Он повернулся и ушел, а слова его рикошетом ударили в голову. Разве это эгоизм – требовать для себя немного времени, прежде чем всецело посвятить себя королю и народу? Шейху и народу? Ну почему она не могла получить хоть толику сверх того, что было предусмотрено ее благодетельными кураторами? Потому что так было неправильно. Как будто все и каждый старались указать ей путь и направить ее. Принудительно. Она знала свое место, но это не означало, что она должна была любить его. И она не позволит Адхаму навязать себе чувство вины.

* * *

Было за полночь, и Изабелла думала, что Адхам уже спит. Ожидание было мучительным. Лежа на плюшевой кровати – это был единственный предмет мебели в пентхаусе, который не был твердым или выполненным в стиле модерн, – она боролась с чрезмерной усталостью. За последние двадцать четыре часа она ни разу не сомкнула глаз. Она бы и не смогла заснуть в поезде, взволнованная из-за побега.

И теперь сну придется подождать.

Она откинула покрывало и встала с кровати – полностью одетая – и как мышка пробралась в другой конец комнаты. Глубоко вздохнув, взяла чемодан. Дальше медлить нельзя – чем быстрее она уйдет, тем лучше.

Приоткрыв дверь комнаты с едва заметным скрипом, Изабелла обвела взглядом темную гостиную. Адхама тут не было, не было видно и света из-под двери его комнаты. Прошептав наскоро молитву, она подошла к парадному выходу, повернула замок и вышла. Осторожно закрыв за собой дверь, она остановилась перевести дыхание, сердце выпрыгивало из груди.

Вторая попытка побега за двое суток.

Коридор вдруг показался таким длинным, а мир огромным. Возможности ее ограничивало время, но она будет карабкаться и цепляться за любые возможности.

Другим была дана вся жизнь на поиски себя, и будущее простиралось перед ними широкой полосой – невиданной, волнующей, прекрасной. А у нее было всего два месяца.

Решимость Изабеллы удвоилась, войдя в лифт, она нажала кнопку первого этажа. Через несколько секунд она оказалась на бульваре, пытаясь уклониться от дождя. В лужах отражался блеск фонарей. Несмотря на поздний час, на улице было много людей, которые сновали туда-сюда, сидели за столиками в кафе, стояли под навесами, разговаривали, смеялись, целовались.

Вот он – настоящий мир. Наконец-то он так близко, что можно дотронуться рукой.

Она быстро оглядела улицу в поисках такси. Она не знала точно, куда поедет, но на руках у нее было достаточно наличных, чтобы за несколько часов проехать километры.

Вдруг чья-то рука вцепилась ей в локоть, впиваясь клещами в кожу, и потянула в узкую улочку между пентхаусом и французской булочной. Она попыталась закричать, но рука, словно стальной канат, сковала ей грудь, притягивая к твердому теплому телу. Другая рука противника сжала ей рот, прежде чем хоть один вопль успел вырваться.

Она замотала головой, как загнанный дикий зверь, в надежде, что хоть кто-то из людей на улице увидит ее. Нет, никого. Попытки отбиться были тщетными, Изабелла пиналась и молотила ногами, отчего грязные брызги дождевой воды разлетались по воздуху, напирала всем телом в попытке вырваться на свободу, но этот сильный человек, сковывающий ее сзади, даже не шелохнулся. Как будто она боролась с горой.

– Ваши манеры оставляют желать лучшего, – произнес знакомый голос Адхама с едва уловимым акцентом. Ее натянутое как пружина тело обмякло. Лишь на мгновение.

– Вы будете молчать, если я уберу руку? – спросил он не то в гневе, не то в сильнейшем раздражении.

Она кивнула, и рука, сжимавшая ей рот, резко упала. Другой рукой он по-прежнему сжимал ее тело.

Адхам плотно прижимал ее к своему каменному телу. Она попыталась выкрутиться, но руки его сжались еще сильнее, давая ей понять, что каждая мышца, точеная, как камень, напряжена до предела. На какое-то мгновение ощущение этого человека, осязание всех, даже малейших различий мужского и женского тела заворожили ее.

Ее груди потяжелели, а набухшие соски проглядывались сквозь шелковый бюстгальтер. Сердце учащенно билось, отдавая в шею, голову, внутреннюю часть бедра.

– Вы хоть понимаете, каких приключений ищете на свою голову? – спросил он резко.

Нет, она правда ничего не понимала. Ее тело просило, жаждало быть рядом с ним. Она понятия не имела почему – почему ей хотелось пасть в его крепкие объятия, почему не хотелось сопротивляться. Почему она жаждала прикосновения этих рук, почему ей нравилась истома, наполнявшая тело?

