Глава 3. «Маска»

– С чего ты решил, что я бездельник? – Ахель буравил наглеца глазами. – Я вот платформу в движение привожу. Уже устаю. А ты ничего не делаешь.

– Есть такое понятие, – важно насупился сельчанин, – такое понятие, как норма. Сказано чётко. Нужно сдавать по десять килограммов рыбы за день в общий рыбный фонд. Наш староста…

– Я знаю это всё и без тебя! – перебил его Ахель. – То, что ты повторяешь очевидное, не делает тебя умнее, а меня успешнее. – Решившись на отъезд, Ахель перестал стесняться в словах. – Или ты просто хочешь показаться умным, а повода нормального нет?

– Чего? – удивился попутчик. – Молчи и не перебивай.

– И перебью, – продолжал настаивать Ахель. – Перебью! Тот, кто сидит на троне, сидит на нём как на стуле. А тот, кто сидит как на троне, скорее всего, сидит на пучке соломы. Или на металле.

Ахель сделал акцент на слово «металл», за что и получил удар в челюсть. Челюсть слегка хрустнула, но не вывихнулась. Ахель упал на платформу и отпустил рычаг.

Проехав несколько сантиметров, платформа со скрипом остановилась. Они оказались в той части села, где лес уже начинал заявлять о себе. Тут и там росли крепкие деревья. В нескольких метрах текла река. Тут никто не мог со стороны увидеть платформу. Ахель не хотел продолжать двигать её: встать как ни в чём не бывало после тумака и начать со смиренным видом катить платформу – стыдно и недостойно. Ахель даже думать не хотел о такой участи. Но ударить в ответ он не мог – силы не равные. Всё, что он смог сделать, – это встать и небрежно отряхнуть с одежды кусочки ржавчины.

– Сядь и слушай, – процедил сельский наглец. – Быстро!

Ахель и рад был сесть – это избавило бы его от развития конфликта, но сесть означало сдаться, а сдаться Ахель просто не мог себе позволить. Такое поражение он сравнивал с поражением в спортивной игре, которое засчитывается, когда игрок не является на поле для поединка и заочно передаёт право победы сопернику.

– Мне и стоя тебя будет слышно, – как можно спокойнее проговорил Ахель.

– Сядь! – рявкнул спорщик. – Сядь, я сказал!

– Откажусь от предложения, – ответил Ахель. – Стоять полезно. Сидят только наглые самовлюблённые бездари. – Сказав это, Ахель понял, что перегнул палку.

В следующую секунду тяжёлая рука схватила его за плечо и вновь повалила на платформу.

– Слушай меня внимательно, может, и научишься чему, – яростно прошипел деревенщина, явно давно мечтавший ощутить превосходство над кем-нибудь. Рукой он прижимал Ахеля к платформе и не давал встать. – Есть понятие нормы. – Ахель молчал. – Десять килограммов за один день. Сдаёшь их в общий фонд. Их продаёт староста. Эти деньги мы распределяем почти поровну. Больше получают лучшие работники, а меньше – такие, как ты. Если поймаешь больше десяти килограммов, можешь продать их торговцам самостоятельно и не делить деньги ни с кем.

Ахелю надоело, что ему говорят очевидные вещи.

– А ты, – продолжал наглец, наседая на Ахеля, – ты не можешь поймать даже десяти килограммов, а это самый минимум. Ты – ничтожество! Поэтому тебе почти ничего не достаётся. И ты будешь жить тут всегда. И слушать ты меня будешь до тех пор, пока я, накопив денег, не уеду отсюда, из этого захолустья, где только и можно, что охотиться и ловить рыбу. А ты останешься здесь! Понял?

– Я понял, – попытался спокойно ответить Ахель. – Мне нужно идти. Уже второй час. Я должен ловить рыбу.

– Ты её должен был ловить ещё с восхода солнца! А ты только едешь.

– У меня были дела в доме, – невозмутимо ответил Ахель.

