Отзывы на книги автора «Меир Шалев»

Да, не ожидала. Не ожидала. Уже девятая книга Шалева на моём счету - и первая написанная от лица женщины. От лица мула уже писал, от лица пылесоса - было дело, теперь можно и от лица женщины. Знакомьтесь, Рута Тавори, учительница Закона Божия, пардон, ТАНАХа, внучка своего дедушки, племянница подземной малютки, вдова при живом муже и мать-сирота. А как сказать? Вот когда родители умирают, дети становятся сиротами. А когда умирают дети, родители просто перестают быть родителями. Кем они становятся?

Раввинша в ехидной антиутопии Шейбона "Союз еврейских полисменов" говорит, вспоминая персонажа из диснеевского мультфильма:
- Помните, как этот волк мог по воздуху бегать? Он перебирает задними лапами и летит, пока не замечает, что под ним земли нет. Но как только глянет вниз, сразу понимает, что произошло, и камнем падает.
- Да-да, я помню этот эпизод.
- Вот так и с успешным браком. Пятьдесят лет я бежала по воздуху, а потом глянула вниз.

Нет, фан-клуб может не беспокоиться, будут в Книге Восьмой и фирменная шалевовская метафоричность, и тонкие библейские аллюзии, и поэтические путешествия... Но какими бумажными цветами осыплется вся эта благодать, открывая нагую пустоту Смерти Безвременной. Ной был праведник, Самсон был борец, даже Исав грешный был муж силы. А кто захочет постоять на месте Рахили, иже плачет о детях своих и не хочет утешиться?

Форма интервью удачна, она придаёт рассказу Руты дополнительное измерение: тупо хлопающего глазками, безучастного Другого, по самому определению своему остающегося в стороне. Но интервьюерша, эта злополучная Варда, получилась только как Другой. То есть совсем не получилась. И учёные бывают неумны, но чтоб такое дупло? Чтоб заниматься соц. науками, носить фамилию Канетти и не знать, кто такой Элиас Канетти? Да её поминутно бы спрашивали, не родственница ли! С точки зрения техники забавно: интервьюершу глумят почём зря и героиня: мягко подтрунивая ("для вас это достаточно гендерно?"), и автор: гораздо более зло, с издёвкой. А в то же время - кажется неуловимо лишним, как, кстати, и интрижка с бывшим учеником. Не в характере Руты и не в характере Шалева так суетиться.

Однако по факту эта суета и оказывается для Руты единственным спасением. Что сближает "Медведиц" с последним романом Башевиса Зингера "Мешуга". Какая к шуту разница, почему в 4 книге Царств из леса вышли двое медведиц, а не две медведицы? Библейские толкования Руты предстают таким же эскейпизмом, как "круглое катать, плоское таскать" Эйтана, для вечности жерла нет различия, что пожирать: комментарии на Священное Писание или самую чёрную работу... Прощание с иллюзией веры, прощание с иллюзией преображающего труда, наконец, с иллюзией семьи. Самый нигилистический - и самый ветхозаветный роман Шалева. Не любовь, не забота, не взаимная поддержка выручит и избавит, а месть и ненависть, ненависть и месть. Почему Эйтан излечился от своей скорби, а Рута продолжает увязать в бесконечных разговорах и сладкой наливке? Потому что Рута спасала мужа, а муж спасал себя. Имущему дастся, у неимущего же отнимется. В ТАНАХе этого нет, зато правда. Почему имущие в основном мужчины, а неимущие — женщины, это ясно и без религиозных книг.

Должна признаться, мне очень симпатична еврейская литература. Она мне симпатична уже заочно. Ибо знакомство с ней я начала не так давно. Еврейские писатели мне кажутся каким-то особым благословенным «народом». Есть в них та душевная тонкость, то умение поместить привычных героев в богатые на внутреннюю событийность ситуации, что нас трогает необычайно. А может, бессознательно улавливается связь с русской литературой. Ну и конечно, я высоко ценю еврейскую литературу за богатую мифологическую и религиозную почву, на которой она основана.

Собственно, я не знаю, почему я завела речь об этом. Ведь, хотя и Меир Шалев писатель израильский, эта его книга – не художественное произведение. Это, как обозначено в заглавии, «беседы о литературе». Но неповторимый характер еврейской литературы проявляется и здесь.

Название книги прямо-таки завораживает – «Секреты обманчивых чудес». Шалев рассуждает здесь о том, ЧТО может изображать литература, о том, КАК она это изображает и о том, на чём всё это стоит, на какой почве. И при всем при этом эта книга не похожа на литературоведческий труд в классическом понимании. Это сборник лекций, которые Шалев прочёл в Иерусалимском университете в 1994 г. А потому сохраняется и разговорный стиль, и эссеистичность рассуждений.

