирались заплатить за помещение… А ее мать побелела бы. Маме еще предстояло примириться к концу жизни с тем, что каким-то образом дочь простой уборщицы сумела поймать в капкан единственного сына великой Ханны Митчелл. Это ведь было страшное преступление – в тысячу раз страшнее, чем взять получасовой перерыв, для того чтобы выпить чашку чая, перекурить и посмотреть по телевизору короткую викторину. И в этом мать не менялась. Поначалу Кэти пыталась заставить двух женщин встретиться по-светски, но это оказалось слишком болезненно. Каждый раз, когда их приглашали в «Дубки», ее мать вскакивала из-за стола, чтобы убрать посуду, и у Кэти руки непроизвольно сжимались в кулаки. В конце концов она прекратила эти попытки. Нил же относился ко всему спокойно и с безразличием.

– Послушай, ни один нормальный человек не мог бы поладить с моей матерью. Не заставляй свою несчастную мать делать то, что ей ненавистно. Предоставь своей семье жить по-своему, не тащи их в наш дом.

Матти и Лиззи были желанными гостями в доме Кэти и Нила, как и любые молодые адвокаты, политики, журналисты и защитники гражданских прав, которые то и дело появлялись там. Нил и сам время от времени навещал родителей Кэти. Он умел найти тему, интересную для них обоих. Однажды он привел к Скарлетам молодого человека, которого его собственная мать назвала бы бездельником и цыганом, но которого Нил называл путешественником. Нил только что успешно защищал этого парня, обвиненного в краже лошади, и пригласил его отпраздновать это и выпить по пинте пива. Парень робко сказал, что таких, как он, обычно не приветствуют в пабах, а когда убеждения не помогли, Нил заявил, что тот должен познакомиться с его тестем: они могут выпить пива и поговорить о лошадях. Матти Скарлет никогда этого не забывал, он, должно быть, тысячу раз рассказывал Кэти о том, как был рад помочь Нилу развлечь его заключенного. Отец Кэти всегда называл клиентов Нила заключенными.

Постепенно ее мать стала слегка расслабляться, когда Нил приходил их навестить. Если она начинала суетиться, меняя ему остывший чай, или пришивая пуговицу к пальто, или, как в одном из самых ужасных случаев, предлагая почистить ему ботинки, он просто вежливо уклонялся от этого без каких-либо споров, которые могла бы начать Кэти. Нил находил все это совершенно нормальным. Он не видел ничего странного в том, что ест вареный бекон в скромном коттедже на Сент-Ярлат-Кресент с тещей, бывшей уборщицей, и ее вечно больным мужем. Нила все интересовало, и потому с ним было легко разговаривать. Он не выказывал никаких признаков яростной оборонительной позиции, что вечно была присуща Кэти. Для него тут не было ничего особенного. Хотя, как сотню раз говорила себе Кэти, это было не так. Но ее свекровь находила все гротескным и абсурдным. Кэти выбросила ее из головы. Она должна вернуться в Уотервью и ждать возвращения Нила.

Их дом под номером семь в Уотервью можно было описать как таунхаус. Глупое название, которое лишь добавляло несколько тысяч фунтов к цене маленького домика с двумя спальнями и крошечным садиком. Здесь построили тридцать таких домов для людей вроде Нила и Кэти, молодых и пока бездетных пар, причем оба супруга работали. Они могли добираться до работы пешком или на велосипеде. И это было идеально для Нила и Кэти и еще двадцати девяти подобных семей. А когда приходило время продавать дом, появлялось множество желающих занять их место. Это было хорошим вложением, если верить отцу Нила Джоку Митчеллу, который знал о вложениях все.

Ханна Митчелл никак не высказалась об Уотервью, если не считать тяжелых вздохов. Ей в особенности не нравилось отсутствие столовой. Кэти сразу решила, что эта комната должна быть кабинетом, поскольку они вполне могли есть и в кухне. Три стены в кабинете были заставлены книжными полками, а одно окно – с обещанным видом – выходило на воду. В комнате стояли два стола, покрытые зеленым сукном, и Ханна с Нилом работали там вместе допоздна. Кто-нибудь из них мог пойти сварить кофе, а позже другой мог решить, что пора открыть бутылку вина. Это было одной из их сильных сторон – возможность работать бок о бок. У них имелись друзья, которые частенько препирались и жаловались на то, что постоянная работа одного или другого не оставляет паре время на развлечения. Но у Кэти с Нилом никогда подобных проблем не возникало. С самого первого дня, когда они познакомились в Греции, когда Нил перестал быть тем высокомерным парнем, чья мать доставляла всем столько проблем, а Кэти перестала быть отродьем бедной миссис Скарлет, у них практически не возникало никаких недоразумений. Нил с самого начала понимал, что Кэти хочется иметь собственный бизнес. А Кэти понимала, что ему хочется определенной адвокатской практики. Для Нила Митчелла не существовало короткого пути, не было определенных часов работы, чего сумел добиться его отец. Нил не делал вид, что может как-то справляться с делами и при этом проводить время на поле для гольфа или в клубе в Стивенс-Грине. Они с Кэти могли допоздна говорить о подзащитном, у которого не имелось ни единого шанса, потому что все было против него, о том, как доказать, что он, будучи дислексиком, не мог читать и потому просто не понимал тех бумаг, которые ему присылали. Или они могли снова и снова рассчитывать бюджет для «Алого пера», и Нил брал свой калькулятор и складывал, вычитал, делил и умножал. Когда Кэти бывала подавлена, Нил ее утешал и заверял, что один из партнеров его отца, человек, который жил ради денег, может дать совет по поводу каждого шага на ее пути.