Он не любил, когда нарушали его личное пространство. Тут это делалось и физически, и на уровне расспросов. Бедняга попытался встать, но оказался только сильнее прижат к платформе.

– Тоненький канал, – сказал мучитель, – связывает нас с внешним миром: торговцы, приезжающие сюда за рыбой и мясом. И я им воспользуюсь, а ты – нет!

– Мне нет дела до того, чем ты воспользуешься, – оскалился Ахель. – Отпусти меня.

– Уже умоляешь, – последовала нагловатая улыбка.

– Люди ждут платформу.

– Мне нет дела до людей, – передразнил Ахеля сельский житель. – Меня зовут Гарп. Слышал о таком? Меня тут уважают и простят, если я задержу платформу. Это тебя не простят никогда даже за мелочь. Что скажешь, дурачок? Один ты меня не знаешь, потому что нелюдимый. Живёшь как затворник!

Говорить не хотелось. Но и бежать смысла не было. Самым разумным казалось сказать хоть что-то в свою пользу.

– Зато дом свой я достраивал сам, – сказал Ахель Гарпу.

Дело в том, что тут было принято строить дома, а точнее, избы, всем селением. Когда для приезжих не находилось свободных изб или когда приходили в негодность старые, их отстраивали все вместе – всего за сутки. Ахель отказался от помощи в отделке и, когда дом в основном был готов и оставались только сложные косметические работы, сказал, что закончит всё сам.

– Ты достраивал так много, что самому построить избу с нуля было бы не многим труднее! Ну и дурак же ты, – усмехнулся Гарп.

Капелька пота наконец попала ему в глаз. Гарп поморщился и протёр глаз одной рукой, а другая его рука продолжала держать Ахеля.

– Зато я слежу за собой, веду хозяйство, не выгляжу как неотёсанный деревенщина, и вообще – это моё право: тратить время на себя.

– Ищи права в другом месте, – сказал Гарп.

– С радостью! – выкрикнул Ахель.

– Да что с тебя возьмёшь! – отмахнулся Гарп. – Ладно, мне пора на озёра ловить свои драгоценные килограммы рыбы, чтобы ты ничего не поймал. – Едкий смешок. Гарп отпустил Ахеля, и тот смог вдохнуть полной грудью. – Давай, двигай платформу, дружок. Ничего другого ты всё равно не умеешь.

План маленькой мести созрел в голове у Ахеля и тут же был приведён в действие.

Ахель отряхнулся, взял свою сумку и сошёл с платформы.

– Я сегодня буду ловить рыбу здесь, – сказал он. – Дальше двигай платформу сам.

– Ты с ума сошёл? – скривился Гарп. – Тут ты никогда ничего не поймаешь. Разве что такая же мерзкая рыбёха, как ты, заплывёт.

– Думаю, мои проблемы я оставлю себе, – сказал Ахель. – Всего хорошего.

Он развернулся спиной к Гарпу и пошёл прямо к отвесному, но не высокому берегу реки. Гарп недовольно поёжился, но встал, вздохнул и начал работать рычагом. Платформа медленно поехала дальше и вскоре скрылась за деревьями. Ахель уже и не собирался ничего ловить. «Прощаю я тебя, – проговорил он воздуху, в котором ему представлялся Гарп. – А то ещё буду грустить из-за твоей выходки, мысли всякие в голову полезут. Нет уж! Я тебя прощаю – и иди куда подальше из моей головы!» Он усмехнулся. Тем не менее рыбачить было всё-таки надо. Поймать тут хоть что-то он даже и не надеялся. Какая разница, ведь скоро отъезд! Долгожданный отъезд! Зачем ждать неделю? Нет, завтра же надо договариваться с торговцами. Пусть везут в город. Уж кто-кто, а они с радостью довезут до города, если хорошо им заплатить.