Меир Шалев предстаёт перед нами как блестящий интерпретатор и прекрасный читатель. Да, да именно как читатель. Что может быть ценнее, интереснее и увлекательнее размышлений хорошего читателя о хороших книжках? Разве что сами эти книжки.
В книге есть упоминание о множестве текстов. Но, пожалуй, чуть больше, чем о других, автор говорит о Томасе Манне, Гоголе, о Набокове (о «Лолите»), о Томасе Харди, Мелвилле, Акселе Мунте, Кестнере, Филдинге, Шолом-Алейхеме. Ну и конечно, он много говорит о греческой мифологии и о Книге Бытия.

Шалев-читатель показывает нам, как литература вырастает из мифологии, античной или библейской. Но делает это настолько незаметно, будто просто беседует с нами в уютном кафе.
Каждая беседа строится по одинаковой схеме. Шалев обозначает тему (проблему), например, любовь к разным типам женщин или судьба. Затем начинает вспоминать произведения, где эта проблема как-то изображается. Вспоминает похожие образы из Библии и из мифологии, сопоставляет, сравнивает, отмечает особенности разрешения этой темы-проблемы, много цитирует (и нам это очень нравится) и дают такую интерпретацию, что сердце начинает биться учащённее, оставляя при этом простор для собственных размышлений. Так, Шалев сравнивает образ Иосифа, Рахили у Т. Манна и у библейского автора. Делает это мастерски, блестяще! Сетует при этом на автора Библии за скудость изображения внешности, за аскетизм изложения. И восхищается Манном, который даёт нам с лихвой эту информацию, показывая, что «основу красивости составляет сексуальность», а на примере Томаса Харди утверждает, что

...у красоты есть потребность в зрителе. Она не имеет самостоятельного существования, она нуждается в публике, в смотрящих глазах, которые ею восхищаются, - даже если это глаза самой обладательницы красоты, глядящие в зеркало.

Мысли Шалева точны и прекрасно сформулированы. По сути, то, как он мыслит и как пишет, для меня является идеалом. Когда-то меня учили формулировать мысли и интерпретировать литературное произведение примерно так же. То есть не удаляясь от самого произведения, о котором говоришь, при этом выходя на уровень смысла этого произведения. Поэтому у Шалева мы не найдём пресловутого анализа. Он не говорит о сюжете, композиции. Он именно интерпретирует тексты. Вот примерно о таких фрагментах книги я говорю (этот кусочек текста я воспринимаю как образцовый):

А если подумать ещё, то можно заметить, что, в отличие от Нарцисса, которому для любви к себе нужно смотреться в водную гладь, Вилигис не нуждается в таком зеркале. Сестра ему зеркало. Каждый взгляд, брошенный на неё, возвращает ему его отражение. Кстати, это наводит на возможную разгадку ненависти Амнона к Фамари. С момента их близости Фамарь становится ему отражением, но отражением его отвратительной стороны. Отныне и далее любой взгляд, который он бросит на неё, напомнит ему всё уродливое в нём, и поэтому он требует от неё скрыться с его глаз.

Мощный, красивый и страшный роман. В который раз убеждаюсь, что не суть важно, о чем рассказывает писатель: сюжет Шалева можно пересказать в нескольких предложениях. Причём история будет самая банальная, особенно, если убрать кровавые подробности. А оторваться невозможно.
Сильно подозреваю, что дело здесь в эмоциональной убедительности. Роман написан словно на одном дыхании. Ты попадаешь в этот водоворот сильных эмоций, которые владеют мощными, как тот самый камень, вделанный в стену дома, людьми – поток подхватывает тебя, несет, и с ним уже не справиться. Да и не хочется справляться.
Убедительность автора такова, что пока читаешь, воспринимаешь рассказываемую историю семьи просто как факт – «так было». И только дочитав, впадаешь в некоторый ступор. История то про то, что (по меткому выражению Ларса фон Триера) «все говнюки». Или, как говорила героиня известного фильма: «Господа, вы звери».
Собственно, после этого вопрос «Как был возможен Холокост?» снимается с повестки дня. Вот вам самое настоящее уничтожение в одной абсолютно прекрасной еврейской деревне. Два зверских и целенаправленных убийства. Все всё знают, все молчат.
А вот вам внучка убийцы. Которая тоже всё знает, но продолжает жить с любимым дедушкой до самой его смерти. Вся такая тонкая, звонкая, прозрачная, Бялика то и дело цитирует. И даже с учеником не спит (хотя хочется) – ждет, пока тот достаточно повзрослеет. Ну, прям воплощение нравственности. Муж стал убийцей? Да ничего страшного, главное ожил, стал говорить и исполнять супружеские обязанности. Невероятная приспособляемость, удивительная двойная мораль. Погиб свой – трагедия, убили чужого – новый вырастет.

