– Как это не пытаемся?! – От удивления глаза у служителя округлились. – В большинстве наших обращений так или иначе присутствует призыв к Закону. А каждый свой день порядочный человек должен начинать со слов «Закон, ты вразуми меня – и жизнь пусть станет посветлее; я каждый час ночи и дня к тебе взываю, не робея». А мы-то говорим это правильно – на древнем языке: «Ermo, oloin…» – и так далее.

На это Илдани ничего не мог ответить. Он вместо ответа учителю ответил сам про себя: «Никто не говорит это искренне. Все – на автомате! Да и вообще, всё, что мы говорим, всё на автомате! Да и почему нельзя то же самое сказать своими словами! Неужели Закону приятно, что все говорят не так, как им того хочется, а так, как за них придумали говорить другие люди! Все люди носят одежду своего размера, чтобы она не жала и не болталась. Почему же надо говорить одинаковые слова…» Вслух же он сказал:

– Я понял, учитель. Прошу прощения. Позвольте только уточнить: какова истинная причина того, что Закон считается полностью открытым для нас и не нуждается в уточнениях?

– Неправда, в мелких деталях всё уточняется и по сей день.

– Да, но это и правда мелкие детали. И часть из них – это жонглирование словами.

– Вот тут я с тобой согласен! Уточняют то, что и не всегда важно, – улыбнулся Тальми тому, что нашёл общий язык с учеником.

– Но какова истинная причина этого? Закон ведь очень сложен для понимания, и мы можем не знать о нём чего-то.

– Ты проходил эту причину. Скажи её мне сам. Или ты забыл? – Он нахмурился. – Такие вещи нельзя забывать!

– Я помню, – проговорил ученик. – На Втором Полном Собрании Всех Мудрецов было принято положение, утверждающее, что Закон явлен полностью и теперь можно только анализировать его текущие проявления, а новых нет и быть не может. Но их обоснование звучит не очень убедительно.

– Это не важно: данное решение, как и все решения В. П. С. В. М., вечно и неоспоримо. Ты знаешь это.

– Знаю, – вздохнул Илдани. «Раньше, – подумал он, – когда я жил обычной жизнью и только увлекался изучением Закона, я тоже не подвергал его сомнению. Но теперь я знаю Закон куда лучше и понимаю, что не может он ограничиваться тем, что есть. Он слишком велик для этого! Да я и не верил, что это настоящая причина уверенности в полноте Закона: я думал, это отговорка. Наряду с теми, что ветер дует, потому что качаются деревья, а пар идёт из трубы корабля, потому что вращаются лопасти!» – Я знаю, – напряжённо проговорил он. – Теперь я не осмелюсь вас беспокоить своими вопросами и прошу перейти к уроку, если вам это угодно.

– Да уж, – согласился Тальми, – я сейчас не готов к таким еретическим обсуждениям. Ты меня разочаровал, честно тебе скажу. Лучше бы о девочках думал. Эти мысли бы со временем ушли, а твои могут укорениться! Не надо так. Но всё-таки перед уроком я тебе сообщу радостную новость, которая даже заставила меня забыть отпереть тебе дверь!

Илдани сидел поникший. Учитель в нём разочаровался. И хотя он чувствовал, что учитель не прав, но всё равно: он был самый близкий ему человек и самый авторитетный. И он впервые оказался разочарован. И ладно бы учитель разочаровался по пустяку: например, если бы он, ученик, громко хлопнул дверью или капнул на стол чернила. Но нет! Предмет возмущения не знал равных. И какое противное слово произнёс учитель. Он сказал: «ересь». «Неужели я правда отклоняюсь от верного курса?» – печально подумал Илдани.

– Можно я на днях схожу к служителям очиститься? А то я чувствую хаос в своей голове. Мне нужен этот ритуал…

– Разумеется, – улыбнулся Тальми и даже потрепал его по голове, протянув руку через стол. – Я рад, что ты, как только я поймал тебя на глупых мыслях, сразу попросил об очищении, а не стал спорить. Значит, ты действительно далеко пойдёшь! А ошибки – у какого умного человека их нет! Так вот, новость… – Учитель призадумался, пытаясь лучше сформулировать мысль.