Яркий блик воды ударил в глаза Ахелю так, что тот сильно сощурился. Проморгавшись, он вновь посмотрел на воду. Блик словно потускнел, но продолжал быть видимым. Солнце так не светит. Ахель пригляделся внимательнее. Из воды на него смотрело лицо. Ахель разразился испуганным воплем – так это лицо было сильно искажено и не похоже на человеческое, но вместе с тем в нём угадывались человеческие черты. «Иллюзия!» – в надежде подумал Ахель и проморгался. Лицо осталось, но его сносило течением. Глаза смотрели на Ахеля, но каким-то неживым и помутневшим взглядом. Страх начал стихать и сменился любопытством. Нужно было спешить: лицо уже удалилось от него на несколько метров и продолжало уплывать дальше по течению.

«Что же это? – испуганно подумал Ахель. – Надо действовать!» Первой мыслью было, что плывущее лицо – это последствие какого-то чудовищного преступления, совершённого «бесчеловечным человеком». В таком случае стоит поднять лицо, кому бы оно ни принадлежало, ведь это может помочь в разоблачении преступника. Вдруг тогда будет спасена жизнь нескольких селян, с которыми преступник не сможет расправиться?..

Конечно, к этой – героической – мысли подключилась и корыстная: появилась надежда хоть как-то себя оправдать и поднять свой авторитет. Уехать было хорошим решением, но сделать это можно по-разному: позорно либо сохранив достоинство.

Стащив с себя верхнюю одежду и бесформенным комком кинув её в высокую траву, Ахель прыгнул в прохладную воду, как можно сильнее оттолкнувшись от берега, чтобы сразу сократить расстояние до загадочного лица. Дно оказалось глубже, чем хотелось, – ноги не достали до него, и Ахель с головой скрылся под вспенившейся поверхностью. Шум в ушах на мгновения сбил неудачливого пловца с толку. В какую сторону плыть? Активно работая ногами и руками, Ахель, как большая рыба, почти по пояс вынырнул из воды. Она попала в открытые глаза и заволокла плотным туманом. Сосуды в них набухли, глаза защипало. И всё-таки сквозь водную завесу Ахель увидел плывущее по воде пятно и принял на веру, что это, вполне возможно, и есть долгожданная цель его поисков. Разводя руки в стороны и вновь смыкая их перед грудью, он начал преодолевать метр за метром. Глаза уже более-менее привыкли и начали видеть то, что происходило вокруг. Коричневатое лицо с неправильными пропорциями вновь стало отчётливо видно.

Удивляло то, что это было именно лицо, а не голова. Но это была и не кожа: предмет сохранял форму и не стелился по воде; он плыл, то погружаясь, то снова приподнимаясь. И почему оно коричневое? Причём цвет не был чистым. К цвету древесной коры примешивался зеленоватый и синий оттенки, перламутром блестящие на солнце.

Как же трудно было настичь это лицо! Течение вроде бы не было быстрым. Напротив, оно было тихим. Это обстоятельство удивило Ахеля. Только сейчас он придал ему значение: лицо плыло в разы быстрее, чем должно было бы в таких условиях. Успокаивало то, что река скоро должна была повернуть в сторону, и маска (а Ахелю стало казаться, что это именно маска) могла зацепиться на повороте за какой-нибудь корешок, торчащий из берега, и остановиться.

Так оно и случилось. Лицо застряло между двух корней, и течение не могло сдвинуть его с места. Ахель решил воспользоваться этим и перевести дыхание. Дно тут, к счастью, уже позволяло встать на ноги. Вода доходила до уровня шеи. Ахель остановился и сделал судорожный вдох. Всё-таки к скоростным заплывам он не был приучен.

Ахель кинул взгляд на странное лицо. Большой рот, каплевидные глаза и отсутствие носа явно говорили, что лицо не человечье.

– Это маска. Наверно, с какого-нибудь праздника осталась, – начал рассуждать Ахель вслух. – Делать мне, что ли, нечего, как за масками гоняться. Надо собирать вещи, а не ерундой страдать.

Ахель хотел было развернуться и поплыть вновь к тому месту, где оставил одежду. Мог ли он знать, что сейчас произойдёт событие, которое перевернёт всю его жизнь…