Я пробкой выскочила из стеклянных дверей бизнес-центра и быстро зашагала по улице, лавируя в толпе прохожих. Мелькали лица – разные: улыбчивые, хмурые, спокойные, – сливаясь в колышущееся цветное пятно, что равнодушно текло навстречу. И никому не было до меня никакого дела.
Впрочем, и мне до них не было дела. Лишь бы поскорее оказаться как можно дальше от офиса с его невыносимо ярким откровенным светом, от холодного дельца, отдаленно похожего на Алекса. Я сворачивала снова и снова, петляла по незнакомым улицам и переулкам, словно заяц, запутывающий следы. Почти бежала, вплетая в ровный шум города дробный перестук каблуков. Бежала… Как будто от себя можно убежать.
Свернув еще раз, я очутилась на небольшой аллее. Добрела до первой же скамейки и, рухнув на нее, обхватила голову руками. Шок от внезапности, неожиданности непристойного предложения, придававший ему щадящий оттенок нереальности, постепенно проходил, словно заморозка с зуба. И весь ужас произошедшего в офисе запоздало обрушился на меня, в клочья разрывая мозг.
От злости, бессильной ярости, отвращения к самой себе сводило скулы. Внутри скрутило так, что дышать стало тяжело. Эта сделка даже не унижала, нет. Она убивала. Втаптывала в пыль, размазывала, заставляя чувствовать себя ничтожеством.
Я поверить не могла в жестокость мужчины, которого когда-то знала.
Всё было жестоко: сама сделка, которую он мне предложил. Жуткие, невозможные слова, сказанные холодным голосом. Руки, шарящие по голому телу. И мое жалкое «Да». Я не хлестнула наотмашь по красивому надменному лицу, не развернулась, не вышла за дверь. Я согласилась…
От невыносимого жгучего стыда я застонала сквозь стиснутые зубы, до боли сжав пальцами волосы. Сквозь мешанину безжалостных мыслей пробился папин голос. Так ясно, словно я и на самом деле слышала его: «Не пытайся изменить то, что изменить ты не в силах».
И правда. Мне нужны деньги. Сейчас, быстро. Алекс – единственный, кто их может дать. И эту ситуацию я не могу изменить. Так стоит ли жалеть о том, что он согласился? Пусть даже и подобной ценой. Зато теперь понятно, как ему удалось столь скоропалительно разбогатеть и стать успешным бизнесменом: акулья хватка. Внезапность, натиск и только один правильный и принимаемый им ответ – да. Он даже не дал мне времени обдумать как следует. Заставил согласиться тут же, без промедления.
Впрочем, и после обдумывания ответ был бы тот же. Других вариантов добыть деньги у меня нет. Разве что ограбить банк. Ха-ха. Не смешно.
Все. Хватит терзаться.
Главное – у мамы появился шанс. У нас появился шанс! А значит… Значит, я приду в его чёртов дом. Пробуду там столько, сколько надо, – десять дней? Это ведь можно пережить? Можно. Мое замужество длилось куда дольше – а потом забуду, как страшный сон. Все забуду. И его, и то, что он со мной сделает.
Напряжение, сковывающее, казалось, не только тело, но и мысли, странным образом отпустило. Я расслабленно откинулась на спинку скамейки и несколько минут посидела, бездумно наблюдая за прохожими. Потом решительно поднялась. В конце концов, у меня очень много дел и очень мало времени. И на то, чтобы себя жалеть, тратить его не стоит.
Поймав такси, я поехала в ресторан.
«Отпросись или уволься – мне плевать», – сказал Алекс. А вот мне не плевать. Хорошую работу найти сложно. А нам с мамой даже с учетом оплаченного лечения надо будет на что-то есть, пить, одеваться и снимать квартиру. А возможно, и в дальнейшем наблюдаться у врача и покупать лекарства.
– Десять дней отпуска за свой счёт? – недовольно повторил за мной мистер Ллокридж.