Нельзя сказать, что Шалев чего-то там не умел раньше- да и не эксперт я, но очень хочется написать, что это вот такое Зрелое Мастерство, обязательно с большой буквы. Ну всё- он всё умеет, каждое слово на своём месте, каждый персонаж говорит своим голосом, тебя дёргают ровно за ту нитку, за которую и предполагалось и безупречность устройства этого романа уже и комментировать сложно.

Сюжет... ну, это, в целом и не важно, да и какой там сюжет- как всегда- семья, любовь, Ветхий завет, мошава, страсти нечеловеческие, горе нечеловеческое и любовь вроде земная- а вроде и нет.
Боюсь спойлеров, поэтому обойдусь без сюжета, поскольку в этот раз даже что-то вроде интриги в нём есть.

Не поняла, какая такая моральная дилемма заявлена в аннотации- можно ли убивать?? А что, существуют разные мнения (ну, такие- о которых стоит книги писать)?
На мой взгляд, самое интересное, что есть в этой книге- если говорить о моральных дилеммах- это то, что с Рутой случилось, а вовсе не с Эйтаном. Потому что под конец все, в целом, пришли в себя, искупили-пережили, вымолили, а она осталась со своим бухлом на ночь и словами потоком. Которые никто, вот вообще никто не слушает и не слышит.

И- вот эта сцена под конец, на которую намекают в предисловии и т.п.... Ну, блин, это уже совсем напалм. И это не восхищение.

Так это у нас в семье. Мы способны улыбаться на похоронах. И даже смешить. И смеяться.

Мне вообще нравится серия "Проза еврейской жизни", но руки до нее у меня доходят крайне редко. Зато каждое попадание - в цель, а Меиром Шалевым после "Вышли из леса две медведицы" я вообще очень заинтересовалась. Меира Шалева называют одним из самых известных современных израильских авторов - согласиться или нет с этим я не могу, потому что кроме него навскидку не назову никого кроме Амоса Оза, категорически мне не понравившегося, и Зингера, впечтления от знакомства с котороым уже давно поблекли. Поговаривают, что "Две медведицы..." - далеко не самое сильное произведение писателя, и если это на самом деле так, я готова все бросить и взяться за его книги. Потому что именно этого мне не хватало в последнее время - хорошей литературы, со смыслом, цепляющей, заставляющей задуматься, берущей за живое.

Много лет назад Рута потеряла сына. Во время прогулки с отцом мальчика укусила ядовитая змея и спасти ребенка не удалось. В тот же день Рута потеряла еще и мужа - Эйтан замолчал на долгих 12 лет и превратился в неимоверно сильный и молчаливый автопогрузчик в питомнике саженцев, принадлежащем семье Руты. И сегодня Рута, вспоминая эту историю, вспоминает о том времени, когда маленькая деревня, где живет ее семья, только выросла, и о трех самоубийствах, которые там произошли в 1930 году, и том, что вся деревня знала, что лишь двое из крестьян распрощались с жизнью по собственной воле, хотя полиция никого не арестовала и даже не искала. И одним из умерших был сосед Зеева, дедушки Руты...

Из воспоминаний, рассказов, обрывков Шалев сплетает завораживающую семейную сагу, совершенно неожиданную, очень душещипательную, мрачную, покоряющую своей реалистичностью. Сагу, написанную мастерски красиво, в которой старая библейская заповедь "око за око, зуб за зуб" находит себе место под солнцем в сегодняшних реалиях. И вместо любви и дружбы всем движут ненависть и месть.

Мощная книга и великолепный автор совершенно незаслуженно обойденный вниманием читателей. Хотя, может быть, оно и к лучшему. Такое сокровище хочется бережно передавать из руки в руки близким людям, в которых ты уверен, что они смогут оценить такой шедевр, а не разбрасываться им направо и налево. Предвкушаю теперь "Русский роман" .

ФМ-2017: 06/19

Ничто не предвещало, когда я взяла эту книгу в руки. Как в фильме про ходячий замок Хала- открываешь дверь- а там что-то неожиданное, открываешь опять- а там совсем другое и опять неожиданное.
До прочтения этой книги я не хотела в Израиль, я ничего о нём не знала и, в целом, интересовалась больше Скандинавией. После прочтения настало прочтение ещё массы всего про Израиль и теперь я туда хочу и буду хотеть, пока не попаду.
Это типичная книга-праздник. Для ума, для сердца, для всех органов чувств.
Она неспешная и лаконизм ей ни к чему, она сентиментальная и надрывная, она поразительно разноцветная, трагическая, избыточная и прекрасная.
Я неравнодушна к любому магическому реализму, а ещё больше- к писателям, у которых хватает мастерства на любые кружева.