Ученик тем временем испытывал противоречивые чувства: с одной стороны, он был утешен добрым жестом своего учителя. С другой же стороны, он понимал, что эти мысли отогнать будет тяжело. Но вдруг ритуал очищения и правда поможет…

– Сегодня, спустя очень долгое время обсуждений, было закончено нынешнее Полное Собрание Всех Мудрецов.

– Ничего себе! – вырвалось у Илдани.

Мало того что такие Собрания проходили не чаще чем раз в век, так это длилось уже больше года! Мудрецы давно разъехались, так ничего и не решив, но обсуждение продолжилось в письмах. О чём там писалось, узнать было невозможно: решения оглашались только в конце, чтобы никто не принял неокончательное решение за окончательное и не впал в ересь.

– Я тоже удивился, – подмигнул ему Тальми. – Я, как член коллектива при Зале Явлений, тоже принимал участие в Собрании. Оно вошло в историю как Последнее Полное Собрание Всех Мудрецов, потому что было принято решение о прекращении дальнейших собраний.

– Как это?! – Илдани чуть не вскочил из-за стола.

– Это было в духе принятого решения. Я тоже поддерживал эту идею. Она состояла вот в чём: мудрецы посчитали, что люди имеют недостаточно уважения к Закону, так как смеют дополнять его, несмотря на большое число Дополнений, которых и так уже – пятнадцать толстых томов! Шутка ли! И мы решили, что Закон уже достаточно отражён в литературе и отныне нет смысла дополнять его. Остаётся только анализировать материал. Какой он сейчас – таким будет и через тысячу лет, и всегда! Ты как раз высказывался против таких выводов и только что настаивал на развитии. Надеюсь, решение Собрания укрепит тебя в мысли о том, что ты ошибался. Кстати, у меня для тебя есть подарок. Думаю, ты заслужил. Поскольку решение о конце Собрания было принято несколько часов назад, то книжные издательства и газеты ещё не успели снабдить нас всей информацией, касающейся хода Собрания. Да и книги с его решениями пока не пошли в массовую печать. И всё же несколько комплектов – готовы. Один из первых и получишь ты.

– Очень интересно посмотреть, – сказал Илдани.

Решение совета стало для него ударом. Он мечтал написать текст, который пополнит когда-нибудь Великие Дополнения. И дело тут было вовсе не в гордости: он хотел открыть что-то новое, но не ради славы. Своими стараниями и открытиями он хотел принести людям пользу, дать новые глубинные знания о Законе и этим улучшить их жизнь. Пусть его имя никто не узнает и злодей присвоит себе его труды – Илдани было не важно. Лишь бы они принесли пользу. И вот теперь его надежды умерли.

Теперь он не разуверился, как думал учитель, а укрепился в том, что люди отдаляются от Закона. Изучают не его, а то, что создали предки; что наука о Законе всё меньше места оставляет духовному развитию и всё больше – лингвистике и истории! Последняя щёлочка, через которую било новое знание, оказалась закрыта. Вместо луча знаний они получают тонны книг, которые ходят вокруг да около, но не смотрят в глубину. Они написаны не для нынешней эпохи, а для минувших времён, там написаны лекции о нравственности, которые не вникают в тайны Закона; там сто раз сказано одно и то же, и только исследователи находят везде «неповторимые оттенки», но и эти оттенки скорее способны сказать больше об авторе, но не о Законе.

– С… спасибо большое, – с трудом выговорил Илдани.

– Вот, посмотри, – сказал учитель, встал из-за стола и взял с нижней полки шкафа два свёртка. Один был очень большой, второй довольно маленький. Книги были завёрнуты в приятную на вид хрустящую коричневатую бумагу. – Сейчас не открывай. Посмотришь и почитаешь в свободное время. Это тебя займёт надолго и настроит на нужный лад.

Паровые трубы под Залом начали цикл работы. Раздался гул и пощёлкивание тысяч шестерёнок. Это усугубило неприятные настроения в душе Илдани. А его учитель беззаботно улыбался. Может, и он в старости тоже отбросит все «лишние» мысли и будет улыбаться…

– В маленьком свёртке вышедший шестнадцатый том Великих Дополнений. Это последний на все времена том: семнадцатого не будет. Да и этот тоньше остальных, ведь работа над ним должна была идти ещё полвека, но резко прекратилась.