– Вы ищете смерти, – рыкнул Адхам, пытаясь не думать о влечении. – На моем месте мог оказаться кто угодно. Вы разгуливаете среди ночи по улице, держа в руках роскошный чемодан. И выглядите ровно на столько, сколько стоите. Даже хуже, вы смотритесь как совершенно наивная богачка – таковой и являетесь. Хотите, чтобы вас ограбили? Или сделали что похуже?

– Я не… Я не подумала об этом… – смущенно пробормотала Изабелла.

Он повернул ее лицом к себе, крепко удерживая руками по бокам.

– А о чем тогда вы думаете? Что вы собираетесь делать со всей своей свободой, Изабелла? У вас нет ни работы, ни особых навыков. Вы настолько наивны, что даже по улице пройтись не в состоянии без посторонней помощи.

Слова его больно ранили – насколько бы ей ни было противно осознавать это, но в них была доля правды: она никогда не работала и не знала, как устроиться куда-нибудь. Не знала, как снять апартаменты. Не умела водить. В ее голове было много знаний, но все они были почерпаны из книг. Ни разу в жизни ей не приходилось применять их на практике, в реальной жизненной ситуации.

– Я найду себе занятие, – настаивала она.

– С таким телом, как у вас, вокруг будет много мужчин, желающих помочь – за определенную плату, – сверкнул он глазами. В глубине этих черных глаз не было теперь равнодушия – в них горело пламя.

– Отпустите меня, – попыталась она вырваться. Она должна была избавиться от него. Все усилия она направила на то, чтобы вырваться из его рук, убежать от него и от этого странного чувства, пронизывающего тело как электрический ток.

В переулке появился мужчина, который сразу обратил на них внимание. Выражение его лица, едва уловимое в тусклом свете фонаря, было озабоченным.

Адхам подтолкнул Изабеллу чуть назад, так что она оперлась спиной о кирпичную стену французской булочной, и, прежде чем успела воспротивиться, поцеловал ее. Кончик языка требовательно прошелся по ее губам. Она не смогла устоять.

Она ни о чем не думала, кроме ощущения его губ на своих. Его руки бесцельно бродили по ее телу – от бедер к талии и выше по груди. Пытаясь обрести равновесие, она ухватилась за его плечи. Как хорошо, что сзади была стена, а спереди крепостью возвышался он – иначе бы она растаяла и стекла ручьем в одну из луж у его ног.

Вдруг Адхам отдернул руки. В тишине ночного воздуха слышалось его затрудненное дыхание. Изабелла притронулась к губам, они слегка припухли.

– Что… – выдохнула она, не в силах произнести что-либо более внятное.

– Это Париж, – произнес он. – Здесь никто не будет мешать любовникам, даже если они ссорятся.

Он потянул ее за руку, и они вышли из тени, направляясь к главному входу здания. Изабеллу сжигала ярость вперемешку с каким-то теплым, опасным и тревожным чувством. Она снова прикоснулась к губам, желая убедиться, что это не сон.

Войдя в здание, они поспешили в лифт, и двери закрылись за ними. Она не могла поверить, что Адхам поцеловал ее, словно у него было полное право прикасаться к ней… обладать ею. И только чтобы закрыть ей рот.

Хуже всего, что все ее тело пронизывало неуемное желание. Любопытство. Изабелле хотелось поцеловать его снова, только в этот раз поцелуй должен быть длиннее, медленнее и нежнее, чтобы она успела почувствовать вкус его губ и ритмичность движения.

Она попыталась пресечь распутные мечты. Адхам не имел права целовать ее – она была помолвлена с другим мужчиной. Несмотря на безумство фантазий, связанных с побегом, Изабелла и мысли не допускала об измене своему жениху. Она не любила мужчину, с которым была повенчана, и даже не знала его. Но она подписала соглашение и не хотела его нарушать.

«Он поцеловал меня, чтобы закрыть рот», – подумала Изабелла. Ее гордость была уязвлена.

– Поверить не могу тому, что вы это сделали, – произнесла она холодно.

Адхам посмотрел на нее. Трудно было прочитать что-либо в его глазах, его губы, которые, казалось, так жадно хотели ее, были растянуты сейчас в спокойной улыбке. В них не было ни страсти, ни других эмоций. Камень, непреклонный человек.

– Если хотите понять что-то обо мне, то поймите следующее, и как можно скорее, – произнес он твердым голосом. – Я сделаю все что угодно, чтобы добиться своей цели. Я должен вернуть вас шейху Хассану, и я сделаю это.