Мистер Ллокридж, тщедушный мужчина лет тридцати, компенсирующий свой маленький рост специальной обувью, странной растительностью под носом, которую он считал усами, раздутым самомнением и вредным характером, занимался в нашем ресторане кадровыми вопросами и гордо именовал себя директором по персоналу. Как на самом деле называлась его должность, я не интересовалась. Директор, так директор. Раз ему это греет душу.
– Да, сэр, – кивнула я, стараясь не смотреть на него сверху вниз, что при его росте было довольно проблематично.
– Это никуда не годится, Дженифер, – мрачно сказал он . – То вы опаздываете, то теперь в отпуск отпрашиваетесь!
– Мне очень нужно, сэр… – Я опустила глаза, чтобы он не дай бог не прочел в них все, что я о нем думаю.
Во-первых, я уже год работаю, и отпуск мне точно положен. Во-вторых, я не опаздывала ни разу. Я задерживалась. И заранее всегда предупреждала. Его же! И задерживалась всего несколько раз, только в самых экстренных случаях. А в-третьих, мистер Ллокридж почему-то не вспомнил, что я не только «опаздывала», но и оставалась всегда, когда нужно было дождаться ухода разгулявшихся клиентов и убрать после них зал. И подменить кого-либо я соглашалась всякий раз, когда в том возникала необходимость!
Видимо, мозг мистера Ллокриджа подобен замороженному бифштексу на раскаленной сковороде. С одной стороны – горячий, с другой – ледяной. Тут помню, а тут нет.
– А мне нужно, чтобы мои работники находились на своих местах! – отрезал он.
Я упрямо молчала, не поднимая глаз.
– Вы, конечно, идите. Но через десять дней посмотрим. Возможно, я возьму на ваше место другого человека.
«А вот это вряд ли! – со злостью подумала я. – Слишком уж тебе нравится командовать дочерью бывшего миллионера, которая внезапно свалилась оттуда, куда ты так рвешься, что аж из штанов выпрыгиваешь!»
– Хорошо, сэр, – вслух сказала я. – Спасибо.
Развернулась и вышла из ресторана, глотая слезы. И откуда они только берутся, эти мистеры Ллокриджи?! Впрочем, сама виновата. Надо было наврать что-нибудь в анкете, а не писать чистую правду о своем происхождении.
А если он выполнит свою угрозу, и я потеряю работу?.. Кажется, мне тоже теперь плевать. В моей жизни сейчас есть дела поважнее.
Сиделку я нашла довольно быстро. Денег, которые небрежно швырнул на стол Алекс, хватило на то, чтобы обратиться в хорошее агентство, где работают только проверенные специалисты. Теперь оставалось самое сложное: поговорить с мамой.
Сколько я себя помню – она всегда легко разгадывала мои уловки и попытки что-либо скрыть. Когда я совсем маленькой разбила её любимую кружку… Или когда позже неделю ходила исключительно в брюках и кофте с длинными рукавами – прятала боевые царапины, полученные при попытке забраться на старую яблоню за незрелыми кислющими яблоками (что было категорически запрещено)… И когда я тайно плакала в подушку после отъезда Алекса… Она всегда точно знала, в чём дело. Но сейчас мне требовалось её обмануть.
– Мне нужно уехать на десять дней, – бодро сообщила я, перебирая документы, чтоб не смотреть маме в глаза. – Это касается лечения. Проконсультироваться со специалистами, найти подходящую больницу…
Мама так долго молчала, что я невольно обернулась и натолкнулась на внимательный взгляд.
– Что-то мне тревожно за тебя, – покачала она головой.
– Выпей капли, и все пройдёт, – улыбнулась я и обняла ее за плечи. – А за меня не волнуйся. Я уже большая девочка, всё будет хорошо.
– Большая… – эхом отозвалась мама. И задумчиво пробормотала себе под нос. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Конечно, знаю! – я говорила так твёрдо, что ни у кого не возникло бы сомнений в моих словах. Ни у кого. Кроме меня самой. – Я буду звонить, обещаю!
