Глава 9. Счёт жизней

Одним прыжком Ахель отскочил в сторону от разъярённого Ояда. Тот врезался в мягкую стену шатра и повалился на неё, но тут же встал, чтобы продолжить бой. К этому моменту к нему уже подскочил Ахель с ножом в руке и попытался проткнуть соперника, тем самым закончив дуэль в самом начале. Его задумка не удалась: Ояд ловко перехватил его руку и крепко сжал её. Ножом, зажатым во второй руке, купец намеревался проткнуть Ахеля, но теперь уже Ахель схватил купца свободной рукой.

Силы Закона пришли в возбуждение оттого, что дуэль, находящаяся под их защитой, началась. Шатёр нагрелся; стало душно. Каждая частица воздуха вновь стала излучать золотое свечение. Оно усиливалось, порой доводя глаза до слабой боли.

Дуэлянты несколько мгновений стояли почти неподвижно, безуспешно пытаясь высвободиться. Это не вышло ни у одного. Тогда в действие пошли ноги: Ояд пнул Ахеля в живот. Тот поморщился, но хватку не ослабил, напротив, собрался с силами и вырвался из тисков купца. Получилась выгодная расстановка положений: Ахель высвободил руку с ножом, а нож купца по-прежнему был зажат в той его руке, которую сжимал Ахель.

Было самое время нанести победный удар. Ахель устремил нож прямо в горло противнику. Тот присел и потянул Ахеля на себя. Ахель упал вместе с Оядом. Их руки расцепились. Они пытались скорее подняться на ноги, не давая при этом противнику добиться того же. В итоге они начали драться лёжа, сцепившись в яростном клубке, в котором то и дело мелькали два ножа. И Ахель, и Ояд ужасно утомились: ни один из них не имел хорошей физической формы. До этого они не дрались, наверное, никогда. Сегодня жизнь заставила их сцепиться в схватке. Только вот жизнь перед этим не укрепила их сердца, не раздула лёгкие и не увеличила мышцы. Страх, злоба и, конечно же, нагрузка выжимали из врагов последние силы.

Ахель начал терять реакцию. Если в начале боя он ещё понимал, какой удар хочет нанести Ояд, когда тот только замахивался, то теперь мысли и предположения путались. Кто-то устанет первым и проиграет. «Ну нет, – решил Ахель, – нельзя ждать потери сил. Нужно заканчивать прямо сейчас!»

Он с риском для себя откатился от Ояда и выиграл несколько мгновений, чтобы встать. Ояд с трудом поднялся, ведь на полу он был более уязвим. В его глазах всё замерцало, и между этими блёстками он увидел Ахеля, находящегося почти вплотную к нему. Оба соперника совсем обессилели. Глаза щипало от золотого сияния – верного знака покровительства Закона. Если бы «Книгу Явлений» не закончили дополнять много лет назад, то она пополнилась бы упоминанием о ещё одной дуэли.

Из последних сил Ахель попытался загнать клинок прямо в грудь сопернику, под кожу, ниже кости, по диагонали – прямо в сердце! Рука купца как раз не закрывала эту часть тела. А где же вторая рука, с ножом? Ахель не заметил её. «Какая разница, – решил он. – Сейчас ударю – и всё кончено!»

Он нанёс удар. Нож тихо, почти с шелестом, вошёл в грудную клетку Ояда. Но Ахель не смог порадоваться этому: его горло пронзила резкая боль. Торговец успел ударить его ножом сбоку по горлу. Соперники нанесли друг другу смертельные удары, пошатнулись и упали на ковёр. Оба испытывали сильнейшую боль, но их впадающее в обморок сознание понимало, что бой не окончен. Точнее, купец думал, что бой как раз окончен, а вот Ахель так не считал.