Изабелла верила его словам – поработитель со шрамами на теле и непроницаемыми глазами мог с легкостью добиться своего. А вот она – нет. Словно она зашла в мелкий бассейн, а оказалась посередине океана.

Войдя в апартаменты, Адхам захлопнул дверь. Она пыталась не думать, что дверь эта была для нее стальной решеткой.

– Как вы узнали? Как вы меня нашли так быстро?

– Я ожидал этого. Я имел дело с выдающимися умами, и уж одна наивная принцесса меня не сможет обхитрить. На двери есть сигнализация, сигнал которой передается мне на мобильный телефон, а лестница гораздо быстрее лифта.

Пытаясь справиться с мучительной болью, подавляя слезы, грозившие хлынуть рекой, Изабелла закрыла глаза. Она не хотела распускать нюни перед ним. Не хотела, чтобы он заметил ее поражение.

Ждать от него доброго жеста – все равно что пытаться прослезить гору. Невозможно. Невозможно воззвать к тому, чего у него нет.

– Идите спать, Изабелла. – Его голос был таким же каменным, как и он сам.

Резко кивнув, спотыкаясь, она пошагала в комнату и захлопнула за собой дверь.

Вышагивая из угла в угол, Адхам взял телефон, лежащий на кофейном столике, быстро набрал номер брата.

– Салам, брат, – поздоровался Адхам.

– Салам, – ответил Хассан, и в голосе его читались вопросительные нотки. – Ты нашел Изабеллу?

– Я нашел твою своенравную невесту, как ты просил.

– Она в порядке?

– Она невредима, если ты имеешь в виду это. Но она пыталась бежать снова.

– Она несчастлива? – Его брат, казалось, был по-настоящему обеспокоен.

– Это просто избалованное дитя. У нее нет причин быть недовольной – у нее есть все, что нужно.

– Мне очень жаль, что она так противится замужеству. Этот союз нам столь необходим, и свадьба – наилучший способ скрепить сделку, – тяжело выдохнул Хассан в трубку.

– Мне понятна причина вашего союза, но она ведет себя как ребенок.

– Ты думаешь, она не годится мне в жены?

– Я с большой радостью передам ее тебе как можно скорее, и пусть она станет отныне твоей заботой.

– Как я буду рад встрече с ней, – засмеялся Хассан. – Можно ли сделать что-либо, чтобы порадовать ее? Может, сделать ей подарок? Кольцо, которое ей будет по душе?

– Она хочет посмотреть Эйфелеву башню, – выпалил Адхам.

– Простое желание.

– В ее голове поселилась мысль, что ей не хватает жизненного опыта. И теперь она хочет отправиться на поиски приключений.

– До свадьбы еще два месяца, Адхам. Если она действительно этого хочет, то не вижу причин ей мешать – при условии, что это не приключения в постели с мужчиной, – ответил Хассан после недолгого раздумья.

Голос брата звучал как-то по-новому: в нем слышались нотки отчаяния, которых раньше не было. Адхам чувствовал, что просьба брата имела мало общего с Изабеллой.

– Я не нянька, – повторил он уже однажды сказанные слова. – Присылай сюда своего человека, и пусть он наблюдает, как избалованная принцесса воплощает в жизнь мечту.

– Никому я так не доверяю. Другой мужчина может соблазниться ею. Ты должен был заметить, насколько она красива.

Адхам заметил – трудно было не заметить. Ни один мужчина, в жилах которого текла кровь, не мог остаться равнодушным к ее прелестям. И поэтому он не хотел находиться рядом с ней дольше положенного.

– Ты обеспечишь ее безопасность? – требовательно спросил Хассан.

– Даю слово и клянусь честью, я буду оберегать ее от любого зла. Она останется неприкосновенной. – Клятва эта шла от самого сердца. Он всегда и с радостью служил брату – он был его семьей, единственной родней, и не было связи сильнее, чем кровная.

– Я тебе полностью доверяю, Адхам, – продолжал Хассан. – Оберегай ее и постарайся настроить на веселый лад, и она успокоится.

– Как скажешь, – выдавил Адхам и положил трубку.

Он отбросил телефон на диван, пытаясь успокоиться. Он чувствовал себя лисой, которую поставили охранять курятник.

С поцелуем он явно не рассчитал – разве он мог ожидать такой реакции на столь простое действие?

Он хотел ее, но одновременно понимал, что Изабелла – та единственная женщина во всем мире, которая была для него под запретом.

Но здесь речь шла о силе самообладания. Приняв единожды решение, он не отступит от него. Никогда не отступал.