– Не забудь взять теплую кофту! – вздохнула мама. – Вдруг похолодает…
Вещи! Точно. Хоть Алекс однозначно и понятно сказал ничего с собой не брать, но уехать куда-то на десять дней с пустыми руками было бы подозрительно. А мамино спокойствие мне дороже… Тут же в ушах явственно прозвучали слова: «Если хоть раз ты не подчинишься – наша сделка будет разорвана».
Ничего, что-нибудь придумаю.
Я собрала в небольшую спортивную сумку несколько смен белья, чулки, гигиенические принадлежности, немного косметики и водрузила сверху теплую кофту. Сойдет для отвода глаз. Закинула сумку на плечо, крепко обнялась с мамой и вышла за дверь. Замок щелкнул, словно отрезая меня от привычной и понятной жизни. Впереди десять дней неизвестности. И лучше заранее о ней не думать.
Я вышла из дому, добралась до ближайшего супермаркета и сунула сумку в камеру хранения. Явлюсь к Алексу так, как он велел.
Пусть знает – я приняла правила этой дурацкой и жестокой игры.
Такси долго плутало по городу, терзая и без того натянутые нервы. С каждым метром проглоченной колесами дороги становилось все страшнее, и когда оно затормозило наконец перед воротами, меня уже трясло будто в лихорадке. Хотелось крикнуть водителю: «Гони обратно!» и оказаться как можно дальше отсюда. Я медленно расплатилась, еще медленнее повернула ручку и нехотя выбралась наружу. Дверца хлопнула, взревел мотор, и машина уехала, оставив меня один на один с неизвестностью. Я глубоко вдохнула и шагнула за ворота.
Не знаю почему, но я представляла себе дом Алекса совершенно иначе: как нечто из стекла, бетона и металла, современное, претенциозное, модное и жутко неуютное, подобно тому бизнес-центру, в котором находился его офис. Передо мной же стоял особняк, построенный в классическом стиле, добротный и основательный.
Асфальтовая дорожка стелилась через зеленую лужайку и утыкалась в широкое крыльцо, где распадалась надвое и разбегалась вдоль дома, ныряя то ли в высокие кусты, то ли в низкие пышные деревья. Справа она вела к стоянке для автомобилей, едва видимой сквозь заросли, налево – к площадке для барбекю. Вдоль всего забора от самых ворот курчавились точно такие же аккуратно постриженные кусты. Чем дальше от ворот, тем они становились выше, плавно перетекая в тисовые деревья, которые уходили за дом.
И было что-то такое изысканно-простое, такое умиротворяющее в этом особняке, что я невольно успокоилась. Казалось, сейчас зазвенят детские голоса, раздастся чей-то негромкий смех, потянет горьковатым дымком от барбекю…
Стоп, куда меня понесло? Детские голоса, может, и зазвенят. Не зря же невеста имеется. То ли певичка, то ли актриса. Красивая, вполне подходящая к обстановке. Вот и будет стоять на ступеньках крыльца в обнимку с любящим мужем, наблюдать за выводком ребятишек, резвящихся на лужайке. А он будет исподтишка целовать ее в волосы… Не могу сказать, что эта картина меня порадовала. Впрочем, какое мне дело? Мне в этой истории уготована совсем другая роль.
Я решительно зашагала по дорожке, поднялась по ступеням и нажала кнопку звонка. Внутри рассыпалась мелодичная трель, и через какое-то время на пороге появился Алекс. Собственной персоной. Странно… В таком доме дверь должен открывать дворецкий. Ну или старшая горничная, как это было у нас.
Алекс щурился от брызнувшего с глаза солнца. Впервые за последнее время я видела его в джинсах и футболке, без строгого костюма и галстука. Сердце гулко стукнуло о ребра, внутри предательски сжалось. Сейчас он чем-то напоминал себя прежнего, того Алекса, которого я когда-то знала. И мне трудно было представить его жестоким и властным. Таким, каким он стал.
О проекте
О подписке