Первое впечатление, которое осталось, - то, что Шалев, в первую очередь, - замечательный литератор. Он создает очень интересную ситуацию - невозможность читателю давать оценки персонажам и их поступкам, делить все на черное и белое. В романе от первого лица (в письмах) рассказывается история семьи, история взаимоотношений, описываются нынешние отношения, но при этом все время остается загадка: автор не раскрывает до конца причины поступков героев, их внутренний мир, не стремится сделать их прозрачными и понятными, оставляет пространство для интерпретаций. Ощущение свободы от оценки, ощущение многообразия внутреннего мира человека - это те ощущения, которые магическим для меня образом (так как я не литератор) создает Шалев.
Еще "Эсав" - произведение с огромным количеством аллюзий: библейских (что понятно по названию), литературных (так как рассказчик - писатель и книгоман), исторических (так как действие происходит на фоне определенных событий в Израиле).
И последнее: этот роман - роман о человеке, поэтому в нем переплетены очень разные стороны человеческой жизни: от философских размышлений до физиологии. Меня иногда немного смущали проскальзывающие описания чего-то физиологического, но это, наверное, моя личная особенность... Особенно в этом смысле "смущает" первая глава, почитав которую я чуть не бросила читать роман. Первая глава (как и еще несколько глав в романе) - вставные новеллы, рассказы, созданные самим главным героям, но при этом тесно связанные с произведением, хоть и не напрямую. Эти новеллы создают особый пласт произведения, связанный с метафорическим описанием сюжетов основной части романа. Поэтому если Вам не понравилась первая глава, не стоит бросать роман, не почитав дальше, потому что потом все меняется.

У меня нет слов.
Я читаю-читаю-читаю и все время будто не здесь. Мои слова съедены новым миром из большой многостраничной книги и я мечтаю, чтобы она никогда не заканчивалась. Но она закончилась и слов все еще нет. Бывают же книги, о которых услышишь от тех, чье мнение важно, найдешь, полистаешь и пропадешь. В ней в сетке библейских парадигм разворачивается история человека и человечества, как семьи и взамоисвязей. Конечно, для подготовленного читателя, с кипой аллюзий, с всеми физиологическими подробностями, с лабиринтом сюжетных линий . И с поэзией в каждой странице, от которой я, ну потому что я такая, рыдала.

Наверное, к моим самым любимым авторам Маркесу и Павичу стоит добавить Шалева. И он -лучшее из прочитанного мной за последние годы.

Что же я буду делать, когда у меня закончатся запасы Шалева? Растягиваю, как могу, читаю с большими перерывами...
Да и вряд ли стоит его читать подряд. Он будто бы рассказывает все время одну и ту же историю - могут чуть меняться декорации, имена, главные герои. Но история - по крайней мере, в моих ощущениях - одна и та же.
В этой книге рассказчица - женщина. Это, пожалуй, существенное отличие) В остальном - да, все те же поселения, где потом и кровью когда-то осушали болота и засевали землю. И эти странные перегнутые во все стороны судьбы - тот же патриарх Зеев, которого то ли любят, то ли ненавидят, и есть за что по каждому из пунктов, и его внуки. Вообще это характерно для автора - прыгать через поколения, у него либо пары влюбленных, либо деды и внуки. Очередная семейная сага, от которой я не могла оторваться, пока читала, и о которой совсем не знаю, что написать. Некоторые моменты - убивали, дыханье перехватывало. Сильная вещь и прекрасный, догадываюсь, перевод.
Думаю, следующее, что я у него прочитаю, будет все же "Впервые в Библии". Столько аллюзий он напускает в свои книги, так органично вплетает, и все же так - как бы это выразить - неоднозначно, что ли. Почитаю, что он говорит о первоисточниках)

Какая-то пронзительная, что ли, книга. Не подберу более подходящего слова. Все те же темы Шалева - Израиль, любовь, семейные истории с не совсем обычными членами этих самых семей, все это повторяется из раза в раз, но все равно каждый раз немножко иначе. Не знаю, с какой книги начинаешь понемножку предугадывать некоторые вещи, здесь у меня было именно такое ощущение.
История двух братьев, двух непохожих близнецов, которая своим названием недвусмысленно намекает на Иакова и Исава, разве что чечевичной похлебки тут не было, но была пекарня, был хлеб, и была Лея, а дальше все запуталось.
И вот эти вот рассказы-вставки, которые вроде бы не при чем, и вообще выдуманы, а потом всплывают то там, то тут - очень они здесь гармоничны.
Читала, как обычно, запоем. Но теперь хочется какой-то передышки от темы Израиля и его сынов. И дочерей.