Дело было, конечно, в Законе: человек, занимавший какой-то ранг, имел от одной до десяти жизней. Они давались при повышении. Потерять их можно было либо при понижении, либо при старении, либо от травмы. Сейчас Ахель и Ояд получили смертельные ранения. У них явно списалось по одной жизни. Только вот купец думал, что у Ахеля она одна: ведь селяне имеют одну или две жизни. Плюс Ахель упоминал о каком-то случайно выпитом им яде. Значит, решил купец, теперь его соперник точно умрёт. Но Ахель знал, что ещё поборется. Конечно, потерять жизнь, даже имея в запасе ещё несколько, всё равно ужасно неприятно, но как приятно сознавать, что имеешь запас! И как же сильно стараешься в такие минуты сохранить его!

Купец полагал, что, когда он очнётся от обморока, его соперник будет уже мёртв, поэтому не следил за падением. Ахель почти лишился чувств, но постарался упасть на купца. Проявив чудо ловкости, он рукой выбил нож из ладони Ояда. Ояд понял, что что-то не так: если Ахель почти мёртв, то зачем он сопротивляется? Страх наполнил сознание купца, но ни он, ни соперник уже ничего не могли сделать: они потеряли сознание, и Ахель упал на Ояда.

Золотой свет впитался в их тела. Раны зажили. Организм очистился от повреждений. Пришёл черёд их сознанию обрести ясность. Как и полагалось при примерно одинаковых ранениях, бойцы пришли в себя почти одномоментно. Ояд первым открыл глаза. Он попытался столкнуть с себя Ахеля и доползти до ножа, но Ахель был не такой уж и лёгкий. В результате купец освободил руку и потянулся к ножу. Осталось только взять оружие.

Но Ахель в этот момент тоже открыл глаза – и с размаху вонзил свой нож прямо в лоб Ояда, размозжив кость и пронзив мозг. Рука купца ослабла и прекратила всякие попытки дотянуться до спасительного ножа. Да и смысла в этом теперь не было. Золотой свет сгустился вокруг мёртвого торговца и залил его такими яркими лучами, что Ахель отвернулся, боясь потерять зрение. Такие случаи в истории были. Вскоре свет начал тускнеть. Когда Ахель вновь посмотрел на то место, где лежал Ояд, его уже не было. Только растворяющееся пятно света и охлаждающийся участок тепла напоминали о бое и о Законе.

Купцы, стоящие снаружи, тоже заметили, что свет померк, и вошли в шатёр, чтобы посмотреть на победителя. Они боялись не увидеть Ояда. Несмотря на поспешность и нервозность, с которой они входили, они были готовы к исходу поединка. За короткое время борьбы, длящееся чуть более минуты, они успели облачиться в специальные дорожные костюмы, прописанные в Книге.

На них были длинные штаны, рукава на рубашках доходили до кистей; кисти были закрыты чёрными перчатками. Это символизировало духовность происшедшего: ведь их тела были прикрыты, и они словно отказывались от физического. Только головы были не покрыты, олицетворяя духовное. На правой руке каждого красовался мастерской работы протез, не выполняющий никакой функции, кроме символической. Ох, этот протез можно было нести на выставку. Его коричневая кожа сочеталась с латунными узорами, тонкими линиями обвивавшими его по всей длине. Шестерёнки были посеребрены и украшены мелкими рельефами. Что было на них изображено, сказать трудно, но светотень красиво играла на выступах и впадинках рельефа. Протез обозначал, что люди нуждаются в Законе так же, как человек без руки нуждается в протезе. Правша надевал его на правую руку. Левша – на левую, хотя иногда требовалось надевать на правую всем без исключения для того, чтобы усилить чувство единства. В общем, этот вопрос был предметом длинных и безрезультатных споров.

Один глаз всегда был закрыт повязкой из кожи. Это говорило, что они не смотрят на победителя как на любимчика или на ненавистника. Напротив, они беспристрастны. Ох, это был самый глупый атрибут, ведь ни о каком беспристрастии и речи не могло быть. Увидев, что Ахель одержал верх, они посмотрели на него с неимоверной злобой.