«Неужто это последний ценный том, который я увижу, – с горечью и надеждой на лучшее подумал Илдани. – Что бы там ни написали, я уже предвкушаю, что это великая книга!»

– А в большом свёртке – полное, двадцатисемитомное собрание материалов, в том числе и писем, с Последнего Полного Собрания Всех Мудрецов.

«Макулатура, – в страхе от осознания, что ему в голову лезут такие мысли, подумал Илдани. Но поток мыслей не останавливался. – Нет уж, – с твёрдой решимостью, которую никак нельзя было бы назвать подростковым максимализмом, а скорее взвешенными идеями, подумал он, – так нельзя поступать! Нельзя! Тальми постоянно говорит о гордыне: что нельзя гордиться, что надо смиряться. Это правда, конечно, я и не спорю. От гордыни родились все тёмные сущности. Но ведь когда мы говорим, что полностью постигли Закон, – тогда мы и гордимся больше всего! Почему он этого не замечает? Мы ещё не знаем всех свойств великого и бесконечного Закона, он неизмеримо выше того, что мы способны понять. Закон ещё не явил себя миру и никогда не говорил, что учение окончено. Он ещё не даровал нам особой силы мудрости, не дал нам силы безошибочности, а дал только возможность собираться вместе и понимать хоть что-то. Может, этот дар – не ошибаться на Собраниях Всех Мудрецов – будет дан нам в будущем, но теперь его ещё нет. Только у наших отколовшихся единоверцев есть поверие, что их лидер получил от Закона особую благодать распознавать ошибки и благодаря этому они не ошибаются. Но он лишь распознаёт ошибки, а нового сказать почти никогда не может. Он не гений и не герой; Закон просто дал ему дополнительную силу не ошибаться, чтобы люди совсем не впали в заблуждение и не извратились. Да и мы должны верить, что они еретики – те, кто верит в этого лидера и в его Альтернативные Собрания Мудрецов. Они же откололись от нас тогда. Но история так сложна. Хорошо бы ещё знать, кто от кого откололся на самом деле!

Знаю только, что мы не достигли совершенства. Ещё пока ни разу Закон не сказал, что он нам отец, или друг, или брат. Он не роднился с нами; он там – в вышине непостижимого. Он не друг, а Другой, непонятный Другой с большой буквы. Может, когда-нибудь он перестанет быть Другим и явится нам открыто, во всей красоте. Надо молиться об этом и надеяться, но не гордиться, как мы.

Да, конечно, для постижения Закона нам не нужны сектанты, не нужны сторонники глупых теорий заговора, не нужны гадатели и маги, которые работают под покровительством тёмных сущностей. Не нужны те, кто верит с первого слова во всякую ложь, кто определяет судьбу души по бездушным звёздам и кто мнит себя Избранным без всяких оснований. Не нужны те, кто проводит тайные мистерии в загородных домах, никого из посторонних не пуская к себе и устраивая там непонятные, пугающие ритуалы. Все эти люди лишь отвлекают от понимания Закона и раскалывают единство его последователей, а Закон, будучи един, всегда желал единства и среди нас. Я понимаю это, и Тальми много раз учил меня этому. Но разве гордые, упёртые служители Закона, которые считают, что знают всё; которые сами себя украшают венками мудрости и которые готовы вместо того, чтобы постигать Закон, изучать археологию и поэзию – и которые скорее удавятся, чем изменят хоть одну буковку в уже устаревшей и никому не понятной форме воззвания к Закону – разве полезны нам такие люди? Мне кажется, они вредят ничуть не меньше.

А я должен учиться именно у таких людей. Потому что больше учиться – страшно подумать – не у кого. Может, пойти к „альтернативщикам“, как мы их называем? Сами себя они называют как-то по-другому, более уважительно, но не помню как. Вроде у них меньше зашоренности. Но, с другой стороны, я не могу покинуть свою страну, своих учителей… Здесь моё место. Это только говорят, что на соседнем берегу всегда лучше ловится. А вдруг… вдруг и правда лучше?

Я уже начинаю думать о чём-то не том! Что же делать? Ах, я понятия не имею! Ни малейшего!!!»

Илдани тяжело вздохнул и с трудом сдержал слёзы отчаяния. Он не хотел позориться перед Первослужителем Закона.