– Поздравляем с победой! – по правилам Книги сказал глава гильдии, и тут же, когда все ритуалы были соблюдены, добавил: – Тебе никуда не уйти. Через неделю тебя ничто не спасёт! Даже твои противогазы.

Ахель слащаво улыбнулся, перекинул сумку через плечо, протиснулся мимо купцов и пошёл к себе в избу. Ему было и грустно, и весело. Грусть он отогнал, а радость расцвела, заполнив всё его сознание. Глава гильдии подождал, пока Ахель скроется из виду. Ждать пришлось долго, так как туман за время переговоров и дуэли почти полностью рассеялся. Это было не единственное изменение, произошедшее в природе: зелёная слизь в озёрах снова стала обычной водой.

– Следите за воротами, – отдал приказ глава гильдии. – Он никуда не должен уйти из селения. Либо останется, либо убежит в лес, либо пойдёт к воротам. В лесу он умрёт. В других случаях будет убит нами. Велик Закон! – зачем-то добавил он. – Так велик, что мы прямо сейчас снимем перчатки, протезы и повязки. Надоело мне это всё! Ну да ничего: Ахель пожалеет, что досадил мне. Это будет его самая главная ошибка!

Глава гильдии гордо развернулся, бросил красивый протез на влажную после тумана землю и направился к себе в шатёр, переполняясь злобой.

Часть третья
Праздник обрывается

Глава 1. В трёх залах

Двухстворчатые двери в тронный зал были надёжно закрыты. Рельефные ручки, бережно изготовленные вручную ещё в давние времена, когда механизмы были просты и незатейливы, а пар не был приручён, скреплялись медным замком. Он свисал на тяжёлой цепи и всем своим видом показывал, что проникнуть в тронный зал не так-то просто. Когда замок снимали, его роль исполняли два крепких гвардейца. Многие хотели попасть за Золотые двери (так назывался вход), но не у многих это получалось.

Король мог зайти в зал в любое время, но даже он не пользовался такой возможностью слишком часто. Он недолюбливал торжественность зала и бывал в нём только во время заседаний с важными лицами. В других случаях король решал все вопросы в своём кабинете.

На двери, в самом центре, с древних времён выступал крупный рельеф с красноречивым символом «Х» – десять. Только король имел десять жизней. Никто другой не смел о таком даже мечтать, кроме наследника, разумеется. Королю не нравилось, что эта десятка выступает из двери. Он считал, что в этом слишком много элемента самолюбования, которым он не обладал ни в коей мере. Но как можно избавиться от рельефа? Ведь он был центром всего узора. Для этого пришлось бы сменить дверь целиком, но король счёл эту идею глупой, и оставили всё как есть.

«Пойдут на случай войны», – шутливо говорил он, помня об их стоимости: десять тысяч платиновых монет! Сначала он сам не верил в такую цену, тем более что и платины на воротах не имелось, но ему показали, как массивны слои золота на дверях и сколько драгоценных камней инкрустировано в причудливые узоры. Действительно, их оказалось очень много, причём часть из них были такие крохотные, что без лупы их нельзя было и разглядеть. Конечно, об их огранке речь и не шла: в те времена таких технологий не знали. Сейчас механики могли бы их обточить, но вот вытащить их из двери, не исцарапав её, уже не представлялось возможным.

Напротив Золотых дверей располагались чуть менее неприступные Серебряные двери. Они вели в зал, сильно уступающий по величине тронному. Это был, в сущности, и не зал, а кабинет, в котором работал вице-король. Это необычное звание повелось издавна, ведь этот человек был первым лицом после короля и постоянно состоял при нём как первый советник. Если король не справлялся с чем-то, то вице-король должен был быть тут как тут. Для лучшей скоординированности его кабинет был напротив тронного зала. Обычно именно в этом зале короли и проводили заседания. Только нынешний редко появлялся там, предпочитая уютный кабинет.

Особенно ему нравилась алюминиевая кофемашина с прозрачными элементами, позволяющими видеть часть процесса приготовления кофе. Она стояла на зелёном столике под лестницей, ведущей на второй этаж кабинета, где находилась комната для отдыха.

Серебряные двери украшала цифра «IХ» – по понятной причине, хотя вице-король не один имел девять жизней. Столько же их имели ближайшие члены семьи короля.

* * *

Между этими двумя дверьми, по коридору из тёмного дерева, каждый день проходил Илдани. Раньше он содрогался при виде этих дверей, чувствуя себя недостойным проходить там. Да и вообще, ему было страшно: ведь из одной двери ему навстречу мог внезапно выйти король, а из другой – вице-король! А если он с ними столкнётся! – это же страх!

Шли месяцы…

Прошло почти два года; теперь Илдани исполнилось двадцать лет. Страх сильно поутих и превратился в лёгкую тревогу. Ещё бы, ведь он каждый день шёл мимо этих дверей, и ни разу из них не вышел ни первый, ни второй человек в государстве. Зачастую на Золотых дверях висел замок, а Серебряные, видимо, были заперты на ключ или просто плотно прикрыты. Иногда замок с Золотых дверей снимали, но тогда по обеим сторонам от дверей стояли гвардейцы. В такие дни Илдани настораживался: если дверь охраняют, значит, внутри король.

Тогда Илдани старался побыстрее поздороваться с охранниками и пройти мимо. Шёл он совсем в другой зал, тоже очень важную комнату во дворце, но совсем иного толка. Жаль, что каждый раз ему нужно было идти через главный коридор, мимо главных дверей, ведь это был единственный путь между спальным корпусом и Залом Явлений.

* * *

Как уже говорилось, прошло почти два года с тех пор, как Илдани оказался во дворце. Ему буквально посчастливилось вырваться из остального мира и попасть в главное, по его мнению, место в стране – в Зал Явлений. И Золотой, и Серебряный залы были ничто по сравнению с ним, как считал Илдани. Он был принят на обучение к главным служителям Закона.

Эти люди изучали проявления Закона и заботились о верном его исполнении. При всей своей законченности и толщине «Книга Явлений» казалась совершенной только дилетантам. Все три её раздела требовали изучения. Поскольку они составлялись долго и часто исправлялись, то там при внимательном прочтении можно было увидеть массу мелких противоречий. Значение части деталей было неясно. Например, было непонятно, что значит самый главный символ – круг.

В общем, требовалось много чего осмыслить, и так как Книга уже была объявлена навсегда законченной и не терпящей изменений, то все результаты кропотливой работы аккуратно выходили в ежегодном сборнике. Эти сборники потом, отбрасывая лишнее, оформляли в книги. Таких книг накопилось уже пятнадцать, и их называли «Великие Дополнения». Только самое важное и ценное из сборников входило в эти тома, поэтому они выходили очень редко. Кроме исследований в Дополнения также входили выдающиеся труды служителей Закона, которые содержали в себе великую мудрость. Эти тома тоже нужно было тщательно изучить, ведь и в них не всё было ясно и однозначно. Авторы их уже умерли, а каждое Великое Дополнение вбирало в себя множество ежегодников, поэтому спросить у них, что они имели в виду под таким-то словом, теперь было невозможно.

Помимо исследовательской работы, велись и две другие – не менее важные, а может, даже и более значимые. Нужно было просвещать людские массы. Делать это было непросто, так как люди в большинстве своём отмахивались от учения. Они знали его поверхностно и считали, что этого достаточно. Заинтересовать и просвещать людей было непросто, ведь освоить Книгу вместе с дополнениями могли не все. Для этого нужно было учить ещё и древний язык, хотя рядовой обыватель довольствовался переводной версией.